Но это было ещё ничего, хотя он не мог обеспечить ей такую жизнь, даже если сам был бы заинтересован в браке. Гораздо неприятнее ему было представлять, что она просто не сможет ему сразу отказать. Начнет его жалеть и, как обычно, спасать. Даже сейчас все эти обеды и проникновенные взгляды были неспроста, очевидно. Не зря же она вчера притащила с собой сразу два комплекта посуды (или просто продублировала их заклинанием, пока ждала его?). И что-то ему подсказывало, что Грейнджер в своем благородном стремлении могла зайти очень далеко. Может, не прямо до койки, но до каких-то физических взаимодействий точно. Целовать покорные от внутреннего смирения губы… Звучит поэтично, а на деле мерзость. Такая подачка, ненужная и непрошенная жертва. Уж он в этом кое-что понимал.

— Я вчера навестила Гарри, — ни с того ни с сего выдала Грейнджер в пустоту.

Как он и думал — плотину прорвало.

— И как Поттер поживает? — он поддержал разговор о мальчике ради разнообразия.

У иммунной Грейнджер был свободный, с некоторыми оговорками, пропуск к зараженным. Мало кто ещё мог позволить себе вот так заскочить к герою магического мира на огонек. К примеру, после событий в Визжащей хижине они с Поттером так и не виделись больше ни разу, да он, откровенно говоря, и не стремился.

— Вам не все равно? — она все ещё пристально разглядывала свое зелье, которое постепенно успокаивалось и меняло цвет на насыщенно синий.

— Я спасал мальчишку все эти годы не для того, чтобы его прикончил Темный Лорд. Или болезнь. Он должен был раздражать магический мир ещё долгие годы.

Её волосы, и без того короткие, были заколоты на затылке, чтобы не лезли в лицо и не мешали работать. На изящной длинной шее можно было заметить несколько мелких темных родинок. Он поцеловал бы каждую.

— А так и не скажешь.

— Не всем нравится строить из себя вселенских страдальцев, Грейнджер. Некоторые понимают, что все эти заламывания рук — бессмысленная трата времени и сил.

— Так, может, и сейчас подтвердите свою позицию делом?

— А мы с вами чем, по-вашему, занимаемся? — он усмехнулся. — Или вы уже погрузились в мечты о своей очередной борьбе с системой и позабыли, что до сих пор числитесь сотрудником отдела?

— И сколько это продлится? Год? Полгода? А если за это время у нас так и не выйдет ничего толкового? — она резко развернулась на каблуках, чтобы посмотреть ему в лицо, но так и осталась стоять у своего стола. — Нельзя все просто бросить. Нужно продолжать, несмотря ни на что.

Упрямство ярко читалось на её лице. Это выглядело красиво, хотя губы превратились в тонкую линию, а нижняя челюсть была чуть выдвинута вперед. Она расправила плечи и сложила руки на груди. Сегодня на ней была свободная рубашка, которая сильнее скрадывала фигуру, чем та кофта в облипку. Надела ли она нижнее белье? Хотел бы он проверить, желательно, тактильно.

— Каким образом, Грейнджер? Конечно, вы можете заниматься теоретическими изысканиями хоть до конца дней своих. Правда, что-то я сомневаюсь, что вам этого будет достаточно.

— Можно организовать свою лабораторию, — прозвучало тихо, но твердо. Плохо дело.

— Где? В съемной маггловской квартире?

— Помещение не сложно подыскать…

Ему следовало бы подыграть ей, по крайней мере, на словах. Пообещать помощь, сказать то, что она хочет услышать. Это дало бы ему ещё несколько очков признательности, сблизило бы их. А там, кто знает…

— А на что вы купите оборудование и ингредиенты? На вашу зарплату даже приличную домашнюю лабораторию, чтобы варить Бодроперцовое и Противоожоговую, не обустроить, не то что профессиональную.

Она поджала губы и вздернула нос. Он продолжил:

— Или вы планируете забрать что-то с собой отсюда? Вы же понимаете, что это воровство госимущества, а не стянутая из кладовой шкура бумсланга? Вас посадят.

— Ничего я не собираюсь красть! — ощерилась Грейнджер.

— И как вы это видите? Сами со всем управитесь? Или будете агитировать уволенных организовать свою рабочую команду на голом энтузиазме?

— И что? Мы просто выйдем за дверь и разойдемся заниматься каждый своими делами?

— Это называется реальная жизнь, Грейнджер. Вы не можете спасти всех, зачастую, не можете даже сделать пресловутое «все возможное».

— Это неправильно. Гарри… все они заслуживают большего. Жить вот так, в изоляции, и умереть в одиночестве…

Конечно, она переживает за Поттера. И очевидно хочет, чтобы он поддержал её, в профессиональном смысле. Все же при всей въедливости Грейнджер все ещё находилась на позиции ассистента и нуждалась в кураторстве. Ей до сих пор было временами сложно признавать свои ошибки и отходить от рецептов, мысля творчески.

— Многие умирают в одиночестве и без всяких магических болезней, — он чуть понизил голос, чтобы звучало хоть каплю успокаивающе. — А у Поттера, насколько помню, есть мисс Уизли, как минимум.

А у того же Рональда Уизли была она сама. Вероятно, они были вместе до самой его гибели. Такая преданность и забота, он о подобном мог только мечтать и завидовать. Интересно, в насколько близких отношениях они состояли? Впрочем, можно было себя не обманывать. Он слишком многое видел, патрулируя коридоры школы, чтобы всерьез рассчитывать, что, по крайней мере, после победы в войне, давшейся им высокой ценой, Грейнджер с Уизли целомудренно держались за ручки и играли наедине в шахматы. А ещё половой путь передачи инфекции был формально подтвержден, и Грейнджер присутствовала в соответствующих списках опять в качестве исключения.

Странно было бы испытывать какую-то почти ревность к мертвому подростку. И вообще думать о его личной жизни, с учетом, что он всегда воспринимался им каким-то статистом, одним из, тенью Поттера. Наверное, Грейнджер возмутило бы такое отношение, но, что скрывать, он и её годами считал припевалой звездного мальчика и всегда думал, что она пускает по нему слюни. Кто же знал, что её вкусы несколько специфичны.

— Миссис Поттер, — хмуро поправила она. — Они решили пожениться, пока… пока в состоянии принять осознанное решение.

— Совет да любовь, — не менее хмуро отозвался он.

— Ага, — протянула Грейнджер, переминаясь на месте, будто все ещё ожидая от него каких-то слов.

Не то чтобы ему было все равно. И на мальчишку тоже. Тем более на мальчишку. Но что она хотела от него? Того же энтузиазма? Конечно, собственная жизнь была ему не особенно нужна, так какая разница, на что он её потратит. Но он был слишком старым и усталым, чтобы искренне гореть идеей. Он здесь-то был от безысходности — выбора ему никто не предлагал.

— Послушайте, Грейнджер…

Её зелье запарило и резко поменяло цвет на насыщенно малиновый. Она, обратив внимание на направление его взгляда, тут же обернулась и заводила палочкой над смесью, регистрируя изменения.

— Занятно, — зашептала она. — Весьма занятно.

— Что, рано подняли панику, Грейнджер? Возможно, ваши подпольные лаборатории и не понадобятся.

Она лишь отмахнулась, снимая показатели. Это был просто незапланированный побочный эффект, не факт, что полезный, вероятно, даже вредный. Но было бы хорошо, если бы он отвлек её от всех этих лишних переживаний.

Ему бы тоже хотелось её отвлечь, ненадолго, просто, чтобы она расслабилась, улыбнулась, перестала нервно прикусывать губу и вертеть древко в пальцах, едва не ломая. Распустить волосы, перебирая пряди, размять напряженную линию плеч. Вообще он втайне мечтал об этом сам и экстраполировал на неё, не факт, что ей такое вообще нравилось.

Это возвращало его мысли к третьему возможному варианту развития их отношений. Если он спросит, а она ответит «да», не ожидая от него тут же кольца на пальце и не пытаясь стать мессией в его безусловно требующей корректировке жизни. Самая маловероятная возможность, учитывая деятельную и требовательную личность Грейнджер. А с его стороны это вообще была откровенная попытка усидеть на всех стульях сразу. Сохранить рабочие отношения, обесчестить её и не заполучить из-за данного обстоятельства головную боль в виде «серьезных отношений».