Он — в постели, помятый после сна, пижама брошена на пол в беспорядке — и мужчина прямо над ним. Лица в темноте не разглядеть, но тело, несомненно, принадлежит Мо Жаню. Этот человек вдавливает его в кровать и входит в него.

Чу Ваньнин понятия не имел, каково это, но беспомощный жар отчего-то разлился в груди. Он вдруг понял, что стал твердым, и осознание это настигло его так же внезапно и неотвратимо как, бывает, приходит мигрень.

С губ его вырвался дрожащий вздох, и он закрыл глаза, опуская руку вниз на разгоряченную затвердевшую плоть чтобы хоть немного избавиться от возникшего напряжения. Всхлипнул от собственного прикосновения. Да, он и раньше прикасался к себе, но это все же не было чем-то обычным в его жизни. С тех пор как он повстречал Мо Жаня, он проделывал это пару раз, но это все равно так и не стало для него чем-то естественным.

Смутно он вдруг подумал о том чтобы приглушить свет, потому что яркость заставляла его чувствовать себя выставленным напоказ, и ему необходима была темнота чтобы сосредоточиться.

Согнув ноги в коленях, Чу Ваньнин уперся пятками в матрас и вдавился в собственную руку, создавая фрикцию.

Он представил, как вдруг проснется и увидит, что темный силуэт — возможно, человек, которого он, так или иначе, знает — склоняется над ним в постели.

Рука оказалась за резинкой пижамных штанов, и он обхватил пылающую жаром эрекцию.

Что бы с ним сделал его преследователь? И что бы делал Чу Ваньнин, если бы это все-таки случилось? Он об этом как-то не задумывался, но могло ли быть так, что этот человек уже наблюдал за ним во сне? Ведь было ясно, что его сталкер может свободно пробираться в его квартиру в любое время.

Его ладонь крепче обхватила горячую плоть, срывая с губ низкий стон. Жар внизу живота стал нестерпимым.

Его сталкер упомянул, что хотел бы завалить его. Было бы это первым, что он сделает? Стал бы Чу Ваньнин сопротивляться, вынуждая незнакомца затыкать себе рот?

Он поднес руку ко рту чтобы подавить едва не сорвавшийся громкий стон. Второй рукой он продолжал ласкать себя быстрыми, отрывистыми движениями.

Но что, если протесты лишь распалят его сталкера еще сильнее? Что, если Чу Ваньнин вообще не станет сопротивляться, и это оттолкнет незнакомца?

Его движения тут же замедлились. Зажмурившись, он попытался представить, что могло бы произойти. Всякий раз незнакомец обретал черты и лицо Жаня. В фантазиях мужчины его улыбка превращалась из солнечной, сияющей добросердечием, в нечто темное, исполненное голода, неудержимое.

«Мо Жань…» — прошептал он, продолжая прикасаться к себе.

Он не был наивен. Даже если бы он не читал письма своего сталкера, он прекрасно знал, что могло бы произойти, если они однажды столкнутся.

Примерно это он и представлял всякий раз, думая о Мо Жане. Это не то, в чем он с готовностью признался бы даже самому себе — но идея того, что его против воли отымеют…

«Ваньнин».

В его голове звучал голос Мо Жаня. Нет, парень никогда так его раньше не называл, и Чу Ваньнин даже не был уверен, что тому нравятся мужчины — однако отчего-то он был уверен, что в устах Мо Жаня его имя будет звучать бесстыдно.

Он даже не успел осознать, как близко подошел к разрядке — кончил с приглушенным стоном в руку, прямо в пижамных штанах. Был потрясен некоторое время силой кульминации, а затем откинулся назад, в равной мере истощенный и шокированный.

Все еще пытаясь отдышаться, он внезапно ощутил ужасный дискомфорт. Беспорядочные мысли постепенно сменяли белый шум в голове, и в конце концов он решил больше ни о чем не думать.

~~~

Несколько дней пролетело без серьезных происшествий. Цветы в вазе на кофейном столике в гостиной сменились свежими, и Чу Ваньнин даже посчитал этот жест почти деликатным. Он знал, что ситуация выходила из-под контроля, но понятия не имел, как все это остановить, и даже не был уверен, хочет ли этого.

Утомленный долгой неделей, в течение которой работа переплеталась с тревожным предчувствием, в эту пятницу он вернулся домой позже чем обычно. Выходные он собирался посвятить уединенному домашнему отдыху.

На работе он часто отвлекался, и в итоге едва поспевал к дедлайнам. В течение всего последнего месяца Сюэ Чженъюн не раз бросал в его сторону обеспокоенные взгляды, и даже пару раз спрашивал, все ли у него в порядке. Когда Чу Ваньнин пытался заверить его, что с ним все отлично, Сюэ Чженъюн даже напомнил ему о накопленном приличном количестве отпусков, которые он мог бы свободно использовать при необходимости. На это Чу Ваньнин лишь ответил благодарностью, уверив, что запомнит его слова.

На кухонной стойке оказался один-единственный желтый стикер, призывающий его разогреть еду из холодильника, а затем принять душ. Почерк был аккуратным, но что-то в самих штрихах словно говорило об отвлеченности. Чу Ваньнин, как обычно, последовал инструкциям: подогрел два блюда и сел ужинать.

Чувствуя после еды насыщение и тепло, он направился в душ. Лишь на секунду он замешкался, вдруг подумав, что уже привык к инструкциям, и следует им не задумываясь — но затем напомнил себе, что все равно собирался освежиться вне зависимости от содержания записки.

В душе он пробыл чуть дольше обычного, тщательно промыв волосы и расслабляясь под теплой водой. Болезненный стресс наконец его оставил, и он вновь задумался о затруднительном положении, в котором оказался. Неужели уже поздно просить о помощи представителей закона?

«Как бы там ни было, это не должно продолжаться» — пронеслась мысль.

Он вышел из душевой в одном лишь полотенце, обернутом вокруг талии, и еще одном — на плечах. В его спальне был включен свет, шторы были настежь распахнуты. Он уже свыкся с мыслью, что в любую секунду за ним кто-то может наблюдать. Понимание этого факта вновь заставило его почувствовать себя неспокойно, на грани ненормальности.

Повернувшись к окну спиной, Чу Ваньнин сел на край кровати, и только теперь заметил сложенное письмо на тумбочке. По правде, он не припоминал чтобы оно там было когда он шел в ванную.

Значит, сталкер был здесь пока он принимал душ. Он, что же, становился смелее с каждым днем? Было весьма похоже на то. Возникало ощущение сродни тому, как если бы где-то рядом находился дикий хищник, ожидающий подходящего момента чтобы наброситься — и с каждой секундой он приближался.

Чу Ваньнин судорожно сглотнул и поднялся на ноги. Возможно, ему удалось бы поймать сталкера с поличным, если бы он прямо сейчас как следует осмотрелся. Однако, нервно вздохнув, после беглого и безрезультатного осмотра квартиры он вернулся в спальню к письму.

«Этот достопочтенный должен сказать, что оценил недавно устроенное шоу».

Кривые каракули ударили по глазам.

«Жаль, что ты не воспользовался пробкой, но мы еще к этому вернемся. Считай это своей наградой за шаг, сделанный в правильном направлении. Ты сообразишь, что делать, когда все увидишь. Только для глаз этого достопочтенного».

В голове Чу Ваньнина сработала тревога. Сталкер не просто побывал в его спальне пока мужчина принимал душ. Ко всему прочему, он еще и рылся в ящике, где Чу Ваньнин хранил все стикеры и подарки. Он был теперь в курсе, где мужчина хранил свои «сувениры». И, да, теперь он еще и знал, что Чу Ваньнин в принципе всё это хранит.

Мужчина тяжело сел на постель.

Шаг в правильном направлении?

О каком шоу он вообще пишет?

Внезапно его мысли замкнуло. Сталкер говорил о том дне, когда Чу Ваньнин прикасался к себе? Но разве он не приглушил свет?

Он попытался остановить панику, но задача была не из легких.

Сталкер — по крайней мере, тот, который называл себя достопочтенным — даже не попытался скрыть, что играет с его разумом.

Чу Ваньнин положил письмо на стол и потянулся к ящику — всего мгновение колебался, опасаясь того, что в нем обнаружит — а затем открыл его.

Нечто новое действительно находилось в нем поверх всех стикеров, писем, и коробки, к которой Чу Ваньнин так и не притронулся с того самого дня.