— Она что, нарочно притворяется?

— Увы, — вздохнул Люциус. — Мы с Драко два месяца назад проследили за ней. Никакой мадам Левек не было и в помине. Нарцисса сидела в заброшенном доме и разговаривала сама с собой.

— А как же… Я видела, у неё следы поцелуев! — удивилась Гермиона.

Мужчина поморщился.

— Поверь, зрелище, когда человек сходит с ума не слишком приятное. Не стоит тебе этого знать.

Он вспомнил, как Нарцисса каталась по пыльному полу чьего-то пустого дома, закусывая губы и выкрикивая имя покойной сестры. И промолчал.

— Так ты теперь вернёшься к ней? — затаив дыхание, спросила женщина.

Малфой подмигнул, чувствуя, как она снова сжалась в его объятьях.

— У меня есть идея получше. Когда я учился в Хогвартсе, мы однажды на спор развели костёр в Запретном лесу и жарили там сосиски! За окном сейчас отличная тёплая ночь!

Гермиона недоверчиво уставилась на него.

— Не может быть! Или у вас тоже была мантия-невидимка?

— Нет, — Люциус улыбнулся, — всё было честно. Просто я и Рэймонд Нотт как-то похвастались, что никого не боимся и можем хоть в Запретном лесу ночью прогуляться, а Билл Паркер с Гриффиндора сказал, что нам «слабо».

— Как же вас не поймали?

— Счастливая случайность! Фил Истуик отвлекал Филча, а мы с Рэем призвали мётлы и вылетели в окно.

— А как…

— Подожди! — Люциус прижал указательный палец к её губам. — Давай всё-таки воссоздадим ту же обстановку!

Он вызвал Лу, и домовик быстро собрал корзинку с провизией.

Снаружи всё-таки оказалось прохладно: северо-западный ветер трепал макушки вересковых кустов и закрытые головки клематисов на деревянной обрешётке. Над головой раскинулся бездонный небесный шатёр цвета индиго. Яркие созвездия подмигивали, освещая бока рваных седых туч.

А в беседке, согретой чарами, было тепло: в железной жаровне весело потрескивало пламя, пожирая сосновые чурки. Люциус и Гермиона сидели на подушках и жарили на шпажках аппетитные сосиски. Ароматный сок капал в огонь и шипел, но они не обращали на это внимания, увлечённые разговором. Из беседки на холме, рядом с охотничьим домиком, раздавались взрывы смеха и плыл сладковатый аромат «Кэвендиша».

Так теория арт-терапии доктора Фоссета потерпела позорное поражение.

* * *

Драко проснулся тяжело дыша и судорожно оглядываясь по сторонам. Нет, всё в порядке, это его спальня в Кале: полог откинут, малахитовый балдахин зеленеет над головой. Астория, хвала Мерлину, ещё не проснулась: сопит рядом укутавшись в тонкую простынь, светлые волосы рассыпались по лицу, и дыхание чуть шевелит их.

Он отбросил тонкое одеяло и попытался утихомирить бешеный пульс, вытирая ладонью пот со лба. Но сердце так и колотилось, норовя выскочить из груди, а член болезненно ныл, налившись кровью.

Утренние сумерки смазывали очертания предметов, придавая им незавершённость. И в эту недореальность всё ещё тянулись липкие ниточки сна, из которого он только что вынырнул.

Драко прижимал к себе спиной какую-то девушку в коричневом платье, одной рукой удерживая её за горло, второй — поглаживая округлое бедро. От её душистых волос волшебно пахло цветочным шампунем, а от тела — яблоками, такими сочными, сладкими, но чуть с кислинкой, которая и придаёт пикантность любому вкусу. И Драко с наслаждением вдыхал этот неповторимый аромат, водя носом по нежной коже её шеи.

Девушка всхлипнула. Похоже, ей было страшно. Но Драко это только подхлестнуло. Он переместил руку с бедра на грудь и с треском порвал лиф платья. Девушка вскрикнула и дёрнулась, но Драко сильнее сжал её горло и склонился к розовому ушку:

— Раз, два, три, четыре, пять,

Вышел боггарт погулять,

Запереть его забыли,

Раз, два, три, четыре, пять…

Жертва застыла, коротко выдыхая, и он с наслаждением сжал её аппетитную полную грудь. В брюках отозвалось приятным жаром.

Розовый сосок, зажатый между пальцами, смотрелся как произведение искусства, а мягкое вкусное полушарие в плену ладони хотелось лизнуть, взять в рот, потеребить губами так, чтобы девушка застонала. Драко сам едва сдержал стон: член запульсировал так, что осталось только одно стремление: нагнуть эту девицу и засадить ей по самые… чувствовать её тепло и влагу, когда он будет иметь её. Мужчина толкнул её перед собой на пол, не отпуская шею и задирая подол.

— Не надо… — вдруг прошептала она.

И Драко в ужасе замер. Потому что узнал этот голос. И девушку. Ему снилась Гермиона Грейнджер, невеста отца.

Приглашение на свадьбу Гарри и Джинни Гермиона получила в середине июня и решила, что пробудет там недолго, только на самой церемонии и, может быть, чуть задержится на праздничный ужин.

Погода в тот день выдалась чудесная: после недели дождей солнце палило, как сумасшедшее, в кустах шиповника, затянутых стеблями мышиного горошка, трещали коноплянки и славки. На широкой поляне в Оттери-Сент-Кэтчпоул возвышался всё тот же белоснежный шатёр, что и на свадьбе Билла и Флёр. Множество гостей с бокалами прогуливались между столиками и оживлённо разговаривали — казалось, на свадьбу героя Магической Британии собрались волшебники со всего мира. Кингсли беседовал с каким-то старичком, убелённым сединами, сёстры Патил, похожие на канареек в жёлтых платьях, хохотали в компании Симуса Финнигана, Полумна о чём-то увлечённо рассказывала Минерве МакГонагал, Виктор Крам и Оливер Вуд жестикулировали, видимо, обсуждая тактику полётов на метле или какой-нибудь матч по квиддичу. Рядом Невилл Лонгботтом в стильном смокинге что-то втолковывал Ханне Аббот, а та кивала с серьёзным видом.

Гарри элегантно смотрелся в ладно скроенном чёрном фрачном костюме с бабочкой на ослепительно-белой сорочке. Сам жених с усталой улыбкой кивал гостям и всё пытался улизнуть от колдокамеры Денниса Криви, но тот был слишком настойчив, и герой несколько раз попал в кадр.

Белоснежное платье Джинни не скрывало её положения, но невесту, судя по всему, это мало волновало. Юная миссис Поттер с важным видом принимала поздравления и время от времени поглаживала животик.

Гермиона прекрасно понимала подругу: и её малыш устраивал внутри фестиваль ирландского танца, едва хлопала пробка от шампанского или начинала грохотать музыка. Приходилось поглаживать живот под лиловым сарафаном и отходить подальше от толпы.

Гермиона старалась избегать Рона, но он всё-таки нашёл её и предложил присесть на скамеечку, рядом с чёрными кофрами музыкантов.

— Нам пора поговорить, Гермиона, — Рон грустно поджал губу так, как это умел делать только он, и Гермиона почувствовала ностальгию по временам, когда они были совсем детьми.

Она села рядом и оперлась на спинку скамьи, принимая удобное положение.

— Я очень виноват перед тобой. Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, если сможешь. Ты многое потеряла на этой войне. Больше, чем мы все, и я хотел бы хоть как-то загладить свою вину перед тобой.

— Не надо, Рон… — начала она, положив руку ему на плечо.

— Нет, надо, — он взглянул на неё своими голубыми глазами, и только теперь Гермиона поняла, насколько он повзрослел. — У меня нет хроноворота, чтобы повернуть время вспять, но я подумал, что тебе понадобятся деньги для ребёнка, и перевёл свою премию на твой счёт в Гринготтсе.

— Что? Зачем ты это сделал? Они ведь тебе нужнее!

— Нет, они нужнее тебе. Вам с малышом. И если понадобится помощь, я всегда рядом!

Гермиона улыбнулась.

— Спасибо тебе, Рон!

«Подумать только… То одна целую вечность, то сразу много друзей, готовых поддержать в трудную минуту!»

— Мне бы очень хотелось, чтобы мы остались друзьями, — Рон снова поджал губу. — Если бы не ты со своей настойкой бадьяна, там, в лесу, я бы здесь сейчас не сидел.

— Ох, Рон, если бы не вы с Гарри… Помнишь, тролль в туалете для девочек?

— Такое забудешь!

Через минуту они весело хохотали, вспоминая свои приключения. Гарри, отделавшись от Денниса, с удовольствием присоединился к ним, искренне радуясь тому, что друзья наконец помирились.