Оба какое-то время молчат, пока наконец профессор не нарушает тишину:

— Так что, мне просто забыть это… всё?

— Да, Денис, просто забыть. Так будет лучше. Все подозрения отведены, ты вне игры. Не лезь на рожон, но будь начеку. К сожалению, мы не можем полностью убрать твоё имя из моего дела. Ты уже засветился. Поэтому остаётся действовать с усиленной осторожностью.

— Хорошо, я понял.

Мужчине кажется, будто его отчитывает мать. Читает нудные нотации и готова вот-вот поставить в угол за двойку в дневнике. Хоть он и не знал этого чувства в детстве, однако понимал, что сейчас это оно и есть. Денис прослушивает последние слова девушки, уходя в себя. Он устал от своего бездействия и немощности своей фигуры. Изморил себя ожиданием и напряжением. Может, взять недельный отпуск в канун Нового года, не такая уж и плохая идея?

Профессор сухо и резко прощается, сбрасывая трубку. Сразу же направляется в душ, попутно выключая телефон. Сейчас он настроен лишь на отдых и хороший крепкий сон. Как там говорила Аделина? Забыть? Что ж, для начала надо попробовать забыться.

***

миссия 083

статус: заморожено

день 105

декабрь 25

среда 19:32

Коротко здороваясь с дворником и медленно выпуская пар изо рта, Аделина подходила к своему такому, казалось, не родному дому. Почему-то не грели больше эти красные кирпичи, эти пушистые еловые ветки и желтые огни уличных фонарей. Больше не хотелось возвращаться сюда по вечерам, медленно шагая с отцом под руку, делясь впечатлениями о минувшей встрече с инвесторами. Не хотелось помогать садовнику убирать сад или подвязывать розы разноцветными нитями. Не хотелось видеть Дона. Лина пугалась этого чувство в себе, ведь то был ее собственный отец и прямой начальник, за которого она была готова отдать жизнь. Однако ноги в это же самое время сами собой топтали неубранный снег у крыльца, не желая делать ещё один шаг. Было горько на душе, и, где-то в глубине, девушка понимала, как сильно она устала от этих разборок с Доном. Хотелось простой человеческой семьи.

На секунду в голову приходит образ Дениса и Алексея Викторовича. Их тёплые невербальные отношения и доверие. Лина давно подметила, что, несмотря на свои скелеты в шкафу, директор пытается изо всех сил быть хорошим родителем. Это заслуживало простого человеческого уважения.

Девушка коротко улыбается своим мыслям, медленно набирает полные лёгкие воздуха и, наконец, заходит в дом. Тихо. Аделина щёлкает по выключателю, и коридор заливает мягкий желтоватый свет. Бесшумно раздевшись, блондинка проходит внутрь дома, двигаясь в сторону столовой. Из-под массивной дубовой двери просачивается тонкая полоса света. Дон там: ждёт ее на обещанный ужин.

Дверь открывается с едва слышным скрипом, когда Лина проходит в комнату. Отец сидит за длинным столом, украшенным декоративной посудой и подсвечниками. В его руках бокал белого вина, а рядом, на столе, лежит массивный золотой портсигар. Его фигура внушает страх на подсознании, а тени от свечей на стенах едва заметно прыгают, добавляя картине некоторой жути. Аделина задерживает дыхание и плавно подходит к своему месту, по левую руку от крестного отца. Место консильери. Ее дыхание глубокое, ровное; глаза смотрят пристально. Она в ожидании.

На присутствие дочери Дон никак не реагирует. Он все также безмятежно потягивает хорошее вино, смакуя еле различимый цветочный вкус, и о чём-то думает, постукивая пальцами по столу. Спустя минуту он откидывается на спинку стула, достаёт излюбленную сигару марки «Тринидад» и, подпалив кончик, глубоко затягивается. Аделина завороженно наблюдала, как клубы сизого дыма с еле различимым ореховым запахом струятся к потолку растворяясь. Было в сие действие что-то магическое.

— Ты рано, mio caro.

Его сухой глубокий голос проходится скрежетом не только по ушам, но и по всем поверхностям в обеденной комнате.

— Не люблю опаздывать.

Аделина отвечает коротко, на манер отца. Дон лишь кивает, и в следующий момент в его руках звенит маленький колокольчик. Через несколько секунд в столовую входит прислуга, внося закуски и ведро со льдом и бутылкой вина в нем.

— Я попробовал, — крестный отец постукивает пальцем по стеклу своего бокала, — мне понравилось.

Девушка согласно кивает и принимает алкоголь из рук мужчины-работника. У отца всегда был отменный вкус в выборе алкоголя. Не задумываясь о подвохе (хотя стоило бы), Лина уверено делает пару глотков. Сухое, белое, с едва уловимым привкусом полевых цветов.

— У нас сегодня рыба? — делает предположение девушка, исходя из выбора алкоголя к блюду. Дон согласно кивает, улыбаясь краем губ.

Основное блюдо приносят через десять минут после закусок. Все это время в комнате пребывала тишина, что, впрочем, не мешало ни Аделине, ни Пьетру.

— Как миссия? — задаёт вопрос мужчина на середине трапезы.

Лине стоит больших усилий не подавиться, спокойно дожевать и только после ответить.

— Какая?

— Вы с Александрой выезжали на миссию. Все прошло удачно?

В голове девушки коллапс. Что он имеет в виду? Какой ответ хочет получить? Что он уже знает? И что хочет узнать?

Каждый разговор с Доном — как лотерея. Либо ты уходишь в минус, либо срываешь джекпот на две жизни вперёд.

— Кто?

— Вас сдал? — мужчина усмехается и после отправляет в рот кусок запечённой рыбы.

— Именно, — в душе Аделина радуется, что отец сам все понимает и буквально схватывает на лету.

— Никто, — коротко отвечает Пьетро и тянется к бокалу, однако, словив на себе вопросительный взгляд, поясняет. — Я хоть и не молод, но отнюдь не глуп. В отчете Гончаровой все так детально описано, что невольно задумаешься, а не было ли у Александры второй пары глаз? Кто, если не ты?

Лина сначала нервно хихикает, а потом и вовсе глубоко смеётся. Попасться на такой глупости — это надо постараться. Первое делом возникает желание поехать домой и надавать Саше по ее прекрасной головушке, что не думает наперед. А потом приходит осознание, что это она сама допустила оплошность. Как бы то ни было, а дело Очинского было и останется ее.

— Что ж, — Аделина залпом выпивает остатки вина в бокале и жестом просит дворецкого, что стоял все это время в углу, долить спиртного, — не дурно. Миссия завершена успешно, впрочем ты это понял по отчёту. Куда больше меня интересует, что же уготовано мне? Отправишь в Италию? Понизишь? Или, может, прикажешь каз…

— Адели.

Отец говорит негромко, но четко. Девушка вмиг прикусывает язык и опускает взгляд. Переборщила.

— Тебя ничего не ждёт. Можешь продолжать копаться в этом деле, но знай, что к тебе не придёт ни одной заслуги за это. Будешь ли ты этим довольна?

— Более чем, padre.

— Как знаешь.

— Для меня это уже стало дело принципа. Я хочу закончить начатое, чего бы это мне не стоило.

Дон ухмыляется и довольно кивает пару раз.

— Ты напористая. Даже слишком. Il mio sangue. Так выпьем же за нашу Семью.

Крестный отец поднимает свой бокал и ждёт дочь, чтобы чокнуться. Он держит фужер выше, в знак своего превосходства, впрочем, Аделина это признаёт и даже не смеет идти против. Хотя, не сделала ли это она уже прежде?

Остаток ужина проходит в спокойствии. Они разговаривают по большей части как отец с дочерью, стараясь не лезть в работу, хотя иногда Дон все же вспоминает очередную прошедшую встречу, чем делится с девушкой. Это скорее старая привычка, чему Лина не придаёт особого значения. Ей льстит тот факт, что Пьетро все ещё ей доверяет и позволяет находиться по левую руку от него, мнимо делая консильери Семьи. Такой расклад вещей нравится Аделине, даже очень.

Под конец вечера девушка расслабляется полностью и ее уносит в воспоминания.

— Отец, расскажи, какая была мама? — задаёт вполне обычный вопрос родителю Лина.

Мужчина откидывается на спинку, мнёт шею и молчит. Он думает, вспоминает, а в его глазах Аделина видит тоску. На секунду сердце щемит, и горло сжимает невидимая ладонь. Тема матери была довольно болезненной в их семье. И поднималась она очень редко, если вообще никогда.