— Отчасти, — говорю я, представляя картины с рельефом. — Но, похоже, та выставка тебе понравилась больше этой.
Денис с удивлением смотрит на меня.
— Ну да. Так и есть, — слабо улыбается.
И я понимаю: он не трещит, не несётся по течению к водопаду, а пытается плыть – думая, оценивая, прикладывая то, что у него есть.
***
Вечером приходит ответ: «Будешь моим личным синоптиком?».
Спасибо. Но прогноз погоды я смотрю 21.44
Дело не в том. Что я его не знаю. Я не могу под него попасть 21.44
«Зато ты не сгоришь.» – Отвечаю.
Хаха. Ты сгорел? 21.45
Да. 21.45
— Вадим, держи, — мама протягивает средство от загара.
— Спасибо, мам.
— В последнее время очень жарко, — к слову обмахивается рукой. — Нужно одеваться полегче.
— Да ладно? — удивляюсь я. — Ты, между прочим, носишь платья, по щиколотку! Мне смотреть на тебя жарко.
— Вадим! Они лёгкие.
— С виду не скажешь.
— Хочешь примерить? — шутит она.
— Папа неправильно поймёт, — с издёвкой отвечаю я. Никакие «такие времена» не уберегут от мысли, что сын стал трансвеститом.
— Вадим, — смеётся мама.
— Меня кто-то звал? — с улыбочкой на миллион возникает старик с телефоном в руках. Судя по горизонтальному положению, что-то смотрел, но решил отвлечься.
— Нет, — отвечаю я и делаю вид, что очень обеспокоен состоянием своей кожи.
Мне нужно отступление – у меня нет острых шуток для него. А проигрывать я не собираюсь.
— Раз никто не звал, я сам приду.
«Ты уже…» – не додумываю, когда старик прижимает к себе.
Не могу решить, что хуже: реакция обожжённой кожи или наступающая жара.
— Смотри, сынок, — глубоко произносит отец, точно показывает фамильное сокровище, — это – технологии будущего, — и подталкивает телефон.
— Это «Покемоны», — будто я не знаю.
— Это – новая игра. Для свитча! — настаивает он.
— А что насчёт тех двух? — не вижу разницу между той, в которую играл я, и этой, трейлер которой мне показывает старик.
— То были пробники. А здесь – восьмое поколение.
Разница больше не стала.
— Галлар, — таинственно заводит старик, — Дайнэмакс, Гигантамакс…
— Что надо сделать, чтобы не слушать это? — я поднимаю белый флаг.
Старик в шоке, но быстро соображает ответ.
— Говорить комплименты в форме «breathtaking».
— Мы так раньше и говорили! — не выдерживаю я.
После E3 комплименты и поощрения в нашем доме носили британско уважительный манер: «После Вас», «Нет, после Вас!», «Нет, прошу, после Вас», который выражался в единственном «breathtaking».
Может, это ещё слабо по сравнению с поклонением Киану Ривзу, которое я пропустил, валяясь в кровати. Но я застал остатки.
Что ни сделай, всё Киану Ривз.
Щекочет дрожь.
— А все эти трейлеры я видел вместе с тобой, когда мы смотрели E3.
— Поверь, — старик плотнее прижимается ко мне, начисто избавляя от способности сопротивляться, — трейлеры не ограничиваются E3.
— Какой ужас, — я готов отвалиться в тепловой обморок.
========== 27. Воскресенье-вторник, 30.06-02.07 ==========
Провожу день под кондиционером. Выходить на улицу сродни добровольной смерти от ожогов, удушения и истощения.
«Как люди живут без кондиционеров?» – отписываюсь Стасу.
— Никогда бы не подумал, что мой сын станет индейцем, — будто палкой в труп тычет старик.
— А имя моё – Обожжённый солнцем, — тяну я, точно озвучиваю вступление к долгой истории о становлении обычного парня… индейцем.
— Коршунов Вадим Александрович не канает?
— Не канает.
Старик усмехается. Знает, что канает. Улыбаюсь.
— Скажи, сынок, — без зазнайства, — чем ты… ну, обычно занимаешься?
Странный вопрос для старика.
Проверяю, не переохладился ли я. Но я в норме.
— Ты же знаешь, — как-то неуверенно начинаю, — с вами время провожу. Со знакомыми. На бэхе катаюсь, — говорю и не понимаю зачем. Старик знает. Это – не новость.
— А хобби? — указывает на более ясную точку.
— Его нет.
— А гитара? Помнишь?..
Конечно помню.
— Гитара прошла, — усмехаюсь, будто она ничего не значила.
Будто не я с Колей, смеясь и шутя, представлял дуэт на сцене: я на акустической гитаре, а он отвечает за вокал и драм-машину, и не мы играли точно уже стали знаменитыми, и упрекали друг друга, что такого быть не может, а в голове держали: «А может всё-таки…».
— Не хочешь попробовать что-нибудь новое?
В отличие от принимающей мамы, старик хочет приложить силы, попытаться что-то изменить, как-то повлиять.
Может, волнение за хобби связано с выбором профессии.
— Хочешь сделать из меня гика?
Старик удивляется. Смеётся.
— Ты мимо пролетаешь.
— Ага.
Старик не говорит. Мне больше нечего сказать. И ситуация теряет комфорт. Что-то ощущается не так.
Молчание – оно не так.
— Я… — говорит старик, — волнуюсь. За твоё будущее.
— Ты про профессию?
— Нет. Про будущее, в общем, — старик берёт в руки невидимый шар. — Где ты будешь, с кем, чем будешь заниматься. Знаю, твоя жизнь – твоё дело. А волнение – моё. Всё-таки я – родитель. Но, несмотря на нашу… близость? Я знаю, ты много чего нам не говоришь. Потому что это – твоё. И только. А нам нужно разрешение. Другое твоё доверие. Но я вижу, или чувствую, что тебе не слишком хорошо. Я помню, мне в юности тоже… не было слишком хорошо. Не было друга, не было дела. С родителями и то, натяжки были. Вот и беспокоюсь за тебя. Не хочу, чтобы ты пережил это.
Пока старик говорит, я лишь думаю: я не знаю, где я буду, с кем и чем буду заниматься. Я хочу сказать, что моя жизнь – не только моё дело, а его – не только волнение. И я не понимаю, какое другое доверие ему нужно, какое разрешение. Не понимаю, что он видит и чувствует. И хочу спросить, почему с его родителями были натяжки, почему не было друга и дела. Но всё, к чему я прихожу, это то, что не стоит говорить о том, что это «нехорошо» уже началось.
Два года назад. Тогда? Или месяц назад?
Гоша. Александр Владимирович…
— Я просто хочу верить в свои убеждения.
— Убеждения?
Плохие слова. Наказание преступления.
— Ага.
Будто звучит нереалистично.
Молчим. Опять.
— Если твои убеждения не идут против тебя, то всё хорошо.
Хорошо?
Правда ли, хорошо?
***
Не сплю, когда от Стаса приходит ответ:
Бодрствуют ночью. Или заклеивают фольгой окна. Или переезжают на любой из полюсов. Или куда повыше 2.56
Я могу долго продолжать 2.56
Продолжай. 2.57
Или покупают вентилятор. Или умирают. Или кочуют в подвал. Или работают в закрытых холодных помещениях 2.58
Лимит “или” превышен. 2.58
Бесконечность не предел! Или….. 2.59
Или предел – это слова 2.59
Умно! 2.59
!!! 2.59
Улыбаюсь похвале из знаков и задумываюсь: ответ считать за сегодняшний или вчерашний?
***
— Слушай, а пойдём, — предлагает Денис.
А я понимаю, что иногда в Денисе срабатывает переключатель, который говорит: «А пойдём…», и направляет, куда считает нужным. Может, всё очевидно – он вспоминает об интересном месте. Но я попытался вспомнить, когда именно Денис говорил это, просканировал по карте и увидел, что, гуляя, мы так и не приблизились к одному району. А прогулочных мест там хватает.
Так, конечно, можно сказать и о других, отдалённых районах, но этот в пределах досягаемости. Намного ближе, чем музей с выставкой японского художника.
Может, совпадение. И не больше. Но в такие совпадения, как и во встречу с Дрочильщиком на моей станции, я не верю. Не могу и пытаюсь заставить себя верить.
***
В следующий раз место выбираю я. На грани с тем районом, который обходит радар Дениса. Денис соглашается, хватко и быстро. Будто и не думает, куда я зову, где это место находится.