С ним или в принципе? Как-то так вышло, что они до сих пор обходили конкретно этот вопрос стороной, хотя ей он готов был доставлять удовольствие всеми возможными способами. Стало даже как-то запоздало обидно.

— Говори, если что не так, — она мило зарделась, трансфигурируя носовой платок во что-то вроде подушки, прежде чем полноценно встать перед ним на колени. Прямо техника безопасности для суставов во время оральных утех. — Обещаю не кусаться.

Не успела Гермиона взяться за член, как давние фантазии воспряли, подняв его за собой. А уж когда она взялась… Он смог только порадоваться, что принял с утра душ, чтобы взбодриться, как вся кровь прилила к тазу, и мыслительная деятельность полностью прекратилась. Но просто фиксировать реальность оказалось даже выгоднее, чем воображать, потому что мечты были куцыми и обрывистыми — отсасывали ему ровно два раза в жизни, и в первый раз он даже кончить не смог. Хотя, вероятно, дело было не в мастерстве дамы, а в его слегка нетрезвом состоянии. В юности он ещё шел на поводу у «компании», хотя тогда уже знал, что среди этих людей у него друзей нет.

Правда, если судить по второму опыту, который был быстрым, скомканным, но вполне успешным, Гермиона действительно была неумелой. И держала слишком нежно, так что ему пришлось обхватить её ладонь поверх своей, чтобы показать как. И двигалась тягуче-медленно, невесомо прикасаясь горячим языком, словно член был стеклянный. И едва обхватывала губами головку. Но не горловые же минеты ей вот так сразу отстрачивать!

К тому же она быстро вошла во вкус и верно оценила его нетерпеливые движения кистью, ускорившись и перестав так аккуратничать. Влажные звуки стали пошлее, её губы заблестели от слюны, и Гермиона, как в фантазиях, проникновенно посмотрела вверх, прямо в глаза… Ему пришлось вцепиться свободной рукой в край стола, чтобы не схватить её за волосы. Это было бы грубо. И на самом деле совершенно не нужно, он и так уже остро чувствовал накатывающее волнами возбуждение.

— Сейчас, — почему-то прошептал он неровным тоном.

Гермиона его как будто и не слышала, продолжая делать все то, что делала. Он сжал пальцы, едва сдерживаясь от позорного стона и излился ей в широко открытый, Мерлин его побери, рот. Гермиона подождала, пока член не перестанет пульсировать, а он чуть не расслабится, бодро вскочила и склонилась над раковиной, избавляясь от спермы.

— Не то чтобы прямо очень противно… — начала она и открыла воду.

— Грейнджер, — протянул он, пытаясь применить очищающее, чтобы не измазать брюки.

— Но своеобразно, — Гермиона умылась. — И зря ты так переживал из-за времени. Пара минут и можем дальше работать.

— Зараза, — не удержался он и, схватив её за руку, впился в припухшие, мокрые от воды губы.

Наверное, ему полагалось испытывать брезгливость, но ни черта подобного. Да и, по логике, было бы как-то странно чувствовать отвращение к самому себе (хотя были у него такие периоды в жизни, что скрывать), а уж к Гермионе так тем более. Её он вообще был готов зацеловать целиком, испытывая ненормальную нежность даже к коленкам и к пальцам на ногах, которых она по неясной для него причине стеснялась.

*

Дома, в её квартире, рамки приличия существовать перестали вовсе. Все, что он там думал раньше о сексе и своем отношении к нему… Это можно было просто забыть. Возможно, конечно, все дело было в том, что Гермиона сама была очень активна, а он просто не хотел от неё отставать из спортивного интереса и из-за задетого самомнения. Но, при всем старании, он никогда не считал себя большим мастером постельных утех и даже не предполагал, что может так много и часто. Видит Бог, он уходил ночевать к себе, куда ни разу не позвал её, стремясь сохранить хоть какую-то безопасную зону, просто чтобы выдохнуть и немного проанализировать все происходящее, не срываясь то и дело на мысли о том, как ему нравится её трогать. И слушать. И просто чувствовать рядом.

А подумать было о чем. Как бы он не отпирался, но все же был не самым последним идиотом по части отношений. Он прекрасно знал, как называется то стремление, что он к ней испытывал. Какое там пресытиться и перегореть, оно, казалось, только разгоралось. И это было заметно даже в мелочах.

На пресловутую зубную щетку в её ванной он просто махнул рукой. Слишком избито. Но они начали обедать каждый день, потому что Гермиона твердо решила, что это им необходимо, наплевав на его мнение. И теперь, если по какой-либо причине они задерживались, в основном из-за требующих все внимание составов, то он мучился от голода, разбаловав желудок, который уже привык к аскетизму с тех пор, как он покинул Хогвартс (впрочем, он и там не то чтобы много внимания уделял еде). Хотя она ведь даже не любила готовить и вообще обычно ограничивалась всякими полуфабрикатами! Поэтому довольно быстро он обнаружил себя регулярно готовящим на её кухне ужины и те же самые обеды на завтра. Отлично Грейнджер устроилась, ничего не скажешь! Правда, объяснять ей, внимательной и исполнительной, как надо выбирать и отбивать те же стейки, ему даже понравилось. Преисполненная благодарности, она оседлала его прямо там, на кухне, утянув на пол. Ничего не сгорело — он успел погасить огонь.

Она вернулась из ванной, зевая, и залезла под одеяло, хватаясь за него холодными руками. Он недовольно зашипел, но только притянул её ближе. Кажется, был вторник, лето подходило к концу.

— Сегодня после обеда вычислили нашу лабораторную свинью, — фыркнула Гермиона, словно только вспомнила. — Точнее даже поймали с поличным. Ты, наверное, не слышал из лаборатории все эти разборки.

Он действительно проторчал весь день над котлами, так что просто поддакнул, сползая ниже и утыкаясь ей в грудь. Диван он ещё давно увеличил заклинанием, так что лежать на нем стало куда комфортнее, хоть и места тот теперь занимал прилично. Гермиона была против такого нецелесообразного использования своей территории, но быстро сдалась. На этом же диване.

— Это оказался Симмонс, — почти торжествующе объявила она. — Кто бы мог подумать. У него, конечно, нет ассистентов, так что понять можно — не набегаешься за ингредиентами, особенно если учесть, сколько у него идей и сколько опытов он регулярно ставит, но… Теперь из-за выговора ему наверняка откажут в закупке крови ре-эма.

— Избавились от конкурента, — буркнул он.

Сегодня был длинный день, и думать о всяких Симмонсах и его несуществующих помощниках ему не больно хотелось, и без них было о чем. Хотя почти все его мысли занимало тайное зелье Гермионы, по вполне себе официальным задачам у него тоже имелся прогресс — последняя вариация поддерживающей терапии давала какие-то запредельные результаты. Ему все же не зря позволяли держать практически личную, не считая Грейнджер, лабораторию. Впрочем, и Гермиону он к себе взял на уровне самоуправства — просто поставил перед фактом.

— Брось. Чем больше людей работает и выходит за навязанные ограничения, тем выше шанс, что у кого-нибудь что-нибудь наконец выйдет. Вечно ты хочешь выдать меня за какую-то карьеристку, идущую по головам. Я, конечно, хотела бы, чтобы наша работа дала плоды, и именно мы победили бы болезнь, но…

— Главное результат, — выдохнул он, не собираясь с ней спорить. — Только как бы они после этого происшествия с халатным отношением не решили затянуть гайки.

— Да, мы с мастером Мейером тоже про это подумали, — Мерлин, он теперь и в их постели. — Начнут инвентаризацию, найдут какие-то несостыковки по цифрам…

Конечно, они не могли просто так взять и извести кучу ингредиентов непонятно на что. Приходилось списывать, обсчитываться и терять, чтобы оставить запас для своих нужд. В их текущих отчетах он был уверен — никаких хвостов не найдут. Но тенденция все равно складывалась неприятная.

— Не боишься обсуждать с Мейером такие темы? — не то чтобы он Гермионе и её осторожности не доверял, но, помнится, с Хвостом тоже много кто любил поболтать.

— Ой да брось! Он одно время плотно работал с минеральными ингредиентами, так что… У кого я, думаешь, одолжила парочку опалов?