Девочка крепко закусила губы, стараясь держать рот на замке, как ей велели. Но со слезами ничего поделать не могла. Ей было больно и страшно. И холодно тоже. Дутая курточка почему-то совсем перестала греть. И пальчики на руках кололо так, будто она долго играла в снегу и промочила варежки.

Сморщившись, как будто перед ним было что-то неприятное, мужчина еще раз сжал ее подбородок, вглядываясь в глаза, а потом просто отпихнул в сторону с такой силой, что она чуть не упала на асфальт.

– Ты зачем притащила сюда своего выродка?! – закричал он.

Милолика шарахнулась в сторону матери. Но та и не подумала защитить ее. Или возразить, что ее дочка не выродок. Просто стояла и даже не сжала ладонь, когда девочка негнущимися пальцами цеплялась за мамину руку.

– Но… я же видела… Посмотри еще раз!

Мужчина, Милолика не могла назвать его дедушкой, зарычал. Злые глаза стали совсем желтыми, а клыки еще больше. Утирая бегущие по щекам слезы, девочка дергала за рукав мать, стараясь увести ее от этих страшных оборотней, которых еще вчера вечером считала сказкой. И очень, очень жалела, что поверила рассказам о них и дала себя привезти в эти нехорошие Озерки. Мать всегда ее обманывала! Каждый раз обещала остаться насовсем, а потом снова уезжала в свою глупую командировку. И папе было из-за этого так плохо! Милолика обнимала его за шею и жалела, рисунки ему красивые рисовала, но почему-то грусть в его глазах делалась только больше.

Девочка заплакала еще сильнее. А что, если этот злой мужчина их не выпустит? И она больше никогда-никогда не увидит папу?

– Это бесполезный помесок! – лязгнули волчьи клыки. – Сколько раз я говорил тебе не соваться в Стаю?!  По-хорошему не доходит?! Эй!

Мужчина махнул рукой и люди, которые стояли позади, не давая подступиться к машине, набросились на них и растащили в разные стороны. Милолика упиралась и кричала, но от грубой затрещины прикусила язык, и рот наполнился кровью.

– Девчонку, – мужчина сощурился, ощупывая ее взглядом, – не трогать. А эту суку можете пользовать.

Вокруг них, привлеченные шумом, останавливались другие. И никто не хотел помочь! С мамы содрали пальто. Под ее крики и смешки окруживших их зрителей разорвали юбку. Милолику затошнило. И ноги вдруг сделались совсем слабыми, как будто две переваренные макаронины. С мамой хотели сделать что-то мерзкое. Прямо тут, на пыльной дороге поселка, на глазах у всех!

– Нет! Нет! Пожалуйста! – в голос заверещала она. – Дедушка, пожалуйста! Мы уедем! Отпустите!

Умоляюще глядя на мужчину, Милолика лепетала обещания больше никогда-никогда не приезжать в Озерки. Путалась, запиналась, но твердила свои детские клятвы. Лишь бы маму отпустили. Злой оборотень нахмурился.

– Прекрати визжать.

Но Милолика не прекращала. Просто не могла прекратить! Прижимала ледяные ручки к груди, давилась слезами, и говорила, говорила, говорила…

– А, отпустите! Задолбал ее скулеж! – скривился оборотень.

Вокруг недовольно зашептались, когда ее мать толкнули на асфальт. Милолика тут же бросилась к ней. В двух шагах ноги совсем подломились, и она поползла вперед. К стонущей и дрожащей матери. Трясущимися руками стащила с себя курточку, пытаясь прикрыть обнаженное плечо с татуировкой маленькой птички колибри.

– Чтобы духу вашего здесь не было! – рыкнул мужчина. Милолика отчаянно закивала. Так, что волосы из растрёпанного хвостика прилипли к щекам. Совсем не будет!  Она и сама больше ни за что не вернется сюда. Хотелось обратно к папе. Ее любимому, сильному папе, который точно не оборотень, и никогда ее не обижал. Всегда защищал и любил, а мама пусть едет обратно в свою командировку! Милолика не пойдет с ней гулять и слушать ее тоже больше не станет!

Женщина поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла к машине. Кое-как найдя в себе силы, Милолика заковыляла следом. А мамино пальто так и осталось лежать на дороге.

Дверцу маминой синей машины получилось захлопнуть только со второго раза. Дома за окнами дернулись и покатились назад. Дрожащими пальцами мать вытащила из пачки сигарету, и салон наполнил едкий дым. Но Милолика и не подумала открыть окно. Ей все еще было очень холодно и страшно.

– Ну что, детка? Как тебе сказочки про оборотней? – в сиплом голосе сквозила усмешка.

С раскрасневшимся лицом и взлохмаченными светлыми волосами, ее мать сейчас выглядела такой же страшной, как тот мужчина. Девочка обняла трясущиеся плечи и отвернулась к окну. Ее курточка тоже осталась на дороге.

– Лоханулась я, конечно, ничего не скажешь, – женщина шумно затянулась и вдруг выругалась. А Милолике хотелось закрыть уши. Папа говорил, что это плохие слова.

– Померещилось…

Мать пробормотала что-то еще, но Милолика не расслышала.

– И чтобы отцу ни слова, – снова заговорила мать, – Если не хочешь оказаться в психушке.

Дождь хлестал в окна упругими струями, а она сидела в кафе и вот уже полчаса ждала вечно и всюду опаздывающую Кирюху. Злости не было. Во-первых – привыкла, а во вторых… Тут было хорошо. Мягкие, полосатые диванчики, запахи выпечки и рабочий кондиционер. Сиди в тепле и уюте, и любуйся видами продрогшего от дождя Питера.

– Простите, пожалуйста…

Тихий голосок выдернул из плена мыслей ни о чем. Рядом стояла девочка. Совсем кроха. Лет пять. Настоящая куколка, так и хотелось потрепать по густым, льняным волосенкам.

– А можно мне тоже тут посидеть? Пожалуйста, – а в чистых глазищах это «пожалуйста» сияет голубыми неоновыми буквами.

– Людочка! Вот ты где! – к ним подбежала молодая, ухоженная женщина, – Ох, извините. Это ее любимое место! Не уследила.

И виновато улыбнулась. Искренне и по-доброму. Милолика ответила, а по сердцу легонько так острой иглой провели. У них с папой тоже любимое место было. И тоже у окна. Он книжку обычно читал, а Милолика больше улицу разглядывала. Никогда не надоедало. Горячий бок фарфоровой чашки обжог пальцы и физическая боль прогнала  боль душевную. С приходом осени память об отце начинала беспокоить особенно часто.

– Ну что Вы. Садитесь, – подхватив свой заказ, Милолика освободила столик. Ей не трудно, а Кирюхе тем более все равно. Женщина рассыпалась в благодарностях, а девочка расцвела улыбкой. Хорошенькая такая…

Быстрым шагом Милолика направилась прочь. Капли чая обжигали ладонь, а мысли о ребенке сердце. Последние несколько лет при виде колясок и таких вот милых крох, она все чаще задумывалась о собственном. Часики тикали, ей  двадцать семь, не маленькая уже. Ну, а то, что одна… Папа вот ее вырастил, пока Дарья Мироновна, мамаша ее вечно молодая, по чужим постелям скакала. Ничего, вроде. За двоих справился. И это сорокапятилетний мужчина.

Остановившись у столика в самом закутке, Милолика решила подождать там. Через десять минут воздушные колокольчики тихонько тренькнули и в зале появилась эффектная блондинка. Огромные каблучищи, кроваво-красная юбочка и улыбка до ушей. Ох, не иначе как «очень важное дело» это новый кавалер.

– Милок!

Посетители кафе вздрогнули. Ее Кирюха была вся такая. Острая и яркая, как термоядерная вспышка.

– Вот ты где! – Кира резво поцокала к ней. Господи, да как она вообще держится на таких ходулях. И эта юбка супер-мини… Милолика даже поежилась. Смотреть холодно!

– Пробки, зайка, – бросила небрежно. Схватила меню и бегло пробежалась по списку. Наманекюренные алые коготки застучали по лакированной поверхности.

– А я уже думала, что тебя очередной волчара за хвостик ухватил.

– Почти десятка, Милок! Погоди-ка....

Быстро оформив заказ, Кира полезла в сумочку и достала свой любимый гаджет.

– Смотри, какие очаровашки! – под нос сунули планшет с надкусанным яблочком на крышке. Милолика убрала за ухо выбившуюся светло-русую прядку и внимательно глянула на экран.