— Отчасти, — говорю я, представляя картины с рельефом. — Но, похоже, та выставка тебе понравилась больше этой.

Денис с удивлением смотрит на меня.

— Ну да. Так и есть, — слабо улыбается.

И я понимаю: он не трещит, не несётся по течению к водопаду, а пытается плыть – думая, оценивая, прикладывая то, что у него есть.

***

Вечером приходит ответ: «Будешь моим личным синоптиком?».

Спасибо. Но прогноз погоды я смотрю 21.44

Дело не в том. Что я его не знаю. Я не могу под него попасть 21.44

«Зато ты не сгоришь.» – Отвечаю.

Хаха. Ты сгорел? 21.45

Да. 21.45

— Вадим, держи, — мама протягивает средство от загара.

— Спасибо, мам.

— В последнее время очень жарко, — к слову обмахивается рукой. — Нужно одеваться полегче.

— Да ладно? — удивляюсь я. — Ты, между прочим, носишь платья, по щиколотку! Мне смотреть на тебя жарко.

— Вадим! Они лёгкие.

— С виду не скажешь.

— Хочешь примерить? — шутит она.

— Папа неправильно поймёт, — с издёвкой отвечаю я. Никакие «такие времена» не уберегут от мысли, что сын стал трансвеститом.

— Вадим, — смеётся мама.

— Меня кто-то звал? — с улыбочкой на миллион возникает старик с телефоном в руках. Судя по горизонтальному положению, что-то смотрел, но решил отвлечься.

— Нет, — отвечаю я и делаю вид, что очень обеспокоен состоянием своей кожи.

Мне нужно отступление – у меня нет острых шуток для него. А проигрывать я не собираюсь.

— Раз никто не звал, я сам приду.

«Ты уже…» – не додумываю, когда старик прижимает к себе.

Не могу решить, что хуже: реакция обожжённой кожи или наступающая жара.

— Смотри, сынок, — глубоко произносит отец, точно показывает фамильное сокровище, — это – технологии будущего, — и подталкивает телефон.

— Это «Покемоны», — будто я не знаю.

— Это – новая игра. Для свитча! — настаивает он.

— А что насчёт тех двух? — не вижу разницу между той, в которую играл я, и этой, трейлер которой мне показывает старик.

— То были пробники. А здесь – восьмое поколение.

Разница больше не стала.

— Галлар, — таинственно заводит старик, — Дайнэмакс, Гигантамакс…

— Что надо сделать, чтобы не слушать это? — я поднимаю белый флаг.

Старик в шоке, но быстро соображает ответ.

— Говорить комплименты в форме «breathtaking».

— Мы так раньше и говорили! — не выдерживаю я.

После E3 комплименты и поощрения в нашем доме носили британско уважительный манер: «После Вас», «Нет, после Вас!», «Нет, прошу, после Вас», который выражался в единственном «breathtaking».

Может, это ещё слабо по сравнению с поклонением Киану Ривзу, которое я пропустил, валяясь в кровати. Но я застал остатки.

Что ни сделай, всё Киану Ривз.

Щекочет дрожь.

— А все эти трейлеры я видел вместе с тобой, когда мы смотрели E3.

— Поверь, — старик плотнее прижимается ко мне, начисто избавляя от способности сопротивляться, — трейлеры не ограничиваются E3.

— Какой ужас, — я готов отвалиться в тепловой обморок.

========== 27. Воскресенье-вторник, 30.06-02.07 ==========

Провожу день под кондиционером. Выходить на улицу сродни добровольной смерти от ожогов, удушения и истощения.

«Как люди живут без кондиционеров?» – отписываюсь Стасу.

— Никогда бы не подумал, что мой сын станет индейцем, — будто палкой в труп тычет старик.

— А имя моё – Обожжённый солнцем, — тяну я, точно озвучиваю вступление к долгой истории о становлении обычного парня… индейцем.

— Коршунов Вадим Александрович не канает?

— Не канает.

Старик усмехается. Знает, что канает. Улыбаюсь.

— Скажи, сынок, — без зазнайства, — чем ты… ну, обычно занимаешься?

Странный вопрос для старика.

Проверяю, не переохладился ли я. Но я в норме.

— Ты же знаешь, — как-то неуверенно начинаю, — с вами время провожу. Со знакомыми. На бэхе катаюсь, — говорю и не понимаю зачем. Старик знает. Это – не новость.

— А хобби? — указывает на более ясную точку.

— Его нет.

— А гитара? Помнишь?..

Конечно помню.

— Гитара прошла, — усмехаюсь, будто она ничего не значила.

Будто не я с Колей, смеясь и шутя, представлял дуэт на сцене: я на акустической гитаре, а он отвечает за вокал и драм-машину, и не мы играли точно уже стали знаменитыми, и упрекали друг друга, что такого быть не может, а в голове держали: «А может всё-таки…».

— Не хочешь попробовать что-нибудь новое?

В отличие от принимающей мамы, старик хочет приложить силы, попытаться что-то изменить, как-то повлиять.

Может, волнение за хобби связано с выбором профессии.

— Хочешь сделать из меня гика?

Старик удивляется. Смеётся.

— Ты мимо пролетаешь.

— Ага.

Старик не говорит. Мне больше нечего сказать. И ситуация теряет комфорт. Что-то ощущается не так.

Молчание – оно не так.

— Я… — говорит старик, — волнуюсь. За твоё будущее.

— Ты про профессию?

— Нет. Про будущее, в общем, — старик берёт в руки невидимый шар. — Где ты будешь, с кем, чем будешь заниматься. Знаю, твоя жизнь – твоё дело. А волнение – моё. Всё-таки я – родитель. Но, несмотря на нашу… близость? Я знаю, ты много чего нам не говоришь. Потому что это – твоё. И только. А нам нужно разрешение. Другое твоё доверие. Но я вижу, или чувствую, что тебе не слишком хорошо. Я помню, мне в юности тоже… не было слишком хорошо. Не было друга, не было дела. С родителями и то, натяжки были. Вот и беспокоюсь за тебя. Не хочу, чтобы ты пережил это.

Пока старик говорит, я лишь думаю: я не знаю, где я буду, с кем и чем буду заниматься. Я хочу сказать, что моя жизнь – не только моё дело, а его – не только волнение. И я не понимаю, какое другое доверие ему нужно, какое разрешение. Не понимаю, что он видит и чувствует. И хочу спросить, почему с его родителями были натяжки, почему не было друга и дела. Но всё, к чему я прихожу, это то, что не стоит говорить о том, что это «нехорошо» уже началось.

Два года назад. Тогда? Или месяц назад?

Гоша. Александр Владимирович…

— Я просто хочу верить в свои убеждения.

— Убеждения?

Плохие слова. Наказание преступления.

— Ага.

Будто звучит нереалистично.

Молчим. Опять.

— Если твои убеждения не идут против тебя, то всё хорошо.

Хорошо?

Правда ли, хорошо?

***

Не сплю, когда от Стаса приходит ответ:

Бодрствуют ночью. Или заклеивают фольгой окна. Или переезжают на любой из полюсов. Или куда повыше 2.56

Я могу долго продолжать 2.56

Продолжай. 2.57

Или покупают вентилятор. Или умирают. Или кочуют в подвал. Или работают в закрытых холодных помещениях 2.58

Лимит “или” превышен. 2.58

Бесконечность не предел! Или….. 2.59

Или предел – это слова 2.59

Умно! 2.59

!!! 2.59

Улыбаюсь похвале из знаков и задумываюсь: ответ считать за сегодняшний или вчерашний?

***

— Слушай, а пойдём, — предлагает Денис.

А я понимаю, что иногда в Денисе срабатывает переключатель, который говорит: «А пойдём…», и направляет, куда считает нужным. Может, всё очевидно – он вспоминает об интересном месте. Но я попытался вспомнить, когда именно Денис говорил это, просканировал по карте и увидел, что, гуляя, мы так и не приблизились к одному району. А прогулочных мест там хватает.

Так, конечно, можно сказать и о других, отдалённых районах, но этот в пределах досягаемости. Намного ближе, чем музей с выставкой японского художника.

Может, совпадение. И не больше. Но в такие совпадения, как и во встречу с Дрочильщиком на моей станции, я не верю. Не могу и пытаюсь заставить себя верить.

***

В следующий раз место выбираю я. На грани с тем районом, который обходит радар Дениса. Денис соглашается, хватко и быстро. Будто и не думает, куда я зову, где это место находится.