– Операция прошла успешно, миссис Джонс. Патти Лу чувствует себя хорошо.

Перл задрожала и с рыданиями бросилась к нему.

– О боже… мое дитя… Спасибо, доктор!

Питер Галлам улыбнулся:

– Конечно, еще слишком рано говорить о конечном результате, но пока все идет в штатном режиме.

Ноги у Мел подкосились, и она рухнула на стул. Эти четыре с половиной часа, пока шла операция, показались ей самыми долгими в жизни: она искренне переживала за судьбу девочки. Питер сел рядом с ней, накрыл ее руку своей крупной ладонью и постарался успокоить:

– Ну-ну, все уже позади. Как насчет интервью сегодня во второй половине дня?

– Да, это было бы чудесно, – пробормотала Мелани, но вдруг нахмурилась. – Вы уверены, что не слишком переутомились?

Питер усмехнулся:

– Конечно! Любая удачная операция дает мне такой заряд бодрости, что я готов гонять футбольный мяч.

Такая победа вселяла уверенность, и оставалось только надеяться, что Патти Лу не подведет и не разрушит их надежды. Мать девочки пошла звонить мужу в Нью-Йорк, и Мел с Питером остались одни.

– Мел, все действительно прошло замечательно. – Он посмотрел на часы: – Мне пора на обход, потом я заскочу в свой кабинет, и к трем могу освободиться. Вас устроит это время?

– Я выясню, успеет ли бригада подъехать сюда. – Они ждали этого уже два дня, и Мел надеялась, что все получится. – Не думаю, чтобы возникли проблемы. Где вам удобно?

Он задумался на мгновение.

– В моем кабинете.

– Прекрасно. Вероятно, к двум они уже подъедут, чтобы приготовиться.

– Сколько времени потребуется для интервью?

– Столько, сколько вы сможете нам уделить.

– Часа два вас устроит?

– Вполне. А мы не сможем ли на несколько минут заглянуть к Патти Лу?

Питер нахмурился и покачал головой.

– Не думаю, Мел. Может быть, завтра, но при условии, что не будет никаких неожиданностей. Вашей бригаде придется переодеться в стерильное и действовать быстро.

– Прекрасно.

Мел быстро сделала несколько пометок в блокноте, который всегда носила с собой в сумочке. Сегодня во второй половине дня она возьмет интервью сначала у Перл Джонс, затем у Питера, завтра утром со съемочной бригадой посетит Патти Лу, и можно будет возвращаться домой. Она может даже успеть на ночной рейс в Нью-Йорк. Вот и все. Возможно, примерно через месяц им удастся взять у Патти Лу еще одно интервью, как продолжение репортажа: расспросить, как девочка чувствовала себя до операции и после нее. Но это все потом. Сейчас надо сделать основной репортаж. Она подняла взгляд на Питера.

– Мне бы хотелось сделать специальную передачу о вас.

Он улыбнулся, все еще пребывая в состоянии эйфории после успешно проведенной операции.

– Никогда не задумывался об этом…

– Думаю, зрителям будет интересно узнать о достижениях кардиохирургии вообще и пересадке сердца – в частности.

– Возможно… только нужно как следует подготовиться.

Мелани кивнула, и он, коснувшись ее руки, встал.

– Увидимся в моем кабинете.

– Мы не станем беспокоить вас раньше трех: только скажите секретарю, где хотели бы расположиться, а дальше уж мы сами.

– Договорились.

Прихватив несколько историй болезни на посту медсестер, он через минуту исчез, и Мел осталась в холле одна. Посидев немного, она направилась к таксофону и помахала Перл, говорившей с мужем. Интервью с ней было намечено на час дня, и его можно провести прямо в больничном холле, так что не придется далеко отходить от палаты Патти Лу.

Мел взглянула на часы и, прикинув, что если в два часа они перейдут в то здание, где располагается офис Питера, то успеют подготовиться к интервью и, даст Бог, съемка пройдет без осложнений. Все складывалось удачно и заняло всего три дня, хоть они и показались ей тремя неделями.

Она направилась вниз встречать съемочную группу. Коллеги прибыли вовремя. Интервью с Перл Джонс получилось эмоциональным: женщина выразила глубокую признательность медикам, лично Мел и всему каналу. В два часа операторы перебазировались в офис Питера. Две стены кабинета, в котором он решил дать интервью, занимали шкафы с книгами по медицине, а две других были отделаны деревянными панелями теплого розового оттенка. Питер сидел за массивным письменным столом и рассказывал Мел о работе кардиохирургов, о ловушках и опасностях, об обоснованном страхе, но также и о надежде, которую они давали людям. Он честно упомянул о степени риска и привел статистику неудачных исходов, но, поскольку в любом случае у людей, которым они делали пересадку сердца, не было выбора, риск почти всегда казался оправданным.

– А каковы прогнозы для тех, кто отказывается от трансплантации?

Мелани понимала, что вопрос слишком личный, но задать его должна была для пользы дела.

– Летальный исход, – спокойно ответил Питер.

На мгновение воцарилась тишина, затем он вернулся к разговору о Патти Лу. Ровно в пять они закончили, и Питер вздохнул с облегчением. День выдался непростым, да и двухчасовое интервью совершенно вымотало.

У них все получилось. Операторы выключили свет и собрали аппаратуру, довольные съемкой. Галлам держался непринужденно и прекрасно отвечал на вопросы. Мел чувствовала, что сделала именно то, что требовалось для программы новостей. Из этого материала предстояло смонтировать пятнадцатиминутный репортаж, и ей не терпелось приступить к монтажу.

– Должна признать, вы справились великолепно, – заметила Мелани.

– Я опасался увлечься медицинской терминологией и специфическими деталями.

– Нет-нет, всего было в меру: доступно и в то же время не по-дилетантски. Судьба девочки, несомненно, тронет сердца зрителей. Трудно оставаться безучастным к больным детям.

Питер с нескрываемым восхищением наблюдал, как четко налажена у Мел работа съемочной группы, но его отвлек приход медсестры. Она что-то тихо сказала ему, и он тотчас же нахмурился, а у Мел едва не остановилось сердце: неужели?..

– Нет-нет, с ней все в порядке, – поспешил успокоить ее Питер. – Один из моих коллег заходил к ней час назад. Тут другое. Только что привезли больную, которой срочно нужна пересадка сердца, а у нас нет для нее донора. Хотите пойти со мной?

Предложение удивило ее, но в то же время порадовало: она смогла завоевать его доверие.

– Выступить в роли моей коллеги, если, конечно, вас не узнают. Мне не хотелось бы расстраивать родственников или давать им повод думать, что я пользуюсь случаем с целью рекламы.

– Договорились.

Мелани схватила сумочку, сказала несколько слов телевизионщикам и поспешила за Питером. Уже через десять минут они вновь оказались на шестом этаже Центральной городской больницы и поспешили в палату к новой пациентке.

Когда Питер открыл дверь, пропуская Мел, ее поразило увиденное. Там лежала девушка удивительной красоты: светловолосая, с огромными печальными глазами и такой тонкой нежной молочно-белой кожей, что просвечивали все жилки. Девушка обернулась на звук открывшейся двери и слабо улыбнулась. Мел своим глазам не верила: как могла эта неземная красота оказаться в таком ужасном месте? На одной руке у нее была повязка после забора крови на анализы, а другую украшали синяки и кровоподтеки от внутривенных вливаний, но все это отошло на второй план, когда она заговорила. Ее голос напоминал мягкое журчание ручейка, и хотя говорить ей было трудно, их появление ее, без сомнения, обрадовало. Девушка явно обладала хорошим чувством юмора, судя по тому, как она представилась Мел. Почему судьба так безжалостна даже к таким молодым? Какая несправедливость! На лице девушки не было ни обиды, ни злости, ни скорби. Ее звали Мари Дюпре, она француженка, выросла в Новом Орлеане, но уже почти пять лет живет в Лос-Анджелесе.

– Очень надеюсь опять очутиться в Новом Орлеане, – улыбнулась девушка Питеру, – после того как добрый доктор немножко меня подлатает. – В следующее мгновение улыбка исчезла с ее лица, уступив место беспокойству и боли. – Как вы думаете, я здесь надолго?