Однако, как известно, на штык опереться можно, но сесть нельзя. Политический террор и бесконечные репрессии против инакомыслящих подавили оппозицию лишь на время. Авторитарный стиль правления Абдул-Хамида II не оставлял гражданам легального пути для борьбы с преступным режимом, и движение сопротивления ушло в подполье. Всевозможные тайные общества – в том числе радикальные – и оппозиционные партии возникали по всей стране и за ее пределами. К концу XIX века многие из них объединились в единую структуру под названием «Османское общество единения и прогресса», первоочередными целями которой были восстановление конституционного строя, свержение султана и созыв национального парламента. Несмотря на многочисленные – часто неразрешимые – внутренние противоречия, идеи членов «Единения и прогресса», называвших себя младотурками, поддерживали даже некоторые члены Османской фамилии.

В июле 1908 года лидеры радикального блока оппозиции подняли вооруженный мятеж сразу в нескольких городах Македонии. Установив контроль над Фессалониками и Манастирем[174], восставшие объявили, что готовы возобновить действие конституции 1876 года силой, и дали правительству время до конца месяца на удовлетворение их требований. В противном случае младотурецкие офицеры грозились повести верные им войска на Константинополь. 24 июля Абдул-Хамид II согласился на все условия ультиматума. Не имея реальной возможности вести вооруженную борьбу за ускользавшую из рук власть, султан обратился к уже испытанным методам «политики просроченных обещаний». Формально исполнив пожелания революционеров, он пользовался любым предлогом, чтобы саботировать их деятельность, – например, игнорировал даже те парламентские сессии, в которых обязан был участвовать по протоколу. Абдул-Хамид несколько раз пытался издать указы, расширявшие султанские полномочия, но добился лишь ухудшения своего положения. Тогда, прекрасно понимая неразрешимость проблем, с которым неизбежно должны были столкнуться новые власти, «красный султан» занял выжидательную позицию в надежде, что революция потерпит крах.

В апреле 1909 года его надежды оправдались, но лишь частично. В ночь с 12 на 13 апреля[175] солдаты столичного гарнизона арестовали часть младотурецких офицеров, а часть перебили, захватили здание парламента и потребовали от султана немедленной реставрации старых порядков, в том числе законов шариата. Абдул-Хамид II охотно согласился с этими требованиями, от себя добавив амнистию все участникам военного переворота. Торжество «красного султана» длилось недолго. Спешно собранная лидерами младотурок Армия действия с боями вступила в Константинополь меньше чем через две недели. 27 апреля 1909 года, несмотря на все заверения Абдул-Хамида в непричастности к контрреволюционным силам, последний султан-самодержец был низложен парламентом и вместе с семьей выслан в Фессалоники.

Трон занял пассивный Мехмед V Решад. Его полномочия были сильно ограничены конституцией, а реальная власть в стране и вовсе принадлежала военным лидерам младотурков, так называемым «трем пашам»: Джемалю-паше, Энверу-паше и Талаат-паше. В 1913 году триумвират значительно упрочил свое положение, совершив очередной государственный переворот, известный как «рейд на Блистательную Порту». Обеспечив себе полный контроль и над законодательной, и над исполнительной властью, младотурки начали проводить политику, прискорбно схожую с действиями свергнутого ими Абдул-Хамида – в том числе и в отношении геноцида армян, который при «трех пашах» достиг недосягаемых масштабов. Государственный террор, агрессивный национализм и позорное, губительное для империи поражение в Первой мировой войне подорвало доверие турок к «Единению и прогрессу». В 1918 году партия объявила о самороспуске. После вступления войск Антанты в Константинополь Энвер-паша и остальные младотурецкие лидеры бежали из страны. В следующем году турецкий трибунал за организацию геноцида и военные преступления заочно приговорил их к смертной казни через повешение.

1 ноября 1922 года Великое национальное собрание Турции упразднило султанат, и многовековая история Османской империи завершилась. Мехмед VI Вахидеддин, последний из опоясанных мечом Османа[176], 17 ноября покинул родину на борту британского линкора «Малайя». Он умер на чужбине, в Сан-Ремо, как и многие другие представители династии Османов, поголовно высланные из Турции весной 1924 года.

3 марта 1924 года лидеры новообразованной Турецкой Республики приняли закон под номером 431, объявлявший всех членов Османской династии персонами нон грата. В одночасье 156 самых привилегированных мужчин и женщин страны превратились в изгоев и подлежали принудительной высылке в ближайшее время. Мужчинам давали на сборы один день, женщинам – целую неделю. Семью Абдул-Меджида II и его самого депортировали в течение 24 часов – даже до того, как решение Великого национального собрания Турции вступило в силу. Чтобы не привлекать к его отъезду излишнего внимания и не провоцировать народные волнения, халифа тайно посадили на поезд в Чатальке. Остальные члены фамилии отбывали с вокзала Сиркеджи. Их было более полутора сотен – в изгнание Османов сопровождали близкие родственники и даже верные слуги, не желавшие покидать хозяев в трудный час. Верность обходилась дорого – все, кто добровольно поднимался в вагоны вместе с наследниками опальной фамилии, должны были в полной мере разделить их судьбу. Им запрещалось не только обращаться за гражданством Турции, но и когда-либо пересекать ее границу – даже транзитом.

Паспорта членам дома Османов все же выдали, но с ограниченным сроком действия – на год. Большинство изгнанников надеялись найти приют в Египте, но встретили очень прохладный прием со стороны и короля Фуада, и реально правивших регионом британцев. Соседняя Сирия под давлением турецкого правительства тоже отказалась их принять. Многие Османы осели в Бейруте под присмотром французских оккупационных сил. Остальные разъехались по Европе. Большинство из бывших царственных особ не только никогда не пересекали границу родины, но и не владели иностранными языками и не знали жизни за пределами дворцовых стен. Полученное принцами образование – преимущественно «парадно-военное» – не имело на чужбине никакого веса и оказалось там совершенно бесполезным. Уже к 1925 году положение большинства Османов стало крайне тяжелым, поскольку у них не было ни документов, ни средств к существованию. Люди, привыкшие тратить деньги без счета, вдруг оказались без гроша за душой.

Бóльшая часть имущества Османов была описана и конфискована в пользу республиканского бюджета еще до их отъезда. Принадлежавшая репрессированным недвижимость и земельные владения выставили на аукцион по бросовым ценам, а владельцев предупредили, что вся не проданная в течение года собственность отойдет государству. Чтобы сохранить хотя бы видимость приличий, правительство Турции предоставило каждому из депортированных по 1 тысяче лир подъемных, но этих денег хватило от силы на несколько месяцев – многие Османы попросту не умели планировать траты и экономить. Да, отчасти в своем бедственном положении были виноваты сами изгнанники. Обрушившиеся на них перемены оказались слишком кардинальными, чтобы члены царственной фамилии могли по-настоящему поверить в реальность и бесповоротность происходящего. По словам 44-го главы Дома Османов Баязида Османоглу, его отец перед отъездом велел слугам подготовить дворец к возвращению семьи в конце лета – начале осени…

Именно поэтому многие либо вообще не взяли с собой в дорогу ценности для продажи, либо же доверили их хранение людям из своего окружения. Часто такие конфиденты беззастенчиво обманывали доверие своих вчерашних патронов и присваивали богатства султанской родни. Однако потомки Сулеймана Великолепного упорно продолжали верить, что «их» народ вот-вот взбунтуется против «несправедливости», восстановит султанат и досадная ссылка не продлится дольше нескольких месяцев. Ну, уж точно не дольше года – срока действия выданных им паспортов.