Как только парень отдал ему украшение, Чу Ваньнин мягко позвал его:

— Подойди ближе.

Мо Жань послушно сделал шаг вперед, склоняя голову. Чу Ваньнин осторожно застегнул цепочку на его шее.

— Я хочу, чтобы ты всегда его носил, хорошо? — сказал он, наконец, отрываясь взглядом он кроваво-красного камня. Как он и думал, тот лег ровно под ключицами, над грудью.

Мо Жань все еще выглядел неуверенно, но в какой-то момент его красивые пурпурные глаза засверкали ярче. Возможно, все дело в освещении — но у Чу Ваньнина перехватило дыхание. Инстинктивно он переплел пальцы Мо Жаня со своими, пытаясь передать юноше свою уверенность.

— Хорошо, — наконец ответил Мо Жань. Голос его показался слегка сдавленным, словно в горле стоял ком — но Чу Ваньнин списал это на свое воображение.

Комментарий к Часть 13. Новые территории

Итак, мы с вами дошли до предпоследней части этой истории.

Завтра уже будет готов перевод до конца.

Спасибо, что читаете!

========== Часть 14. Признание ==========

— Ничего не выйдет, — тихо выдохнул Мо Жань на обратном пути из клиники. Это был вечер пятницы, и они с Чу Ваньнином возвращались после сеанса с терапевтом. Первые несколько раз давались им обоим с трудом, но теперь это вошло в привычку, и Мо Жань больше не нуждался в поддержке мужчины так сильно, как это бывало прежде. Однако Чу Ваньнин все еще присматривал за ним, поскольку он никогда не мог сказать, как именно сеансы могли повлиять на парня. Сейчас он приезжал вместе с Мо Жанем на терапию, доходил с ним до двери приемной, а затем коротал время в ожидании — предоставляя Мо Жаню свободу говорить. Если это становилось необходимо, его звали.

Так пролетело несколько месяцев, и Чу Ваньнин понемногу начал верить Мо Жаню, когда тот из раза в раз утверждал, что никуда не собирается уходить, и никогда от него не устанет. В те редкие ночи, что они не проводили вместе, мужчина все еще, бывало, допускал мысль, что все это было какой-то странной затянувшейся шуткой со стороны Мо Жаня — однако браслет на его запястье убеждал его в обратном. А затем наутро, как правило, на его пороге появлялся сам Мо Жань с цветами и завтраком, и тревожность сама собой рассеивалась.

На терапию Мо Жань ездил раз в две недели, что вполне устраивало и его, и Чу Ваньнина. Мужчина не пропустил еще ни одного сеанса — и не было ни одного сеанса, на котором бы не проявлял себя Тасянь-Цзюнь.

Это было к лучшему, поскольку обе личности нуждались в терапевте. Да и, как бы там ни было, второстепенная личность продолжала проявляться все так же часто.

— Не выйдет — чего? — Чу Ваньнин несколько растерялся, переспрашивая Мо Жаня и не совсем понимая, почему парень впервые усомнился в эффективности лечения. Да, процесс мог занять длительное время, но ведь они оба были готовы к этому.

Он заметил, что на лбу Мо Жаня проступила испарина, и что тот цепко вдавил пальцы в руль, сжимая его словно в тисках. Дышал он при этом так часто, словно только в рекордное время преодолел стометровку.

— Избавиться от Тасянь-Цзюня. Эта терапия бесполезна, — голос Мо Жаня дрожал от напряжения, — Я слишком слаб чтобы с ним бороться.

— Останови машину, — Чу Ваньнин положил ладонь ему на плечо. Он понял, что парень уже некоторое время не следит за дорогой.

Мо Жань тут же припарковался на свободном месте у обочины. Оторвав наконец руки от руля он рассеянно уставился на собственные трясущиеся пальцы.

— Ваньнин, ты заслуживаешь, чтобы рядом с тобой был нормальный психически здоровый человек. Не я, — он все еще не отрывался от созерцания своих ладоней.

Чу Ваньнин осторожно перехватил его пальцы своими, пытаясь привлечь его внимание.

— Дыши, — прошептал он когда парень наконец поднял на него глаза. Мо Жань словно едва узнавал его, слова мужчины пролетали мимо его ушей, — Мо Жань, все в порядке. Просто дыши.

Юноше потребовалось некоторое время чтобы хоть немного успокоиться, однако, когда он начал следовать примеру Чу Ваньнина, который намеренно делал медленные вдохи и выдохи, ему немного полегчало. Когда опасность панической атаки прошла, Чу Ваньнин извлек из поясной сумки носовой платок и осторожно отер лицо Мо Жаня: тот сам не заметил, когда из глаз потекли слезы.

Затем Чу Ваньнин достал бутылку с водой.

— Вот, выпей.

Мо Жань послушно сделал несколько глотков, а затем вернул емкость. Его лицо отчаянно раскраснелось.

— Это… так унизительно.

Чу Ваньнин отложил бутылку и платок, а затем снова взял руки парня в свои, не давая парню спрятать лицо в ладонях. Он продолжал смотреть ему в глаза, однако Мо Жань в этот момент выглядел так жалко, что сердце его болезненно сжалось. Уголки губ были опущены вниз и подрагивали, веки раскраснелись и припухли.

— Мо Жань — самый дорогой для меня человек, — медленно произнес Чу Ваньнин, пытаясь передать хотя бы часть тех чувств, что никогда прежде не получалось выразить словами. Он позволял своим эмоциям скрываться где-то внутри, и вот уже не первый месяц они копились. Иногда ему даже казалось, что в один прекрасный день он проснется и не сможет дышать под их каменной тяжестью.

С тех пор как Мо Жань признался мужчине в своей симпатии, Чу Ваньнин отчетливо понимал, что должен что-то ответить, но почему-то был не в состоянии. Ему было слишком неловко, и он боялся быть прямолинейным, потому что это бы не оставило ему ни гордости, ни путей к отступлению. Он смутно понимал, что Мо Жань все еще не уверен в нем — но никогда не думал, что его молчание могло так ранить.

То, что Мо Жань не знал о его чувствах, привело юношу к мысли, что он должен это каким-то образом “заслужить”. Похоже, он вбил себе в голову, что Чу Ваньнин не мог его полюбить без интеграции личностей.

Как Чу Ваньнину теперь было все это исправить?

— Послушай…, — начал он, пытаясь придать голосу уверенность, — С чем бы ты сейчас ни пытался справиться, через что бы ты ни проходил, я всегда с тобой. Я люблю тебя… каждого из вас. Люблю в тебе даже то, что ты сам считаешь уродливым. Я буду с тобой рядом столько, сколько ты позволишь. Тебе не нужно делать вид, словно все в порядке, или пытаться себя исправлять ради меня, понимаешь?

Мо Жань замер на долю секунды. Слова мужчины одно за другим тонули в его разуме, переполняя, пока шлюзы окончательно не снесло.

Он больше не сдерживался.

Чу Ваньнин заключил парня в объятия, прижимая к себе так крепко, как он только мог. Понятия не имел, сколько времени это длилось, и не обращал внимание на промокшую насквозь от слез рубашку. Мо Жань цеплялся за него, словно он был единственной ниточкой, на которой удерживалась вся его жизнь.

Чу Ваньнин спрашивал себя, сколько же парень скрывал от него свое состояние, пытаясь казаться сильным, опасаясь, что Чу Ваньнин увидит, насколько же он сломлен. Сколько времени он прожил в страхе быть слишком навязчивым или зависимым?

Эта мысль вывернула его сердце наизнанку.

Разве Мо Жань не знал, как он для него важен?

Разве не понимал, что Чу Ваньнин готов был оставаться с ним столько, сколько Мо Жань сам пожелает?

Чтобы прийти в себя Мо Жаню потребовалось некоторое время. Чу Ваньнин все еще обнимал его, даже когда тот немного успокоился, не желая отстраняться первым — на случай, если Мо Жань бы захотел снова выплакаться.

В конце концов, юноша сам отстранился. Опустив глаза, он начал тереть лицо. Чу Ваньнин в который раз протянул ему платок, и он взял его без возражений.

— Ты сказал, что любишь меня, — тихо произнес вдруг Мо Жань, все еще не глядя на мужчину. Голос его дрожал, дыхание все еще казалось безнадежно сбитым.

Чу Ваньнин вдруг подумал, что его слова любви действительно прозвучали не в лучшее время, но в следующий миг Мо Жань робко посмотрел на него, и на его лице появилась полная нерастраченных надежд улыбка.

— Ты… действительно это имел в виду?

— А я когда-нибудь говорил что-то, чего бы не имел в виду? — резко бросил Чу Ваньнин, запоздало смущаясь.