— Катись ты… — Столько сил понадобилось, чтобы дослушать до конца.

Но я ещё не понимаю, как именно он подошёл к верному выводу. Просто сопоставил факты и получил картину? Да для этого же надо столько всего видеть, запоминать, обобщать и абстрагировать… Так ведь он умеет. Знает, как пользоваться этим и использовать в свою сторону. Для себя.

Он не хотел получать какой-либо выгоды, он её не получил, он сделал это, потому что хотел сделать. Такой же, как брат…

— В своей прошлой школе ты занимался тем же, что проделал со мной?

Интерес к людям, замуты в школе, разрядка, притворство и враньё, использование слабостей – вот к чему это привело.

— Обожаю, когда люди превосходят мои ожидания, — с расслабленной и в то же время пугающей улыбкой, сказал Жданов, — жаль, они чаще усугубляют их.

— Ты ненормальный…

— А кто в наше время нормален? — подхватил весёлую ноту он. — Лично мне нравится быть тем, кто я есть сейчас. А что насчёт тебя, Ваня?

Знал бы я, кто я есть. Слабак и жертва…

— Поди ты ненавидишь себя, — утверждал Жданов, снова подходя ближе. Инстинктивно хотел поддаться назад, но уткнулся в дерево.

— Не подходи.

— Полагаю, ты можешь быть и лучше. — Не понимая смысл Ждановских слов, я быстро прошмыгнул в свободное пространство, оказываясь на чистой тропинке, готовый убежать в любой момент.

Беглец – вот кто я.

— Больше нет желания разговаривать? Тогда, удачного тебя дня, — а пожелал он вовсе не этого.

========== 28. Фанаты ==========

Со сказанными лживыми словами Жданов развернулся и спокойно пошёл туда, куда шёл прежде, чем заметил меня. Не оборачиваясь, не замедляясь, не ускоряясь. Уходя так, как уходят победители. Настоящего победителя я видел единожды, зато сколько раз подряд. Ему не будет дело до того, если ты начнёшь орать и материть его, подумаешь напасть со спины или в самом крайнем и безумном для тебя случае начать шантажировать. В итоге отшантожирован будешь ты, ещё усугубишь собственное шаткое положение. Для него нет необходимости оборачиваться, чтобы посмотреть на тебя, потому что он уже получил то, чего желал. Хотел… ради себя, а не кого-то там далёкого и запредельного.

Верно. Такие, как Рома и Жданов, делают всё ради самих себя, принижая остальных, не только наступая на ноги, но и на головы поваленных и сломленных. Люди говорят, что дороже материальных ценностей – духовные, но проблема в том, что их ценности такие же духовные. Не для окружающих, а именно для них самих. И как мир соглашается с этим? Он говорит, что это аморальность, но запретить не может, это же вне его полномочий – знать то, что творится в человеческих мозгах. Но хуже этого факта лишь то, что мир понимает его тогда, когда происходит вживую эта аморальность. Он не может предугадать её, не может почувствовать, не может противиться и сокрушить. Люди вообще ничего не могут.

Или только я? Я немощен и слаб, потому что не хочу выставлять аморальность напоказ, говорить в рупор, но жалею самого себя ещё больше. Я молчу, потому что наш мир слишком глух, глухи люди. Они уже инвалиды, просто ещё не осознали. Калека и я.

Поверил в то, что показывал мне Жданов – дружелюбность и крепкое рукопожатие при утренних встречах, истинную дружбу с Трофимовым, несмотря на то, что тот вытворял, громкое беспокойство о своём друге, о моём, детское и радостное поведение, будто сам мира не познал.

— Тц! — Прикусил губу.

Ложь, ложь, сколько её было в моей жизни? Почему я должен познавать её снова и снова? Неужто я правда заслужил её? Заслужил то, что делал брат, что сделал Жданов, что каждый раз слышал от предков? Должно быть, этого мало, чтобы оправдать себя, но испил я достаточно.

Вечное притворство, что так легко разыграть на публике, обижающие слова правды, что настолько неприятна и отвратительна, змеиные взгляды и лисьи усмешки, что преследуют, не оставляя ни на секунды собственного существования.

Всё можно изменить. Всё можно подделать. Кого угодно можно сыграть. Можно сделать всё, в чём тебя не уличат. Ещё лучше обернуть в свою сторону. Если только научиться, не изучая точных наук, которые никак не помогут.

Даже думать не стоит, почему Жданов так легко мне повествовал историю своего успеха. Не только похвастался, но и раскрыл то, что не было новостью, сокровенным и закрытым. Он рассказал это затем, чтобы закрепить результат. Ещё одно доказательство того, что он выиграл и сделал меня. Брат делал то же самое… Жданов, ты, что, образ с этого ублюдка слизал?

Несомненно, похожи, очень даже, но разница чувствуется. В опыте и самих проделках. Как подопытный кролик могу смело заявить…

«Чем горче опыт, тем легче жизнь», – не помню абсолютно, где и от кого это услышал, и не помню, кто исправил: «Чем горче опыт, тем больше желание покончить жизнь самоубийством. Как так жить можно?». И договорил. Нечасто я запоминаю случайно услышанные фразы, разве что Кита, но это сказал мне не он. Точно не брат. И не предки – они никогда не кидались философскими фразами, лишь тем, что связанно с первым сыном, на большее ни их ума, ни фантазии не хватало и не хватает.

Брат, Жданов, Трофимов, размозжённый я, пропущенные уроки, упущенные знания, потерянное спокойствие, возможный розыск предками, хуже того полицией, кошмары Кита, проблемы его родителей, моя больная голова от всех размышлений, демагогий и философствований о том, что я и так прекрасно знаю – самый лучший год, новый год, который превратился в стихийный ужас, сопровождаемый надругательством надо мной и выворачиванием внутренностей наружу. Это ведь чей-то смехотворный план свыше? Или не стоит скидывать свои проблемы на высшую силу, а стоит принять свою вину? В чём она – не знаю. В том, что я родился не в той семье? В том, что ещё не сдох? В том, что продолжаю терпеть это? Что? Что не так?!

***

Я продолжал замерзать, находясь который час на улице и растирая красные пальцы, надеясь согреть их. Я знал не так много мест, куда можно было податься – не к себе домой (никогда-никогда), не к Киту (без предупреждения заваливаться не хочу, опять напрягая присутствием), не к Тохе (там же Трофимов). Как видно, нет домов, куда я мог заявиться, не сожалея о решении, а сколько раз пришлось. Когда, не думая, вернулся «домой», сам предложил секс Роме, когда пришёл к Киту, не только увечил его состояние по поводу меня, но и увидел семейную ссору, которою, полагаю, никогда не должен был. Помню, как в тот вечер, когда мы пошли в кино, Кит частенько заглядывался на часы… Теперь понимаю, что он не хотел, чтобы я встретился с его родителями, которые оказались бы в ещё более неловком положении, как и он.

Пришлось вспомнить места в городе, куда можно бесплатно зайти и провести время до самого закрытия, а никто косо не посмотрит. Есть такое. И, вроде как, поблизости. Огромный развлекательный центр, где слишком много магазинов дорогой и брендовой одежды. Как-то с Китом заходили в него: пять этажей бутиков, шестой – развлекательная площадка со множеством игровых автоматов, где и зависли, потому что обследование прошлых этажей закончилось на втором. Нас принципиально не хватило, где запахи духов душили, где мы терялись в безвкусной одежде, которой в переизбытке. Тогда мы наигрались в шутеры, история которых складывалась из апокалипсиса, приведшего к появлению зомби, которых нужно было мочить; погоняли по трассе, разгоняясь и врезаясь друг в друга, не пройдя и половины извилистой дороги; на большее количество выбивали кротов, иногда ударяли так, что мягкий молоточек отлетал в сторону. Везло, что недалеко. Соревновались по силе – не особо мы и крутые… особенно с тем, что происходит сейчас. Особенно сейчас. Пожалуй, Трофимов был прав, я – неудачник; но и не прав, я намного хуже неудачника, я – смертник, от жизни которого ничего не должно остаться, но я всё равно чего-то пытаюсь добиться. Своим молчанием и сожалением.

На первом этаже, как всегда, приятно пахло пряностями. Людей много, но свободные места были. Маленькие мягкие диванчики для тех, кто решил передохнуть. Этим и решил заняться, попутно оттаивая, испытывая колкость по всему телу. Эскалаторы неслышно работали, поднимая или опуская толпы людей. Гул, шум, восторженные крики, смех – всё, что любит и признаёт толпа, никогда не жалуясь на громкость. Столько пар с кучей пакетов, на каждом из которых логотип фирмы, магазинчика… или чего там? Всё равно пакетов много, учитывая, что на нулевом этаже супермаркет. Не меньше проходило и семей.