– Это понятно, ведь долгое время вы жили одни.

Мелани откинулась на сиденье и посмотрела на него:

– Дороже Джессики и Валерии у меня ничего нет в жизни. Они замечательные.

Наконец они доехали до фешенебельного района Беверли-Хиллз, всего в двух кварталах от знаменитой Родео-драйв, и остановились. Мелани огляделась и увидела вывеску бистро «Гарденз». Питер предложил ей руку, и они направились во внутренний дворик ресторана, скрытый от посторонних глаз цветущим кустарником. Ленч был в полном разгаре. Среди публики Мелани заметила несколько знаменитостей, потом неожиданно обнаружила, что взоры кое-кого из посетителей прикованы к ней самой. Вот две дамы, прикрыв рот ладошкой, что-то возбужденно шепчут третьей, а на лице метрдотеля медленно расплывается улыбка.

– Здравствуйте, доктор. Добрый день, мисс Адамс, рад вас видеть.

– Вас всегда узнают? – вопросительно посмотрел на нее Питер.

– Не всегда: все зависит от того, где нахожусь. – Мелани бросила взгляд на переполненный ресторан, где собирались на ленч сливки общества, и улыбнулась Питеру. – Это похоже на обход пациентов в больнице, где все смотрят на доктора Галлама.

– Вот уж никогда не замечал! – рассмеялся Питер, а вот интерес, с каким смотрят на Мелани, не заметить было невозможно.

– Прекрасное место. – Она вдохнула весенний аромат и повернулась лицом к солнцу. В Лос-Анджелесе было совсем как летом, и она наслаждалась неожиданным отдыхом в этом райском уголке. – Спасибо, что привезли меня сюда.

Он с улыбкой откинулся на спинку стула.

– Я подумал, что кафетерий не совсем то, к чему вы привыкли.

– Да бросьте! Чаще всего я перехватываю что-нибудь на бегу, потому что нет времени сесть и спокойно поесть, не то что пообедать в модном ресторане.

– Тут мы с вами похожи.

Он усмехнулся, и Мелани удивленно подняла бровь.

– Вы, похоже, полагаете, что мы трудоголики, доктор? Таков ваш диагноз?

– Подозреваю, что так, но мне кажется, что мы вовсе не хотим лечиться: такая жизнь нас вполне устраивает.

– Да, вы правы, – улыбнулась Мелани и впервые за последние два года почувствовала умиротворение.

В ожидании заказанных блюд она незаметно рассматривала его и с удовлетворением пришла к выводу, что ей очень нравится его стиль.

– Вы сегодня вернетесь в больницу?

– Конечно, нужно провести еще кое-какие исследования у Патти Лу.

Мел нахмурилась.

– Завтра трудный день?

– Операция для нее – единственный шанс, и мы постараемся сделать все возможное, чтобы она перенесла ее безболезненно.

– И вы по-прежнему надеетесь, что можно устранить пороки без пересадки?

– Другого выхода нет: доноров для детей слишком мало, и можно прождать месяцы, а то и годы. У нас этого времени нет.

– Питер, а почему вы используете только клапан животного? Разве нельзя пересадить сердце целиком?

– Ни в коем случае! Немедленно произойдет отторжение. Медицина пока не до конца не изучила тело человека: многое остается загадкой.

Она кивнула.

– Я надеюсь, вам удастся помочь ей.

– Я тоже надеюсь на это.

Мелани покачала головой, охваченная едва ли не благоговейным трепетом перед тем, что он делает.

– Это просто поразительно: вы как волшебник, а ваши операции похожи на чудо.

Мелани внимательно посмотрела на Питера и добавила:

– Это замечательно – заниматься любимым делом, не так ли?

Он улыбнулся: похоже, каждый из них был на своем месте и ей работа тоже приносила радость и удовлетворение.

– Ваша жена работала? – вдруг спросила Мелани.

– Нет, – покачал он головой. – Анна любила заниматься домом, заботилась о детях. А ваши дочери не ропщут из-за того, что мама так занята?

– Случается, но не часто: мое появление на телеэкране производит впечатление на их друзей, и это им нравится.

Питер улыбнулся: это производило впечатление даже на него.

– Представляю, что будет, когда мои ребята узнают, с кем я сегодня обедал.

Времени больше не было. Питер расплатился за обед, и они с сожалением поднялись, вынужденные прервать приятную беседу. Когда сели в машину, Мелани потянулась и мечтательно проговорила:

– Здесь уже настоящее лето. Вот бы сейчас к морю, поплавать, расслабиться, позагорать.

– А где вы обычно проводите отпуск, Мел? – спросил Питер, включая зажигание.

– Мы все вместе ездим на Мартас-Винъярд.

– А что там?

Она прищурилась, взявшись рукой за подбородок, и мечтательно проговорила:

– Это похоже на возвращение в детство. Можно представить, что находишься на необитаемом острове, весь день ходить в шортах и босиком, проводить время на пляже. Я люблю это место, потому что могу там расслабиться, мне ни на кого не надо производить впечатление, нет необходимости встречаться с теми, кого видеть не хочется. Обожаю просто валяться и бездельничать. Мы проводим там, как правило, два месяца.

– Вы можете такое себе позволить? – удивился Питер.

– Да, теперь это внесено в мой контракт, а раньше мне полагался месяц.

– Вам можно только позавидовать: мы ездим в Аспен, да и то я могу побыть с детьми максимум пару недель.

– Вам очень понравилось бы на Мартас-Винъярде! Это волшебное место.

Это прозвучало многообещающе, и Питер впервые посмотрел на спутницу с чисто мужским интересом. Оказывается, ее волосы блестят на солнце и отливают медью, а таких изумрудных, с золотыми искрами глаз он никогда раньше не видел. Его вдруг охватило забытое волнение. Проведенные вместе часы сблизили их, и это вызывало беспокойство. Ему показалось, что он предает Анну, позволив себе обратить внимание на другую женщину.

Когда они вышли из машины и направились в больницу, Мел почувствовала, что между ними пробежал холодок.

На следующее утро Мел встала пораньше и сразу отправилась в больницу. Мать Патти Лу уже сидела возле палаты, и она опустилась на стул рядом с ней. Операция была назначена на семь тридцать.

– Хотите, я принесу вам кофе, Перл?

– Спасибо, не надо, – произнесла женщина, слабо улыбнувшись. – Я хочу поблагодарить вас, Мел, за все, что вы сделали для нас. Мы не попали бы сюда, если бы не вы.

– Это не моя заслуга, а канала.

– Нет-нет, не скромничайте. – Глаза негритянки наполнились слезами.

– Я могу еще чем-то помочь? – Мел дотронулась до ее плеча, но она отвернулась.

Спустя десять минут в холл с деловым видом вошел Питер Галлам и, поздоровавшись, скрылся в палате Патти Лу. Минуту спустя оттуда раздался тихий плач, и Перл Джонс вся напряглась, прошептав:

– Сказали, чтобы я не входила, пока малышку готовят.

У нее дрожали руки, и она принялась комкать мокрый от слез платок, поэтому Мел обняла ее за плечи и твердо сказала:

– Все будет хорошо. Держитесь.

Как только она это произнесла, дверь открылась, и медсестры вывезли на каталке девочку. Питер Галлам вышел следом. Перл взяла себя в руки, быстро смахнула слезы и, наклонившись, поцеловала дочь.

– Я люблю тебя, малышка. Все будет хорошо.

Питер Галлам улыбнулся им обеим и ободряюще коснулся плеча Перл, быстро взглянув при этом на Мел. На миг между ними как будто пробежал электрический разряд, но уже в следующее мгновение доктор переключил свое внимание на Патти. Девочка пребывала в полудреме после инъекции, поэтому окинула их затуманенным взором и смежила веки. Галлам сделал знак сестрам, и каталку повезли через холл к лифту, чтобы подняться на этаж выше в операционную. Питер держал Патти за руку, а Мел и Перл шли за ним следом.

– О боже! – воскликнула негритянка, когда двери лифта закрылись, и женщины надолго припали друг к другу.

Время, казалось, остановилось. Коридор был исхожен вдоль и поперек, картонным стаканчикам из-под черного кофе уже не хватало места в мусорном баке, и вот появился Питер Галлам. Мел, затаив дыхание, посмотрела ему в глаза, а женщина, сидевшая рядом, застыла на стуле, парализованная страхом, не решилась подойти.