— Что?

— Можешь идти.

— Но, отец…

— Для тебя я Глава! — крикнул мужчина так громко, насколько это было возможно в его состоянии, но затем сорвался на кашель.

Адам шел по темному коридору, а в голове звучало на повторе: «Лучше умри. Лучше умри! ЛУЧШЕ УМРИ!»

— Да как он может? — парень ударил кулаком в стену.

— Братик? — послышался обеспокоенный детский голос.

Шон смотрел на брата, потирая свои сонные глазки. Его комната находилось совсем рядом. Адам тихо выругался, виня себя за то, что забыл об этом. Сейчас ему меньше всего хотелось видеть именно Шона.

— Я услышал шум. Все хоро… — глаза мальчика перебрались на кулак Адама, — Это кровь?

Парень сначала не понял, затем взглянул на свою руку и встряхнул ею. Капельки красной жидкости упали на пол.

— Ах, это? — в глазах Шона читались страх и паника, — Просто ударился. Сейчас пойду и обработаю рану, а ты иди спать.

— Л-ладно, — Шон сонно поплелся в свою комнату.

— Малыш!

Мальчик повернул голову в сторону брата и стал ждать, пока тот что-нибудь скажет. Но Адам не издал ни единого звука. Тогда мальчик заметил, как руки брата дрожат, а скулы сильно сжаты. Адам все-таки сдвинулся с места, подошел к Шону и вместо того, чтобы потеребить его волосы, как он это делал обычно, обнял Шона. Мальчику показалось это странным, но он все-таки ответил на объятия.

— Мы еще встретимся, — тихо прошептал Адам.

— Братик, что ты сказал?

Адам оторвался от Шона.

— Спокойной ночи, малыш!

— Спокойной, братик! — мальчик развернулся и потопал к себе в комнату.

Адам смотрел вслед своему брату, а по его щеке стекали слезы. Это был последний раз, когда он видел Шона.

Я не мог понять, почему мне так знакомо это нервное подергивание указательного пальца перед ударом. Еще ребенком я говорил Адаму, что он словно дирижирует невидимым оркестром. Из-за этих движений вместо ринга мне всегда представлялась сцена. Когда начинался поединок, в голове звучала музыка, а когда бой заканчивался — аплодисменты.

А этот голос… Как только противник заговорил, я что-то почувствовал. То чувство было ностальгией, но по кому я так тоскую?

Я хотел сказать, что узнаю этот голос, но не могу вспомнить, хотел спросить, кто он, но как только открывал рот, все мои слова превращались в саркастические изложения. У меня были варианты, кем он мог быть, но я не осмеливался произнести ни один из них, особенно тот, в котором был уверен более всего. И как только мой противник снял маску, мои догадки подтвердились.

У меня было столько вопросов. Где он все это время был? Почему ушел? И самый главный вопрос: почему оставил меня одного? Но как только я открыл рот, только и смог вымолвить:

— Б-брат?

Все мои вопросы внезапно исчезли. Вся моя смелость и язвительность вмиг улетучились. Было чувство, словно земля из под ног исчезла вместе с уверенностью. Каждое мое движение, каждый вздох давались с трудом. Стоило больших усилий устоять на ногах и не упасть.

— Вот мы и встретились, малыш!

И снова боль в сердце. Как же давно меня так не называли? Как только Адам внезапно покинул остров, весь яркий мир наполнился серыми тонами. Просыпаясь по утрам, я хотел, чтобы скорее наступила ночь. Меня бросил мой брат — один из немногих, кого я любил в городе.

Я медленно переставил раненую ногу вперед, что далось мне с большим трудом. Затем я переставил другую, продолжая жалкие попытки приблизиться к брату. Ноги не слушались. Они словно отказывались подчиняться, пытаясь таким образом остановить меня. Я тихо хихикнул, представляя, как жалко это смотрится со стороны. Я мельком взглянул на своих друзей. Что за кислые рожи? Как будто я здесь умираю. А этот парень Аббадон — было похоже, что он вот-вот рванет с места, чтобы помочь мне идти. Я печально улыбнулся и снова взглянул на своего брата. В глазах ни капли жалости. Он всегда был таким: не жалел меня, несмотря на мой возраст, считал равным себе. Мне всегда нравилась эта его черта, но почему же сейчас она меня так бесит?

Адам стоял и терпеливо ждал, пока я доковыляю к нему. Все это время он не сводил с меня глаз и улыбался. То была улыбка, отличная от его прежней. Что-то в нем определенно изменилось за эти годы. И мне это не нравилось. Будто от старого «братика» осталась лишь оболочка.

Наконец, я достиг своей цели. Между братом и мной оставалось несколько шагов. Сердце все также отстукивало бешеный ритм, но тело больше не дрожало. Оно приняло тот факт, что передо мной мой брат, однако мозг все еще отказывался верить.

Я сжал свой кулак и ударил брата в грудь. Я был выжат как лимон, поэтому от удара не было никакого толка. Адам даже не качнулся.

— Ты где был, чертов засранец? — кричал я, продолжая серию из бесполезных ударов в грудь. — Хоть представляешь, как все переживали? Как мама расстроилась? А я…

Я перестал бить брата. Глаза стали мокрыми, затем по щекам полились слезы.

— Я не выходил из комнаты целый месяц. Отказывался принимать тот факт, что ты ушел, — наконец, я поднял глаза на Адама. — Скажи, это из-за отца? Он тебе сказал уйти и…

— Нет же! — выкрикнул Адам, отпихнув меня так, что я упал на землю. — Отец здесь ни при чем! Я ушел по собственной воле. Мне надоело жить в этом городе лжецов.

Я непонимающе посмотрел на него, но промолчал. Почувствовал, что если немного подожду, он сам все расскажет. Так оно и вышло.

— Все вокруг врали, говорили, какой я особенный, умный, что меня ждет великое будущее. На самом же деле таким был ты! Что бы я ни делал, отец не был мной доволен. Зато тобой он всегда интересовался. Весь святился, когда речь заходила о…

— Он умер, — сказал я еле слышным голосом, поднимаясь на ноги.

— Что?

— Я сказал, что он умер! — громко и четко произнес я.

— Когда? — спросил Адам, сжав челюсти.

— Спустя год после того, как ты ушел.

Повисло молчание. Через минуту я заметил, как кулаки Адама дрожали, а из его рта исходили какие-то звуки.

— Адам?

Я подумал, что он плачет, но внезапно Адам поднял голову и начал громко смеяться, долго и безудержно, лишь на секунды останавливался, чтобы вдохнуть воздух. Так продолжалось довольно долго. Зрители перешептывались и испуганно глазели, не понимая, что происходит. Я и сам хотел знать. Не такой я реакции ожидал увидеть, сообщив вести об отце.

Наконец, я увидел какие-то изменения в поведении брата. Он поднял свою ладонь, провел по волосам, убирая челку со лба, и посмотрел на меня:

— Ох, наконец-то этот старик помер. Даже не представляешь, как долго я ждал этого момента! Сколько раз я грезил о его смерти. Я уж думал, этот момент никогда не настанет и мне придется самому его убить, но Боги меня услышали!

— Как ты можешь так говорить?

— Как я могу? — повторил Адам и направил свои кинжалы на меня.

Я не смог увернуться от всех. Один попал в правое плечо. Боль была невероятной. Внезапно рана на ноге перестала ныть. Будто вся боль перетекла в плечо. Я взялся за кинжал и вытащил его с криком. Начала сочиться кровь. Я оторвал немного ткани от майки и перевязал рану. У меня было время, все это время Адам говорил.

— Твоя жизнь была похожа на сказку, моя же — на кошмар. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти за те годы, что я жил с тем человеком. На дни рождения ты получал подарки, а я — удары палкой с гвоздями за то, что родился. А иногда он запирал меня в комнате на несколько дней без еды и воды лишь за то, что я называл его «отцом». Этот ублюдок заслужил смерть!

Я начал вспоминать, как замечал у брата порезы и синяки, но тот отмахивался и говорил, что это из-за тренировочных боев. И ведь были моменты, когда он пропадал на несколько дней, но отец каждый раз повторял, что отправил Адама в деревню по поручению.

— Но почему? — казалось, я потерял дар речи, но все-таки смог втянуть из себя этот вопрос.

— Потому что я не был ему сыном, — Адам вертел кинжал в руке.