Поначалу он даже не понял, что это было. В глаза первым бросилось белоснежное цветочное кружево. Рискнув прикоснуться к нему, он ощутил его мягкость на своих пальцах — и понял, что, чем бы это ни было, оно маленькое. Предмет одежды? Лицо Чу Ваньнина вспыхнуло. Это нижнее белье?
Он извлек непонятную вещицу из ящика, осознал, какой она была по форме, и тут же отбросил в сторону, словно обжегшись.
Вещь эта была меньше чем он предполагал. Он никогда ничего подобного не носил, но как-то видел нечто похожее в витринах. При мысли, что он может в принципе надеть это, в груди поднялся жар. Как это бы выглядело на его долговязом теле? Его сталкеру понравилось бы смотреть на него в этой вещи?
А затем на задворках сознания пронеслась еще одна мысль.
Понравилось бы Мо Жаню смотреть на него в таком виде?
Закрыв лицо руками, он издал жалобный стон. Если бы Мо Жань однажды попросил его надеть такую вещь, он бы решился на это без колебаний. И если бы во взгляде Мо Жаня было желание… Чу Ваньнин тут же почувствовал, как твердеет ниже пояса, и постарался больше не думать о юноше.
Убрав руки от лица, он наконец заметил что-то ярко-зеленое под тканью. Сдвинув в сторону нижнее белье, он тут же во всей красе смог рассмотреть художественную попытку своего сталкера передать, как именно ему хотелось бы увидеть некий кружевной предмет в следующем показательном «шоу».
Набросок в весьма грубой форме изображал человеческую фигурку в весьма провокационной позе. Человечек на изображении стоял на четвереньках, задом к прямоугольнику, на котором весьма уродливыми штрихами был изображен иероглиф окна. Чу Ваньнин едва не подавился собственным языком.
От него, правда, ждали, что он станет вытворять подобное в этом белье, практически голым?
Лицо его снова раскраснелось, и он сам не заметил как сцепил зубы в раздражении. Как далеко его сталкер собирался зайти?
Неожиданно он заметил кое-что еще под пошлой запиской. Квадратную белую коробочку. Она была слишком мала чтобы в ней находилась секс-игрушка — по крайней мере, Чу Ваньнин придерживался такого мнения. Он бы не хотел ошибиться, да и любопытство брало верх. Он открыл крышку и… снова оказался в состоянии дышать.
На белоснежной шелковой подложке покоился кожаный браслет — примерно три сантиметра в ширину — крупный, но интересный на вид. Тоже белый. С серебряной застежкой-пряжкой. Чу Ваньнин извлек его из коробки и принялся внимательно рассматривать.
Мягкая, эластичная белая кожа. Изделие явно качественное. На черной бархатной подкладке. Чу Ваньнин погладил ее пальцем. На верхней части браслета красовались три цветка хайтана: в центре — розовый с серебряными акцентами, в окружении черного с золотом и белого с металлическими бликами. На обратной стороне, рядом с пряжкой, значилось еще кое-что. Выведенный золотом иероглиф, означающий «чернила». Чу Ваньнин долго его рассматривал — ему все казалось, что где-то он его уже видел. Он долго раздумывал над значением орнаментов и удивлялся, почему о браслете нигде ничего не было сказано. Казалось, пошлая записка вообще никак к нему не относилась.
Он примерил браслет на правое запястье. Застегнуть его было несложно, а на коже он ощущался почти невесомым. Лицо Ваньнина внезапно разгорячилось — и чувство, вызвавшее такую реакцию, подозрительно напоминало симпатию. Этот подарок не был пошлым, в нем не читалось желания обладать — в этом мужчина был уверен. Браслет был проявлением нежности. Если бы он того захотел, он даже смог бы носить его вне дома — и не чувствовать себя при этом неловко.
Внезапно он осознал, что браслет — это единственное, что на нем сейчас было помимо полотенец. Вещь, подаренная ему незнакомцем.
Искрящаяся сладкая улыбка с милыми ямочками снова вынырнула из воспоминаний.
Чу Ваньнин рассеянно задался вопросом, что должно в конце концов произойти, чтобы он наконец начал разделять в уме Мо Жаня и своего сталкера. Скорее всего, он так и будет думать о них как об одном человеке, пока сталкер не предпримет что-то отчаянное.
Он снова взял в руки кружевное нижнее белье, и, разложив, в который раз принялся его рассматривать. Если смотреть спереди, то оно напоминало любые простые боксеры, и лишь сам материал был необычным — но вот если смотреть сзади, то вместо привычного фасона там была лишь одинокая полоска ткани. И, если бы он надел это, она бы наверняка оказалась между его…
Сам не зная зачем, он тут же попытался представить, каково было бы надеть это белье. Было бы это некомфортно, или ему бы понравилось подобное ощущение? Собравшись с духом, он поднялся, продел ноги в кружево — а затем, бросив полотенце на постель, натянул ткань на бедра.
Полоска ткани скользнула точно между ягодиц, на мгновение заставляя задыхаться. Спереди, впрочем, ткани было достаточно чтобы скрыть его возбуждение.
Чу Ваньнин прикусил губу. Сама мысль о том, чтобы оказаться в таком виде перед кем-то, вызывала невыносимый стыд. Он ощущал себя практически голым, и волны жара разливались по спине, повернутой к окну. Тепло распространялось от плеч и шло куда-то вниз. Ему хотелось немедленно прикрыться, но его сталкер ведь просил его совсем не об этом.
Он медленно обернулся, позволяя наблюдателю, где бы он ни был, увидеть, как шелковистое белое кружево идеально облегает его бедра, как ткань растягивается чуть ниже его пояса. Он все еще надеялся, что его возбужденное состояние не будет слишком заметно на расстоянии — но знать это наверняка не мог.
Развернувшись, затем он отнес полотенца сушиться в ванную. И сел за столик, принявшись с особой тщательностью расчесывать волосы. Он знал, чего от него ждали, но все еще не мог собраться с духом.
С абсолютно прямой спиной, в одном лишь нижнем белье, Чу Ваньнин продолжал приводить напитавшиеся влагой пряди в порядок. Тонкая тканевая планка сзади постоянно отвлекала. Он изо всех сил старался не обращать на это внимания, потому что, стоило ему задуматься хоть на мгновение — и это начинало напоминать стимуляцию, которую, вероятно, его сталкер и планировал. Одна лишь мысль об этом заставила его содрогнуться от безотчетного желания.
В конце концов, Чу Ваньнин все-таки отложил расческу. Его волосы и без того были уже максимально гладкими, и, к тому же, чем быстрее он собирался покончить с этим, тем скорее он смог бы об этом забыть.
Подойдя к кровати, Чу Ваньнин глубоко вздохнул, безуспешно пытаясь умерить грохочущее в груди сердце. Перед глазами все внезапно стало каким-то излишне резким. На коленях он забрался на кровать и бросил взгляд в окно.
Как всегда, яркий свет в его спальне не позволял ничего различить в темноте снаружи.
Каждое движение давалось с усилием — и Чу Ваньнин подумал, что, возможно, его преследователь не ожидал, что его наблюдаемый окажется таким малоизящным.
Неважно.
Он бросил мимолетный взгляд на браслет, который все еще был на его запястье, чтобы укрепить собственную решимость, и попытался полностью отрешиться от ощущения поднявшейся эрекции, как игнорировал и влажное пятно на ткани в том месте, где его член уже начал течь. От стыда все еще жгло в груди.
Он расположился на кровати спиной к окну, так, чтобы у него было достаточно места сделать то, о чем его просили. Быстро наклонился, а затем опустился локтями на постель прежде чем успел передумать и полностью отказаться от этой затеи. Заметил, что слишком сильно прикусил губу лишь когда во рту разлился медный привкус. Каждая мышца мелко дрожала от той постыдной позы.
«Только для глаз этого достопочтенного».
Значит, примерно так его преследователь бы и взял его, если бы оказался здесь? Примерно это он и имел в виду, когда писал, что хотел бы «завалить» его и войти? Как бы это ощущалось? Горячие слезы защипали уголки глаз и упали на постель от осознания, что ему бы действительно хотелось это узнать. Чу Ваньнин просто не мог оставаться в таком положении долго — иначе он просто бы утратил рассудок.
Он протянул руку себе между ног и осторожно сжал затвердевшую плоть. Она была такой чувствительной, что даже прикушенная губа не помогла сдержать глухой стон. Кружевная ткань причиняла дискомфорт, проходясь по возбужденному телу.
