– Ладно, я поверю вам, но учтите: если Солнцепоклонный на вас прогневается и выгонит, то всех троих посадят в тюрьму, – заявил придворный, открывая двери.

Фирри и Веслер мысленно приготовились к худшему, ожидая увидеть на троне марионетку местной знати, но выяснилось, что нельзя судить по придворному, обманувшему их: ни одного человека не сидело в приёмной. Вскоре все четверо вошли в просторный центральный зал, куда щедро лился солнечный свет из широко распахнутых окон. В центре на небольшом удобном кресле с резными подлокотниками сидел пожилой седовласый мужчина с мудрым и добрым взглядом. Он жестом отправил придворного прочь, гневно посмотрев на него, и в его взгляде читалось: «Ты опять за своё, никого ко мне не подпускаешь?»

Едва служка ушёл, Солнцепоклонный тяжело вздохнул. Он был явно недоволен поведением придворного. В зале повисло тяжёлое молчание: Веслер не решился нарушить его без приказа.

Тем временем Сатий и Фирри восхищённо осматривались вокруг. Гобелены на стенах зала изображали портреты десятков предшественников Солнцепоклонного, причём все они были искусно вытканы на фоне природы. Мастера изобразили стройные берёзы и могучие ели, невиданных животных и привычных лесных зверей – зайцев, белок и грозных медведей. На одном из портретов кто-то из прошлых владык даже гладил волка.

Из окон открывался прекрасный вид на море, что переливалось не только голубыми, но ярко-красными цветами – солнце постепенно клонилось к закату, создавая неповторимые переливы красок на водной глади. Благодаря широким проёмам, в комнате было очень светло, и лучи необычно играли светом в хрустальных и роскошных люстрах с десятками подсвечников по периметру. Всё окружающее говорило о достатке и роскоши, но при этом казалось довольно простым и привычным, не било в глаза, давало спокойно себя почувствовать даже простолюдинам.

– Рассказывайте, с чем пришли, – приятным баритоном нарушил тишину Солнцепоклонный. – По глазам вижу: произошло что-то неприятное.

Веслер поклонился и заговорил первым:

– Мы из далёкой деревни Лесная Земляничка, что в восточных дебрях, в нескольких лигах от заградительной стены. Семь дней назад на нас напал непонятно откуда появившийся отряд троллеорков. Не знаю, как они пробрались к нам, но сразу подожгли несколько домов на окраине и начали убивать жителей деревни. Бывший воин по имени Эймел, что после ранения остался жить в нашей деревне, – при упоминании имени мага Солнцепоклонный вздрогнул, но не стал перебивать, – попытался дать им отпор, но куда там! Он призвал на помощь светлых богов, и поначалу те откликнулись, сокрушив молнией несколько троллеорков. Но затем враги схватили Эймела, опутали колдовской чёрной паутиной и, увы, разорвали на куски. После этого они устроили жуткую бойню, убивая жителей деревни налево и направо. Сатий, сын Эймела, – брови Солнцепоклонного удивлённо взметнулись, – и его друг Фирри укрывались в овраге, и я решил их спасти, позорно бежав с поля боя. Чего душой кривить – испугался не на шутку, не смог заглянуть смерти в глаза. А вот Сатий, надо отдать ему должное, не побоялся. Не послушал он моего совета и, вместо того, чтобы бежать, тоже призвал богов на помощь. Едва троллеорки появились, как парень стал драться с ними, как заведённый, правда, я боялся, что они его вот-вот сомнут. Я бросился было на подмогу, да получил палицей по голове. Очнулся уже когда всё закончилось. А что там было – пусть лучше Сатий сам расскажет.

– Подойди ко мне, храбрый юноша, – мягко попросил Солнцепоклонный. Это прозвучало не приказом, а скорее – приглашением.

Сатий молча подошёл ближе, ощущая удивительную мягкость ковров, постеленных по всему залу – но, конечно, он считал, что им не сравниться с лаской привольного луга, где мягкая росная трава так и щекочет стопы…

– Расскажи мне, что ты чувствовал, когда призвал богов, – сказал Солнцепоклонный, выделив последнее слово.

– Необыкновенную решимость и храбрость, – поклонившись, ответил Сатий. – И ощущение, будто смогу совладать с врагами даже голыми руками!

– Потрясающе! И что было дальше?

– Мы с Фирри кинулись в гущу врагов, правда, мой друг от меня немного отстал, а я оказался сразу посреди троллеорков. Они попытались меня схватить и раздавить, но я ловко увернулся. Мне каким-то чудом удалось выхватить у одного из них две палицы, они лишь на миг показались мне неподъёмными, но сила благословения богов, что шла с небес, помогла сделать их легче пёрышка. И во мне будто бы пробудился могучий и опытный воин, который знал, куда надо бить и что делать. Я двигался легко и непринуждённо, а троллеорки падали один за другим.

– И неужели они не сопротивлялись и не попытались накинуть на тебя ту же чёрную паутину, что на отца? – удивился Солнцепоклонный.

– Они именно так и сделали, но тут Фирри завопил: «Сатий, свет!» – и я сразу вновь обратился ко всем светлым богам, и почувствовал, что у меня в груди словно появилось маленькое солнце. Оно не просто согревало меня, но и рассеивало паутину. Весельчак – то есть Веслер – предположил, что это некий маг, что гнался за троллеорками, вложил в меня свою Силу, а сам не стал показываться, так как спешил вернуться на заградительную стену. Но я в это не особо верю, так как чувствовал поддержку светлых богов: Триглав, Знич, Заревод и Лада, казалось, стояли совсем рядом со мной и помогали. Благодаря ним свет, что шёл из моей груди, не только рассеял паутину, но даже поджёг врагов, и вскоре они все сгорели. А потом поддержка богов постепенно угасла, и я уже не чувствовал никакой особой Силы. Да и мне стало не до того: боль утраты пронзила меня, ведь в этот страшный день я остался без отца и без матери, – с грустью закончил Сатий.

– Соболезную, – искренне сказал Солнцепоклонный. – Что ж… Ваша история, безусловно, правдива – когда подобные мне вступают на престол, боги наделяют нас даром отличать истину от лжи – но вот что меня смущает: если неизвестный маг действительно смог мощным заклинанием не только вложить Силу в Сатия, да ещё и сокрушил благодаря ему отряд троллеорков, то почему он не проделал этого сам? И отчего не показался людям? Но даже не это самое странное. Просто-напросто никакого мага там быть не могло!

– Это ещё почему? – изумился Весельчак.

– Потому что магов такой Силы больше не осталось. Последним был… хм, пока не буду об этом, но его уже нет в живых. Все волшебники умерли, понимаете? Их у нас больше не осталось, вот в чём дело, – с болью в сердце сказал Солнцепоклонный.

– Но… но… – растерялся Весельчак, которому казалось, что его предположение о маге – единственно верное.

– Да, это именно так, – тяжело вздохнул владыка. – От друида с гор Обретения Счастья мне передали послание, что все маги погибли в безнадёжном походе против вражеского артефакта – чёрного камня, что управляет троллеорками и даёт им Силу. Он уничтожил их практически всех, кроме одного, но и тот теперь погиб.

Казалось, в этот миг вокруг разразилась жуткая буря с множеством молний и оглушительным громом. Путники поражённо стояли, не в силах вымолвить и слова, пока тишину не нарушил Солнцепоклонный. Он проговорил едва слышно и с отчаянием в голосе:

– Иногда мне кажется, что надежды нет…

В зале повисла жуткая тишина, казалось, она ледяными пальцами схватила всех за горло и не желает отпускать. Первым её смертельную хватку поборол Сатий. Он решительно произнёс:

– И всё-таки – надежда есть! Ведь у меня получилось благодаря поддержке богов победить троллеорков! А значит, раз светлые боги с нами, то ещё не всё потеряно. Нужно лишь верить, и тогда мир не будет казаться мрачным и беспросветным.

Сатий часто поражал взрослых умением говорить серьёзные и философские вещи, подбирать нужные слова в самых сложных ситуациях.

– Ты прав, Сатий, – сказал Солнцепоклонный, жестом прогоняя прочь страх. – Если твои спутники не возражают, я хотел бы поговорить с тобой наедине.

– Конечно, – кивнул Веслер, и они с Фирри вышли прочь. Сатий с удивлением взглянул на владыку. Лицо Солнцепоклонного прояснилось, и стало видно, что он обрёл надежду.