Дыхание сбилось, или скорее его Тимуру сбили, постоянно пробивая по животу, бедра обросли гематомами, колени не гнулись, шею заклинило в положение наклона на десять градусов влево. Тело перестало реагировать на наносимые ему с великим усердием повреждения. Он слышал, а не видел и не ощущал, как по нему попадают – "Тук, Тук Тук, Тук". – К нему в дом стучали бесы, они хотели забрать его с собой, а у него не осталось сил сказать им нет. Виток за витком. На двадцать первой минуте экзамена Тимур перестал соображать. Ему казалось, что он опаздывает к свету, тянется, тянется и никак не может дотянуться. Тимур в тумане видел висящую в воздухе большую красную кнопку с надписью "СТОП", стоило ему на неё нажать и всё бы прекратилось.

Но он не нажал на красную кнопку, он выиграл, успешно выдержав экзамен. Поздравлений он не слышал, слух отказал. Гонг об окончании болтанки он встретил на своих двоих. Карусель остановилась. Те, кто только что самозабвенно мутузили претендента, расцвели улыбками, подойдя к нему, они хлопали ему по плечам стараясь не причинять неудобств телу, превращённому их стараниями в одну раскуроченную точными попаданиями рану. Что произошло после – не так важно, важно, что к доктору Тимура не отнесли, а он пришёл сам на своих избитых двоих.

Сон Акулова закончился на полпути, оборвался, как раньше рвалась киноплёнка. Из кровавого провала он выпал в тьму. Открыв глаза, Тимур уставился в зелёный нейлон верха палатки. Он не чувствовал ни облегчения, ни радости, только желание довести начатое до конца, доказать себе, а потом им, что он может, что он готов.

Утром ребят разбудила музыка. Что-то агрессивное, нечто трешовое, сильно разбавленное электронными запилами, огласило тишину нежного лесного утра криками жертвы маньяка. Вставший раньше всех Тимур приготовил завтрак. В лагере божественно пахло свежесваренным молотым кофе (Тимур купил пачку Арабики), густой запах проникал в палатки. К сожалению, кофе на ребят не оказало своего обычного пробуждающего действия, пришлось Тимуру пойти на провокацию, включить композицию, от которой и чертям станет тошно.

– Тимур, ты обалдел? – из палатки девушек выскочила стриженная белая аккуратная головка. Света, осоловело промаргиваясь на свету, выказывала всем видом, а не только словами, крайнее недовольство.

– Идите завтракать! Всё готово. – Добившись своего, Тимур отключил колонку.

Света, пробурчав что-то неразборчивое, скрылась за нейлоновой занавесью. За женской заворочалась и мужская палатка. Вчера они зверски устали, а с утра, не дав понежиться, как следует отдохнуть от вчерашних стайерских трудов, их разбудили. К завтраку все вышли хмурыми, со скроенными в недовольство щами. Сидя на сухих бревнышках, заменявших туристам скамьи, откуда-то притащенных вчера Тимуром, общались туристы вяло. Мышцы налились молочной кислотой, их ломило, а впереди долгий путь, не отмажешься.

Тимур всё опять сделал сам. Дождавшись, когда ребята окончат завтрак, он собрал посуду, сбегал к озеру, помыл её и, вернувшись, приступил к сворачиванию лагеря. Остальным поневоле пришлось ему помогать. Закончив, он обратился к Димону:

– Смотри, лучше ты мне палатку девочек отдай, а сам возьми часть моих консервов.

– С чего это? Хитрый какой, хочешь мешок облегчить?

– Палатка весит четыре кило, я тебе отдам банок на два. Так в чём тогда облегчение?

– Зачем тебе?

– Мне так удобнее будет, да и тебе тоже. Согласен?

– Ну, не знаааю, – протянул Димон, подсознательно ожидавший подвох.

– Хватит ломаться. Ты же не девка, – грубо оборвал Тимур Диму. Так и не дождавшись согласия, Акулов сам собрал женскую палатку, а из своего мешка выложил рядом с ботами Димы шесть больших банки тушёнки.

– Пора! – радостно провозгласил Тимур. Весело было ему одному, остальные не улыбались, а хмурились. И всё же группа тронулась в путь вовремя – как определили на собрании и в итоговый протокол занесли – выходить на маршрут не позже половины восьмого.

До обеда походники как-то умудрялись поспевать за Акуловым. После первого привала Тимур стремительно ушёл в отрыв, не догонишь. В отсутствии их мучителя ребята поговорили, и когда они пришли в разбитый по всем правилам туристической науки лагерь они дозрели – требовался повод, и он бы найден. Тимур готовил еду сообразно своим вкусам, никого не спрашивая, что тот предпочитает на ужин, а что на завтрак. Мелочь. В походе меню обычно разнообразием не радует, в этом случае основное блюдо, фигурирующее в роли главного, стало зацепкой для начала выяснения отношений.

Первой пошла в атаку, подняв знамя объединённого опыта, Света:

– Опять перловка! Ну сколько можно, в самом деле. У нас есть гречка, макароны, рис, а мы шестой раз едим одно и то же, – Света ни к кому конкретно не обращалась, говорила в костёр, но и так всем было ясно кому адресован её критический пассаж.

– Твоя правда. Надоело, – скривился Дима, поднеся к губам ложку с жемчужной крупой. На самом деле перловка не так уж ему и не нравилась. Тимур умел её готовить, но вот сам повар поднадоел изрядно, загнал их на второй день – словно жестокий всадник дешёвую клячу.

– Что, не вкусно? – Тимур спокоен, как горный массив.

– Не в этом дело, – объяснила Света. – Когда изо дня в день одно и то же, чёрная икра оскомину набьёт.

– Нам нужна энергия. Перловка наилучшее топливо для дальних переходов. Самые медленные углеводы из всех, заряда бодрости хватает надолго.

– Бодрости? Ты издеваешься? – поперхнувшись, проговорила Таня.

– О какой бодрости может идти речь, если мы не идём, а бежим? – Света пошла на открытую конфронтацию с Тимуром.

– Мы же отдыхаем, а не соревнуемся на чемпионате мира – кто дальше убежит, – не поднимая глаз, проговорил Адам.

– Я же вам честно сказал – тогда на собрании, что маршрут можно пройти за две недели, а не за три.

Света поморщилась, она не любила спорщиков, сама являясь завзятой активисткой в любых обсуждениях, настоящей затычкой в каждой бочке. Отражение в зеркале – Тимуре, ей не понравилось. То она, а то непонятный типчик из новеньких. Он в любом случае неправ. Пришло время сворачивать спор. Нечего рассусоливать.

– В общем, Тимур, извини, – Света произнесла это "извини", как "да пошёл ты", – ты нам не подходишь. – Получилось твёрдо, она надеялась, что предельно чётко указала новичку на место у параши, правильно донеся смысл сказанного. Приговор объявлен, жертве осталось расплакаться и сгинуть. Ни того, ни другого Акулов делать не собирался.

– В чём дело? – Тимур говорил не менее твёрдо, задавал вопрос глядя открыто в глаза. Сначала сфокусировался на Свете, а затем и всех обвёл взглядом помертвевших из живых ореховых в лакированные тёмно-коричневые глаз.

– Ни в чём, – Света, пока все молчали, изображая, что внимательнейшим образом разглядывала угольки затухающего костра, отдувалась одна за всех, хотя в дороге решили все вместе Акулова дать отставку. – Просто ты в наш, – на "наш" она сделала акцентированный упор, так, что у неё получилось "Наш" с большой буквы, – коллектив не вписываешься.

– Как так? Что я не так делаю? – прикидывался простачком Тимур, состроив гримасу ничего не понимающего человечка.

– Мы тебе уже всё сказали. Ты же умом не обделён, сам всё понимаешь.

– Да вроде бы всё для группы делаю, стараюсь. Что я меньше других работаю? – Тимур слегка повысил голос.

– Я тебе уже сказала: дело не в этом.

Двое переругиваются, остальные внимают. Никто связываться не хочет с разборками.

– Так в чём дело? – Тимур настаивал. – Мне кажется я заслужил, чтобы мне честно обо всём сказали.

– Понимаешь, – вступает в диалог Адам. – "Наконец-то, хоть Адамочка" – думает Света, – у нас команда, а ты сам по себе. Я доходчиво объясняю?

– Для всех готовлю, палатки ставлю. Как так я – сам по себе?

– О боже! – Восклицает Света, про себя произнося: "Вот кусок дебила!"