– Здесь никто из парней меня побить не сможет, – говорил с расстановкой, ни в коем случае не хвастаясь, будто констатируя давно известный ему факт, расставляя вещи по своим законным местам. – Драться ни Димон, ни Адам не умеют. Не то что один на один, я вас двоих сразу уделать могу без особого труда.

Дима отвернулся. Он сознавал правоту новичка. Желание спорить утонуло в низу неприятно занывшего живота.

– Хвастун, – еле слышно себе под нос произнесла Света, помогая Адаму подняться.

Говорила она вполсилы, но Тимур ее прекрасно услышал. Помедлив, он надумал всё же ей ответить:

– Хвастун – это тот, кто болтает впустую. Я же за каждое слово, произнесённое мной, отвечаю. Что говорю, то и делаю. Раз сказал, что маршрут мы меньше, чем за пятнадцать дней пройдём, значит так и будет. Теперь собирайтесь, пошли, мы и так со всей этой дурью целый час потеряли.

– Ты в своём уме, он идти не может! – взвыла Света.

– Эй, Адам, ты как, в норме? – Тимур отреагировал мгновенно, спросив Адама. Вариант беспроигрышный. Не мог же руководитель группы после всего с ним с произошедшего удариться в нюни.

– Я в порядке.

– Угу. Тогда даю пять минут на сборы и в путь.

– Мы ещё не поели, – как старушка, заворчала Света. Хоть чем-то, да уколоть.

– А, да, – сморщившись, как от вкуса горькой пилюли, согласился Тимур. – Так зачем же дело встало? Рубайте.

Туристы подошли к костерку, стали наполнять вчерашней перловой кашей с тушёнкой (Тимур рассудил, что нечего их макарошками, да печенками баловать, пускай привыкают к каше) тарелки. Света стояла, прижимая тарелку к груди, и смотрела, как другие наворачивают, но сама себе не накладывала.

– Я его еду есть не буду, – ничего лучше не придумав Света, сделала фи.

– Брось, Свет, – ей, отрываясь от трапезы, будто бы невзначай, бросила Таня.

– Еда у нас, между прочим, общая. – Тимур, успев подкрепиться, сложить палатки, надевал, стоя за спиной Светы, рюкзак. На его реплику она не обернулась, просто сильнее вдавила пальчики в края тарелки, так что мясо под ногтями побелело. – Не хочешь, не надо. Властелина, держи хлеб, колбасу, сделай своей подруге бутеров, чтобы она от голода по пути не загнулась. – Вытащив буханку и колесо колбасы он протянул продукты Властелине, а та взяла, подчинилась.

Пока Властелина резала колбасу, Таня, упаковав свои вещи в рюкзак, приготовилась идти. К ней присоединился, выказав солидарность своей девушке, Димон. Властелина, Таня, Дима, признали власть Тимура. Оставались Адам и Света. Адам, получив триндюлей, не отказался подкрепиться перловкой. Закончив завтракать, он неторопливо приступил к сборам. Закончив, он помог Свете влезть в лямки её рюкзака. При ней, вместе со Светой, но без её участия происходила пускай и частичная, но капитуляция группы перед обстоятельствами в лице Тимура. Невыносимо, зубы крутит, а ничего не поделаешь. Терпи, глотай, и поджидай удобного случая для реванша. Так, по крайней мере, она себя утешала.

На этот раз перечить в дороге Тимуру никто не решился. Шли весь день, сделав всего один короткий привал на обед. Даже костёр не разжигали, подкрепились всухомятку. Дождик стал накрапывать ближе к вечеру. Из набежавших тучек хиленько полилось и перестало: на обещанный ливень не очень-то и похоже. В этот день группа прошла рекордные тридцать километров. У туристов после утреннего шоу словно открылось второе дыхание, они накатывали через буреломы караваном бульдозеров. У речки останавливаться на долговременный отдых, как вчера вечером (как же давно было это «вчера вечером») предлагал Адам, не стали, переправились по мелкому броду, миновали открытую часть пути со скалами, вновь углубившись в лес. Тимур возглавлял группу, привычно прокладывая путь. Войдя в ритм, он, продолжая двигаться, как робот – так же точно и мощно, в мыслях же улетал далеко. Лес отступил, из серой дымки выступили зелёные, ошпаренные паршой стены, он вновь очутился в школе – в своих воспоминаниях о школе. Тимур давненько не возвращался к той поре. Сегодня эта нелепая попытка увальня Адама его побить открыла прежние раны памяти.

Седьмой класс, Тимур вышел на большую перемену после любимого урока по Биологии. Не успел он сделать и трёх шагов, как на него напали. Наскочили, как на неодушевлённый предмет, два старшеклассника. Великовозрастные мальчики дурачились, толкались и не заметили, как сами заигрались. Тот, что рыжей шапкой лохматых волос походил на молодого викинга, поддел того, что поменьше, с улыбкой до ушей, рыхлого, с сонным личиком, покуиста. Рыхлый, запутавшись в коленках, повалился сквозь расступающуюся перед его падением толпу школьником прямо на Тимура. В период своего полового созревания Акулов так, как сейчас, не умел контролировать себя, но всё же отброшенный к стенке, здорово приложившийся к ней лопатками, в драку не бросился, ограничившись замечанием:

– Ну ты, полегче. – Шары того и гляди из гнёзд выскочат, но Тимур, не обращая на боль в спине, стоял прочно, не шелохнувшись, как боевой конь в стойле.

– Мне показалось или завоняло? – поднимаясь с пола, обратился Рыхлый к Рыжему.

– Эй ты, спиногрыз, Вове показалось или как? – Подходя к приятелю, сказал Рыжий, в свою очередь вылупившись на Тимура.

– Не-а! – Задорно, совсем по-утиному, как Дональд Дак, крякнул Акулов.

Старшеклассники не успели удивиться, как им прилетело. Пнув Вову по яйцам (хорошо попал, удар подкосил Вову сразу, он не успел встать, как опять прилёг, изображая лягушачью рожицу), Тима налетел на Рыжего и вроде как несильно тыкнул в рассадник веснушек, занимавший центральную часть его лица. Ткнул раз, другой, третий и, не останавливаясь, дальше, словно взбесившаяся швейная машинка, начал наносить удары с подковырками.

Рыжий не понял сначала, что произошло. Его в щёку укусила шершень, шершень, которого сжимал в пальцах этот психопат. Потом ещё укус, и ещё: по щекам потекли слёзы, но он ведь не плакал. Когда кровь начала брызгать на стены, до него дошло, что лупоглазый дрищь орудует гвоздём, намереваясь произвести с его лицом пластическую операцию обезображивающего порядка. С пониманием пришла боль: между первым проколом гвоздём и осознанием реального вреда прошло не больше двух секунд, а Рыжий ощущал, что щёки превратились в решето, губы онемели, а правый глаз ослеп от попавших в него красных брызг.

– АААААААААА! – слоном затрубил старшеклассник, прикрываясь кистями от безжалостного стального жала. Отвернувшись, он дёрнулся в побег: Тимур, напрыгнув на него сзади, пригнув за шею, задержал его, продолжая всаживать гвоздь в бок старшеклассника.

Хорошо, что гвоздь оказался неподобающего для убийства размера. Когда Рыжий упал, Тимур, отбросив окровавленный кусочек стали, вернулся к пришедшему в себя Вове. С ним он и вовсе не церемонился, обняв его, как барышню, помог встать и затем, разогнавшись с ним, впечатал голову Вовы в край старой парты, кем-то предусмотрительно вытащенный в коридор. Не издав ни единого звука, грохнувшись с разбегу виском об угол парты, Вова сдох. Ну, что он сдох, подумали все остальные школьники, наблюдающие расправу со стороны – на самом деле он потерял ненадолго сознание. За то, что он не умер, можно благодарить случай, параллельно отдавая должное крепости его черепушки.

Тогда Тимур в полной мере познал власть насилия над массами, став номером один по популярности в школе. Один избил двоих, старше его по возрасту на два класса! Шок и ужас. За взлетевший к небесам рейтинг пришлось ответить. Не обошлось без посещения кабинета директора, постановки на учёт, угроз и намёков, но сами пострадавшие спустили дело на тормозах, не подписавшись под заявками в полицию, на которых так настаивали их родители. Тима отлично до сих пор помнил, с каким скрипом тупил остриё гвоздя о кости старшеклассника, с каким скрипом он процарапывал их, поддевая мясо, и наслаждение от той волны энергии, что заполнила мышцы, ему не забыть никогда. Страшное чувство звериного начала, взявшего верх над человеком. Дьявол водил его рукой, и ему это нравилось. С ним тьма поделилась властью, дав часть своей силы, как бы, взаймы. Расплата неизбежна, Тимур, даже будучи зелёным трудным подростком, хорошо понимал это.