Светка ленивой походкой, явно играя на публику, подошла к ней, за волосы вздернула вверх, поставив не четвереньки. Придерживая левой рукой за волосы, Света взмахнула дубинкой.

ПР, со свистом разрезав воздух, с шлепающим звуком опустилась на Зинкины ягодицы.

Та взвизгнула и дернулась, но Светка крепко держала ее за волосы – ПР еще несколько раз проехался по ягодицам, каждый раз заставляя Зинку взвизгивать.

–Ну, дает Светка! – восхищенно прошептала Машка. – Опускает, ниже некуда Зенитку!

–Так ей! – ответила Лика. – Нефиг меня в унитаз совать…

Света на ринге, закончив экзекуцию, ногой, с поддевом, снизу, ударила Зинку в живот так, что тело ее подскочило и повалилось на бок.

Света отбросила дубинку, за волосы подняла скулящую Зинку на ноги.

–Ну, закончим, пожалуй! – выдохнула Светка-кувалда, и провела свой коронный прямой правой в переносицу.

Зинкина голова мотнулась, как на веревочке, тело ее бросило назад, и она, с грохотом, неуклюже, рухнула на спину.

Светка, красуясь в облегающей своей звериной шкурке, медленно ушла с ринга…

К неподвижной фигурке в пестром костюме уже торопились санитары с носилками…

Натка, любуясь, смотрела на приближающуюся Светку, на то, как ее тело, подобно жидкой стали, струилось под черной тканью «ночки», как красиво и размашисто шагает она, улыбаясь, как переливаются в свете прожекторов ее платиновые волосы.

–Да уж… Красота – страшная сила! – вздохнула она. – только Зинку все равно жалко немного… Несчастная она…

.… Еще один год обучения пролетел совсем быстро. Натка не успела опомниться, как наступила зима, а вслед за ней – и итоговые тесты, испытания, опять загадочные лица преподавателей, натянутые нервы, более плотный график занятий и все прелести окончания курса…

Она вспомнила с улыбкой, как снова приехали ГРУ-шники на комплекс, и как ждали они встречи со старыми знакомыми.

Вспомнила удивленное до предела лицо того самого, улыбчивого, когда Натка отправляла его в нокаут… Как аплодировали им преподаватели в зале, когда измотанные, окровавленные, едва стоящие на ногах, они стояли на ринге над побежденными бойцами спецназа, улыбаясь и пьянея от победы…

Вспомнила, как потом радостно пищала Машка, когда ВикС с улыбкой объявил, что дальнейшее обучение будет проходить их четверка, из которой будут готовить боевую группу…

Как угрюмо прощалась Зинка, как блестели слезы на глазах Ани , которая не знала, как ей реагировать на свое распределение в криминалистический отдел милиции где-то на юге России… Как глумилась над Зинкой Машка, когда выяснилось, что распределили ее в женскую колонию, охранницей…

Вспомнила, как праздновали потом они вчетвером начало последнего курса, всю ночь, с песнями, танцами и диким каким-то, бесшабашным весельем, обнимаясь и признаваясь друг дружке в вечной верности и преданности, поднимая очередной бокал красного вина… И как Машка потом, от избытка чувств, исполнила на столе какой-то совершенно сумасшедший танец, от которого подломилась ножка и они, хохоча, собирали с пола осколки посуды, старательно вытаскивали из Машкиных волос налипшие горошинки из салата.

А после посиделок, Натка с Машкой, пошли курить на лестницу. Натка, несмотря на попытки Машки научить, курить так и не начала, и сейчас просто смотрела, как Машка курит, пьяненько мотая головой.

– Мурашки – вздохнув, сказала Машка, – Знаешь, о чем я мечтаю иногда?

– О мире во всем мире? – усмехнулась Натка.

– Вот тебе смешно, а я серьезно! – Машка насупилась было, но передумала дуться и продолжила – Вот будем мы с девками, совсем скоро, такие красивые, все в бриллиантах, в шубах за мильен долларов, ездить на красивых машинах, все такие невозможные шпионки, и мир спасать! – Скажешь, смешно?

– Нет, Машка, не смешно – серьезно ответила Натка. – Мир спасать… Мир спасать, Марья, это серьезная и ответственная работа, между прочим! И мы, если нужно будет, ей займемся! Все такие невозможные и красивые!..

Много всего был за год…

И вот, впереди последний год их обучения, после которого они станут работать самостоятельно…

Натка часто задумывалась – как это будет? Но в голову ничего не приходило, она вдруг улыбнулась, глотнула кофе из пластикового стаканчика и повернулась к Ли.

– Что ты говорила? – переспросила она.

– Натка, ты стихи, что ли, сочиняешь? – улыбнулась Ли – Говорю, старайся сильнее, всем телом, на выдохе бросать! Попадаешь ты хорошо, а вот по силе – слабовато. Грудину не пробьешь, а надо. – Лика повертела в пальцах тяжелый нож, протянула рукоятью вперед Натке – Попробуй еще раз. А вообще, посмотри как-нибудь, как Снежная с ножами работает, залюбуешься!

– Видела я… Как косилка…

Натка приняла нож, перебросила его клинком в ладонь, быстро поймала центр тяжести, положила пальца на сталь лезвия, прицелилась, замахнулась, и что было сил, вкладывая в бросок вес тела, выдохнув резко, с каким-то внезапным вскриком, метнула нож в деревянную мишень.

Лезвие на миг сверкнуло в свете ламп, освещавших тир, и с громким стуком воткнулся в толстую доску мишени, почти в самый центр красного круга.

– Ох, как ты… – Ли восторженно поцокала языком. – Крикнула… Сексуально…

– Оно само…

_Да нет, все правильно. И смотри, почти полклинка вогнала – а это точно уже наповал. Так и надо. Ты запомни. – Ли в тысячный раз повторяла одну из своих формул. – Это тут деревяшки… И перебросить можно… А в работе – второй попытки не будет. Так что тренируйся, пока не закрепишь это свое «аааа-хаааа».

Ли села на раскладной стульчик, а Натка собрала со столика ножи, подошла к мишени и стала один за одним бросать их…

Машка ввалилась – не вошла, а именно ввалилась в тир, топая, стряхивая снег с ярко-красных сапожек, румяная, красивая, в красной курточке и белых леггинсах, мотая головой, стряхивая снежинки с волос и одновременно стягивая тонкие перчатки.

– Маша, – улыбнулась Ли, – ты когда входишь, заполняешь собой все пространство.

–У меня душа большая! – сказала Машка, сосредоточенно разглядывая в маленькое зеркальце ресницы – не потекла ли тушь. – Мурашки, Валваныч заждался уже!

Вообще, о Валваныче, в училище ходили легенды. Говорили, что он был когда-то гонщиком, служил на Кубе и вообще, биографию имел самую шпионскую.

Натка быстро накинула куртку, и они побежали по поскрипывающей от морозца, дорожке, к полигону для автодела, где изнывали от ожидания нетерпеливый Валваныч, Лика и Светка.

Денек был замечательным – Натка успела порадоваться солнышку, расчирикавшимся от предвкушения весны, воробьям, редким снежинкам, плавно опускающимся с неба, сверкающим на солнце, словно бриллианты…

… Валваныч, в сине-красном утепленном гоночном комбинезоне, улыбнулся, дернув шрамом, увидев Натку с Машкой и нарочито грозно буркнул, затягиваясь папиросой

– Уже три минуты лишних бегаете, красотки.

– Вал Ваныч, как могли, торопились. – запыхавшись, улыбнулась Машка. – По сугробам, напрямик, бразды пушистые вздымая, сквозь…

–Красная… -Валваныч закатил глаза. – Хватит, прошу тебя. Дай хоть раз насладиться зрелищем тебя молчащей!

–Наслаждайтесь! – Машка картинно встала, отставив ногу, повернула голову в профиль, сверкнула зелеными глазами. – Я молчу. Буду молчаливым образцом красоты и грации, подобно античным статуям! И никто уже не сможет…

–Мария! Хватит! – Валерий Иванович махнул на Машку рукой. – Ну что за создание такое?

Натка улыбнулась, увидев стоящих Светку и Лику, подошла к ним.

–Что сегодня у нас? – спросила она, любуясь, как Машкины волосы полыхают в лучах солнца.

–Прохождение пересеченки. Парами,– Светка подтянула высоченные черные сапоги, – на Макаках.

Макаками называли машины, созданные специально для безжалостного прохождения трасс – это были старенькие советские легковушки, мятые, битые-перебитые, внутри которых Валерий Иванович установил прочные стальные каркасы, чтобы машины не сминались. Стекол у макак не было – вместо них – стальные сетки. Но, несмотря на угроханный внешний вид, машинка эти были резвыми и мощными, не боялись ни грязи, ни трамплинов, ни ударов, ни переворотов. Избавленные от лишнего веса, они были настоящими ракетами на колесах. Все макаки были раскрашены в яркие цвета, на всех были написаны имена – «Каракатица», «Выхухоль», «Парашка», «Грымза». Имена эти дал макакам Валваныч, зачем и почему, никто не знал.