— Какой кошмар, — совершенно неискренне отозвался он, продолжая задумчиво листать Ежедневный Пророк, как настоящий уставший от быта и болтовни супруги муж.
— Ты не понимаешь. Сидя в четырех стенах, я вообще не двигаюсь и постоянно заедаю стресс, — обстановка со всей этой слежкой и допросами у них действительно стояла довольно нервирующая, хотя формально они спокойно отдыхали дома. — Так это и начинается. Сначала парочка, потом десять, а потом и все двадцать фунтов!
— А раньше, значит, ты вела крайне подвижный образ жизни? — резонно отметил он, не отрываясь от чтения спортивной колонки.
— Раньше мы не готовили в таких громадных количествах, а ещё у меня была работа или хотя бы какие-то дела, так что все находилось в равновесии.
— Ты просто так и не научилась получать удовольствие от нашей вынужденной праздности и придумываешь себе лишние сложности, — он все же поднял взгляд от газеты и попытался-таки объективно оценить страхи Гермионы.
Она неуверенно топталась посреди кухни, как будто не зная, что хочет на завтрак: блинчики или яичницу. Он встал раньше и уже допивал чай, умяв порцию и того, и другого. На его худобу это влияло едва ли, да и доступные обзору голые ноги были точно такими же, какими он запомнил их, когда раздел её в первый раз.
— Посмотрим, как ты заговоришь, когда я не смогу влезть в свои рубашки, а потом и в твои, — Гермиона красноречиво оттянула ткань на груди.
Полы задрались, обнажая бледные бедра. Ворот был слишком широк для неё: даже в почти целомудренно застегнутом виде под ним виднелись такие же белые ключицы. Вот о чем ей действительно нужно было переживать, так это о недостатке солнца или хотя бы свежего воздуха. Даже он, в общем-то любящий затворничество, стал этим тяготиться. Одно дело ходить только от дома до работы и обратно, другое — совсем не бывать на улице. Впрочем, погода для прогулок почти все это время стояла непривлекательная, что немного скрашивало их заточение.
— Я с самого начала подозревал, что ты купила их для себя, а не для меня, — заключил он и перевернул страницу.
— Будешь любить меня любой, даже если я стану размером с Хагрида? — в воркующем тоне чувствовалась скрытая издевка.
Она подскочила к нему, определившись, и смяла газету, привлекая внимание.
— А что, если так и есть? — звучало, конечно, отвратительно сопливо, но он, вроде, с самого начала не то чтобы восхищался её формами, чтобы зацикливаться на них теперь.
К тому же она всегда была достаточно тощей, так что эти фунты, вероятно, пойдут только на пользу органолептическим свойствам её тела. Станет ещё мягче хотя бы наощупь, в плане характера этого можно было не ждать уж точно.
— Ага, конечно. Это ты так сейчас меня успокаиваешь, а потом начнется.
— Грейнджер, у меня к тебе уже претензий вагон и маленькая тележка, и я не стесняюсь их высказывать. А временами ты вообще откровенно выводишь меня из себя. Особенно когда в три часа ночи решаешь, что самое время почистить ванну, — кажется, ему удалось её немного застыдить, что с каждым днем становилось, по ощущениям, все более трудной задачей. — Боюсь, объем твоей талии в этом списке далеко не самый критичный пункт.
— А что возглавляет топ?
Он с мрачным видом отбросил газету на стол и просунул руки ей под рубаху, хватая за голую задницу.
— Носи белье почаще. Я бы сказал, что мужчины любят раздевать, но со мной, кажется, это работает ровно наоборот. И постоянно жить в таком напряжении нельзя, это уже что-то на грани с садизмом.
Теперь, когда Гермионе не нужно было распыляться на кучу проблем и обязанностей, он и их отношения оказались единственными целями в фокусе её внимания, как она и угрожала в начале. Секс и прочий личный, часто физический, контакт при этом полностью заполнил ту нишу времени и сил, которую она раньше отводила под работу. Поэтому в результате специфичного марафона они все же обновили и кухню, и гостиную, и даже пересмотрели свои взгляды на ванную комнату. А ещё им пришлось купить новую кровать (слава благоразумию, эту покупку их соглядатаи одобрили). Правда, справедливости ради, поломка старой произошла не из-за их чрезмерной активности, а, скорее, просто под влиянием времени.
И, кажется, он впал в зависимость от всей этой близости, как и от регулярного питания. Никакое постепенно угасающее удовольствие растягивать не пришлось. За что боролся, на то и напоролся.
Гермиона фыркнула и схватилась за его плечи, прижимаясь ближе.
— Смею напомнить, что не далее, чем вчера, вы, мастер Снейп, в порыве страсти сломали застежку на моем бюстгальтере. С этой вашей привычкой уничтожать мою одежду, я уже банально переживаю за её сохранность. У меня, знаете ли, ограниченное количество вещей.
— Мы, вроде, пока не бедствуем. И вообще находимся на попечении Министерства, если судить по бумагам.
— Да, но, — Гермиона скривилась, — они же вскрывают все посылки, как будто в этом до сих пор имеется какая-то нужда, копаются там, трогают… Мне неприятно.
В этом действительно не было смысла, так как они и так уже выложили все, что знали, никаких сообщников, помимо Поттеров и Лонгботтомов (играющих исключительно пассивную роль), не имели и вообще вели себя тише воды, ниже травы. Скорее это был метод давления службы безопасности. Надо же им было как-то наказать их за то, что они играли не по правилам, предостеречь, так сказать, от новых попыток, раз уж Азкабан, теперь он был в этом точно уверен, им не светил.
Он попытался представить как та же Хилл копается в новых трусах Гермионы, чтобы оценить уровень своей брезгливости, но оказался слишком отвлечен, поглаживая большими пальцами выступающие косточки на бедрах. Было ли ему принципиально их наличие у неё? С его стороны выдвигать ей какие-то требования по внешности было бы как-то странно. Она, чего доброго, выкатит встречные предложения.
— А ходить по дому, за которым следят, практически голой, значит, приятно?
— Если так рассуждать, то нам и сексом не стоит заниматься. Вот уж точно эксгибиционизм.
— Тогда у тебя не будет вообще никакой физической нагрузки. Нам необходимо идти на этот риск ради твоей фигуры, — очень серьезно отозвался он. — Но сейчас придется повременить с тренировкой.
Пришлось нехотя отстраниться.
— У нас гости? — без особого смысла уточнила Гермиона, выбор был невелик.
— Смит послал записку, что зайдет с какими-то важными новостями.
— Я прямо трепещу от нетерпения, — цокнула она. — Они провели ещё одно тестирование своих образцов, и мы продвинулись на целый дюйм вперед в исследованиях?
Они обсуждали это уже сотню раз, и каждый раз Гермиона злилась из-за медлительности, с которым Отдел тайн перепроверял их работу. Они только-только доварили новую порцию зелья и теперь выявляли свойства и побочные эффекты в лабораторных условиях. И хоть все это было совершенно закономерно: невыразимцы не должны, да и не могли верить им на слово, даже если Лонгботтом был как новенький и даже лучше (магия к нему постепенно возвращалась). К тому же дополнительная диагностика никогда не бывала лишней, особенно в присутствии свежего взгляда со стороны. Но вспышки агрессии Грейнджер в их сторону он даже поощрял. Пусть уж лучше сливает негатив на тюремщиков, чем на него.
В замкнутом пространстве такие меры предосторожности были не лишними. Естественно, постоянно просто мирно вместе готовить и делить постель они не могли, случались и конфликты. Которые они часто гасили тем же сексом, что, безусловно, являлось не слишком мудрым решением в долгосрочной перспективе. А кое-какие важные темы вообще не поднимали. Впрочем, здесь и сейчас вот это как раз было все же разумно, наверное. Лучше вернуться к ним, когда они будут иметь возможность отдохнуть друг от друга и начнут мыслить трезво. Хотя он уже начинал сомневаться, что это благодатное время когда-то вообще наступит. В смысле, расходиться на работу и по делам они, конечно, станут, но вряд ли это можно будет назвать отдыхом, скорее уж тоской. На этом моменте рассуждений он обычно недовольно морщился, подобные мелодраматические измышления были совершенно не в его характере, по крайней мере, так он всегда считал.
