день 102

декабрь 22

воскресенье 04:15

Женщины так и не сомкнули глаз, просидев на кухне всю оставшуюся ночь в раздумьях. Аделина подключила парочку знакомых и оставила на крайний случай Николая. Ей очень не хотелось, чтобы в памяти осталась вина за упущение спасения невинной души.

По утверждениям Александры собрание прошло ещё вчера вечером, значит, сейчас заключительное соглашение передаётся в руки Дона на подписание. Время ещё есть. Лина звонит одному из задолжавших ей капо*, договариваясь о встрече, заранее попросив пригласить Дона. Сейчас отец не сможет или просто не захочет встречаться с дочерью, а вот если аудиенции попросит один из капитанов, то это уже другое дело. Было решено, что Аделина отправится на переговоры, в то время как Саша, будет ждать здесь, в квартире — месте, где, в случае чего, ее точно не будут искать.

Телефон пиликает, оповещая владельца о сообщении:

«Бар «Густó» — 17:00»

Отлично.

Теперь есть надежда.

***

миссия 083

статус: в процессе

день 102

декабрь 22

воскресенье 17:15

Сидя в машине, Аделина нервно постукивала пальцами по рулю. Радио молчало, и лишь звуки проезжающих мимо авто, да лай далекой собаки нарушали тишину в салоне. Бар «Густó», расположенный на окраине города, специально построен для подобных встреч и пользовался популярностью, особенно с тех пор, как Дон Воларо осел в России. Произошло это два года назад, так как начальству наскучили родные просторы, и были приняты меры по расширению бизнеса и влияния. Россия подходила под все характеристики просто идеально. Как говорится, держи друга своего близко, а врага ещё ближе. Соседство с русской мафией, мало того, что не усугубило, как думали многие из капо, так ещё и укрепило положение дома Воларо. С тех самых пор крестный отец остался жить здесь, однако ж, навещая родину не менее, чем семь, а то и больше, раз в год. Аделина же напротив — не была дома уже больше четырёх лет. И даже почти точная копия особняка не могла заменить ей крика чаек, тонкого серпантина и виноградных садов Сицилии.

Девушка встряхивает головой и смотрит на время.

17: 26

Пора.

Лина сильнее укутывается в темно-серый шарф и выходит из машины. Пара десятков шагов, и она уже внутри заведения. Тепло помещения приятно окутывает, а в ноздри бьет терпкий запах алкоголя, табака и чего-то пресного. Обычный бар для необычных посетителей.

Прямо у входа ее встречает портье, забирает куртку в гардероб, спрашивает имя и, получив ненавязчивое «Адели де Воларо», идёт в сторону кабинок. Там в одной из них сидит отец. Дон, держащий в кулаке всю Италию и часть Европы, наводящий ужас одним своим именем, стоит вспомнить, как его Семья разделывается с неприятелями. К нему идёт его собственная дочь, но почему-то уверенности это не добавляет, наоборот. Горло зажато в тиски, пальцы рук немеют, ноги ватные.

Страх.

Почти забытое чувство снова здесь. Оно никуда никогда не уходило: пряталось в темноте. И стоило только отключить свет, как оно выползало из своей обитель, обвивало скользкими щупальцами и сжимало, сжимало, сжимало. До хруста в голове и крика где-то под рёбрами. Там скулило недобитое сердце. Поломанное, старое, но живое сердце. Оно билось о ребра в конвульсиях, стоило только появиться безжалостному страху. И лишь один человек во всем мире мог довести девушку до такого состояния. Собственный отец.

Аделина горестно улыбается своим мыслям и входит в кабинку. Он здесь.

— Адели? — отец не сильно удивлён, а скорее возмущён. — А где капореджимо Георг?

— Ciao Padre, — Лина садится напротив мужчины и медленно-медленно выдыхает.

Контроль над собой всегда хорошо ей давался, поэтому даже окажись она в полном дерьме, лицо не потеряет. Будет стоять ровно с высоко поднятой головой. В этом она пошла в отца.

— Я пришла поговорить. Не как дочь, а как преданный тебе и Семье солдат, — Аделина думает секунду и переключается на итальянский. (Далее итальянская речь обозначена курсивом.)

— Это важно для меня.

— Чего ты хочешь? — спрашивает отец, отпивая алкоголя из своего стакана. Лине он тоже не помешал бы.

— Я опровергаю причастность отстраненной от службы Александры. Она помогала мне из ложных побуждений.

— Это не оставляет того, что сотрудник нарушил Кодекс.

— Я знаю, но здесь, — девушка достаёт папку из рюкзака и кладёт ее на стол, — важные данные. Она все же привнесла большой вклад в развитие моей миссии.

Дон берет документы в руки и неспешна их перелистывает. Его глаза бегают по словам, сканируют и почему-то улыбаются. Да, его глаза улыбаются. Лина слегка хмурится, но ничего не говорит.

— Хорошо, что ты предлагаешь? Может передать это дело ей?

— Что? — Аделина надеется, что ей послышалось.

— Ты говоришь, что она хорошо справилась. Лучше тебя?

— Нет, это мое дело. С ним никто не может справиться лучше, — признать своё поражение — признать свою слабость. Она себе такого позволить не может.

— И что ты скажешь в своё оправдание?

— Мне удалось проникнуть в дом Очинского, вскрыть сейф и достать важные сведения, — на лице крестного отца мелькает восхищение. Миг, маленькое изменение, которое успевает заметить девушка. Он доволен. — Буквально пятнадцать минут назад вам был отправлен отчёт за вчерашний день, все фото прилагаются.

— Точно ли все? — Дон опирается подбородком на сплетённые пальцы и подозрительно скалится.

— На что вы намекаете? — чего таить, внутри все сжимается. Босс никогда не задаёт пустых вопросов.

— Ты не доносишь некоторые сведения. Меня это удручает.

Твою мать. Аделина сжимает руки в кулаки под столом. Как он узнал? Что она упустила?

— Этого не может быть.

— Может, моя дорогая, — Пьетро выпрямляет руку и разжимает пальцы. На стол летят три пустые гильзы, рассыпаясь в стороны. Лина тоже сейчас рассыпается. — Это нашли на пустыре перед домом. Третья ветвь. Наша гравировка.

Воларо откидывается на спинку и скрещивает руки на груди.

— Вопрос. Кто стрелял? Чью трусливую спину ты прикрываешь?

— Со мной… — девушка мнётся, — со мной был человек, который увидел меня на том вечере. Он видел, как я стреляю, и мне пришлось забрать его с собой.

— Ты устранила очевидца?

Впервые за всю карьеру Лина подумала о том, чтобы соврать отцу прямо в лицо. Сказать, что да, тело никто и никогда не найдёт. Но в голове красным горит слово стоп. Перед ней главный человек мафии. Он знает абсолютно все, у него уши и глаза везде, где только можно.

— Договорилась. Он мой знакомый, и я уверена в его верности. Он не будет трепаться.

— Кто?

— Профессор с моего университета.

— Имя?

В голове крутятся сотни исходов событий, и ни один не устраивает. Если она скажет настоящее имя, то на него наведут справки и разузнают ее тайну. Внезапно в голове всплывают воспоминания самого первого разговора с профессором в том самом злосчастном доме.

— Шувалов Евгений Александрович. Он был со мной, — врет на русском. Стоит только понадеяться, что в тот вечер чета Шуваловых не возвращалась домой. Про ее ложь, как ни крути, узнают, но позже.

— Хорошо, — протягивает гласные Дон и нажимает на кнопку вызова персонала. Через несколько секунд в комнате появляется официант.

— Меню.

Мужчина мгновенно выходит и возвращается с книгой в руках, передавая ее Пьетру. Лина словно набрала в рот воды. Она боится дальнейших слов отца. Если он что-то предпримет против неё, она уже не сможет так легко отделаться. Его слова — закон для всех. И даже его дочери никто не захочет помогать.

— Я подписал сегодняшний документ от совета, — продолжает отец на своём родном языке. Внутри девушки что-то ухает. Опоздала, да ещё и унизилась.

— Твоё дело официально переходит Гончаровой Александре Владимировне. Ты уходишь в «отпуск», — отец протягивает запечатанный конверт с уже подписанными бумагами.

— Но почему?! — не выдерживает Лина, поражённая таким вердиктом.