– Интуиция подсказывает мне, что я должен кое-что сказать только тебе. Дело в том, Сатий, что ваша история правдива, но при этом она ещё и весьма удивительна. Я хорошо знал твоего отца, Эймела. Бывший воин? Надо же ему было такое придумать! Конечно, он был одним из лучших. Но не воителем, а магом. Да-да, не удивляйся – иначе он, сколько бы ни обращался к богам, не смог бы воспользоваться их Силой. А это означает только одно – дар магии перешёл к тебе по наследству. Ведь ты тоже смог призвать на помощь богов, да ещё как! Думаешь, каждый смог бы повторить подобное? Да у нас при дворе были сотни чародеев и колдунов, кто пользовался обычными заклятиями, но только одному Эймелу удавалось воспользоваться Силой, дарованной богами. Жаль, что все остальные погибли в походе к чёрному камню, и ещё более печалит меня весть о гибели твоего отца. Но видишь ли в чём дело, Сатий: я близко знал Эймела, и когда он три месяца назад уходил в поход с остальными волшебниками, то мне и слова не сказал о том, что у него есть взрослый сын!

Удивлённый Сатий не сразу нашёлся, что ответить. Выходит, он маг? Но почему отец скрывал свой дар и ничему его не обучал? Странно… Тут он вспомнил слова Эймела о том, что время в деревне течёт по-другому, и сказал об этом Солнцепоклонному.

– Вот даже как… Получается, твой отец, потерпев неудачу, решил осесть в далёкой деревне, чтобы жить мирной жизнью и оставить потомка. Но если он смог заставить время в деревне течь медленнее, чем во всём мире, то Эймел был воистину великим магом. Почему же тогда ничему тебя не научил? Ни одному заклятью? Очень странно… – удивился Солнцепоклонный.

– Папа всегда говорил, что магия существует, но ни разу не рассказывал даже, что сам ей владеет, – растерянно ответил Сатий.

– Это крайне необычно. Но, по крайней мере, у нас теперь действительно есть надежда. Мы ещё поговорим с тобой об отце и о магии, но сейчас уже слишком поздно. Я велю слугам выделить вам лучшие комнаты. А завтра утром мы продолжим разговор, – задумчиво произнёс Солнцепоклонный, явно встревоженный новостями о том, что троллеорки смогли пробраться через восточные дебри.

Сатий поклонился ему и вышел, бросив прощальный взгляд в окно, чтобы полюбоваться закатом. Казалось, огромное красное солнце тонет в море, но его прощальные лучи золотили водную гладь, создавая неповторимую игру света и тени. И в этот миг Сатию показалось, что само солнце с помощью этих лучей говорит людям: «Запомните: как бы вам ни было плохо, надежда есть всегда! Но нужно приложить все усилия, чтобы дойти до цели. Ведь испытания даны не для отчаяния и страха, а для дальнейшего развития духа и его просветления».

Благодарно улыбнувшись лучам солнца, Сатий со спокойной и безмятежной душой прошёл вместе с Фирри и Веслером в отведённые им комнаты. Он практически сразу уснул, впервые за последние дни не тревожась и не вспоминая с горечью о погибших родителях.

Сатий стоял на вершине огромной горы, а внизу во все стороны до горизонта простиралось огромное лесное море. Он ощущал необычайную лёгкость и свободу, словно парил над всем миром. Казалось, что через мгновение он взлетит на невидимых крыльях, и могучим орлом пронесётся над лесом.

Яркое зарево появилось на востоке, привлекая его внимание. Сатий повернулся и восхищённо замер: там летела огромная и сильная птица. Она чем-то напоминала орла, но была намного крупнее его, а на крыльях огнём пламенели ярко-красные перья. «Феникс», – вспомнил Сатий одну из легенд, рассказанных Эймелом.

На спине великолепной птицы, совершенно не боясь упасть или обжечься, восседал седовласый старик. Феникс стремительными и могучими взмахами крыльев быстро летел в сторону Сатия, а когда оказался совсем рядом, вытянул лапы с мощными крыльями и сел на краю скалы неподалёку от юноши.

Старик, не слезая с удивительной птицы (казалось, она вся охвачена огнём, но Сатий прикоснулся к перьям – и не почувствовал жара), обратился к нему:

– Ты наверняка удивлён и думаешь, кто я такой, почему прилетел сюда и решил заговорить с тобой. – По интонации становилось понятно: он не спрашивал, а утверждал. – Рад познакомиться: я – Фенас, дух-хранитель мира Алеаннэ. Увы, я пока что могу являться к тебе лишь во снах, но надеюсь, что скоро всё изменится. Я вообще стараюсь не показываться людям. Это связано с тем, что у многих из них сознание несовершенно, и лишь у тебя оно словно чистый родник, незапятнанный грязью и жестокостью. Храни его бережно, не давай никому погубить его своей злобой. Да, увы, в мире настали тяжёлые, тёмные времена – зло пытается захватить его, и троллеорки служат ему. А ведь когда-то тролли и орки жили сами по себе, редко конфликтуя с людьми, хотя эльфов они почти всегда недолюбливали. Но тёмная магия заставила их пойти войной на все расы мира Алеаннэ, да ещё и создала их жуткую помесь. Однако людям, эльфам и аэрам нужно достойно преодолеть и перенести все испытания, чтобы в будущем жить в мире, благоденствии и процветании. Мне, Фенасу, вовсе не нужно, чтобы троллеорки уничтожили всех остальных. К сожалению, я не смог противостоять тому, кто создал чёрный камень, повелевающий ими – оказалось, что даже у меня меньше Сил, чем у него. Но каждому живущему нужно бороться со злом и проявлять истинную храбрость, ведь она способна одолеть любые невзгоды. Начни с себя, Сатий, и своим примером укажи путь другим. Я думаю, ты справишься. А теперь испытай себя, покажи бесстрашие и отвагу!

После этих слов феникс взлетел, а затем огонь неожиданно охватил всё тело птицы, и она в одно мгновение сгинула в пламени вместе с духом-хранителем. Но Сатий хорошо помнил легенду, рассказанную Эймелом, и знал, что они возродятся. Мало того, по созвучию имени он догадался, что Фенас и феникс – единое целое. Но раздумывать над этим стало некогда – Сатий мгновенно перенёсся с вершины горы в лесную чащу.

Растерянно озираясь, он увидел, что совсем рядом Фирри и Весельчака схватили тролли и тащат к огромному жертвенному валуну, покрытому кровью! А там, стоя с изогнутыми кинжалами, шаманы и маги троллеорков тянут заунывную песню-заклинание…

Мигом вспомнив слова старика об истинной храбрости, Сатий, полный решимости, бросился друзьям на выручку. Тролли даже опомниться не успели, как он подбежал ближе и, невзирая на то, что был в лёгкой одежде и без оружия, кинулся на них со всей силы, пиная и толкая, чтобы добраться к связанным Фирри и Веслеру. Но троллеорки, едва увидев дерзкого парня, который пытался прервать обряд жертвоприношения, обрушили на него мощь невидимого заклятья. Сатий почувствовал, что его прижимает к земле неподъёмный груз, и он не может сделать ни шагу…

«Но я не сдамся – должен бороться! Ведь не зря Фенас сказал про истинную храбрость, и она может преодолеть всё!» – упрямо подумал он. Собрав все свои не только физические, но и внутренние, духовные силы, Сатий рванулся из пут вражеского заклинания, и побежал, не обращая внимания на давление извне.

Мгновение – и парень уже возле врагов, что держали Фирри и Веслера. Троллеорки попытались накинуть на Сатия новое заклинание, но он вновь упрямо мотнул головой, скидывая чары, что начали было давить со всех сторон – и мигом развеялись благодаря его решимости. А затем он, подпрыгнув, пнул ближайшего тролля, затем второго и третьего. И благодаря отчаянной храбрости Сатию удалось привести врагов в замешательство: пока те пытались подняться и схватить его, юноша успел интуитивно произнести собственное заклинание – и, о чудо! – верёвки сами стали распутываться. Освободившись, Веслер и Фирри сами начали отталкивать и пинать ближайших троллей. Но шаманы не желали упускать добычу, и вновь попытались задержать всю троицу. Земля под ногами Сатия покрылась льдом, казалось, ещё мгновение – и он примёрзнет навечно. Впрочем, юноша, привычный к холоду, лишь рассмеялся и высоко подпрыгнул, а приземляясь, ударил пятками по льду так, что он мигом обратился в небольшой ручеек.

– Бежим! – крикнул Сатий, и все трое рванулись прочь от жертвенного камня, расталкивая врагов. Троллеорки не успели восстановить магические Силы для нового заклятья, и упустили последнюю возможность задержать бывших пленников.