«Как можно быть таким равнодушным?», – пронеслось в голове у Леши, пока он смотрел в спину уходящему старику. Из-за такого отношения чайники и остаются пустыми, и лекарства одинаковые выдаются людям с разным диагнозом, и пациенты за сигареты драят туалеты и коридоры. И эти вечные толчки под локти, насмешки, понукания.

Спустя полчаса перед ним сидела Света. У девушки была сложная судьба: в пятнадцать лет она подверглась групповому изнасилованию. Непролеченное посттравматическое стрессовое расстройство деградировало в пограничное состояние, а непроработанная травма подверглась сексуализации. Как итог, у девушки на фоне очевидных, либо неявных триггеров случались обострения гиперсексуального поведения. Постоянного места работы не было. Жила с матерью. Леша подозревал, что она занималась проституцией – он пару раз читал в литературе о подобных случаях.

При таком диагнозе Света остро нуждалась в психотерапии: в том, чтобы принять травму, переработать подавленные чувства, избавиться от неконструктивной психологической защиты. Но это подразумевало годы и годы постоянной работы, а в остром отделении так долго никто не задерживался. В общем же отделении отмечали лишь внешние признаки неблагополучия – как только девушка начинала контролировать свое поведение, ее выпускали.

В плане лечения Свете были назначены препараты для снижения импульсивности и полового влечения, а также стабилизаторы эмоционального фона. Но напротив лекарства, снижающего либидо, Леша увидел еле заметный карандашный прочерк. Или показалось?

– О чем пошепчемся? – Спросила пациентка, когда Леша слишком надолго замолчал. Он вскинул взгляд. Она сидела, как обычно, слегка расставив тощие коленки. Больничный халат был спущен с обоих плеч. Длинные волосы распущены.

– Как ты? Что чувствуешь? О чем думала сегодня? – Леша включил диктофон. Света откинула волосы, грациозно прогнувшись.

– Да так, ерунда. – Ответила она с нарочито невинным выражением лица. – А ему обязательно тут сидеть?

Это было сказано о санитаре.

– На первое время да. – Леша переглянулся с сотрудником. – Но, если будешь хорошо себя вести, однажды сможем поговорить и вдвоем.

Света примерно сложила руки на коленках, словно первоклашка. Улыбнулась, ловя его взгляд. У нее были полные, жадные губы.

– Давай мы с тобой в ассоциации поиграем. – Предложил Леша. Надо же было с чего-то начинать. – Я буду тебе называть слово, а ты говори первое, что пришло в голову. Понятно?

– Здорово, люблю играть. – Она улыбнулась еще шире.

– Мама.

– Руки.

– Папа.

– Коридор.

– Кошка.

– Ласка.

– Палата.

– Скука.

– Окно.

– Свобода.

– Мужчина.

Света замолчала. На лице у нее промелькнула едва заметная тень, которую она сразу же подавила. Но Леша увидел, что она пытается выбрать из нескольких вариантов.

– Света, правило такое, что нужно говорить первое, что пришло в голову. Иначе игры не получится. – Он развел руками. – Давай еще раз? Мужчина.

– Боль.

Она перестала улыбаться и отвернулась к окну.

– Хочешь продолжить? – Спросил молодой врач. Пациентка сделала вид, что не услышала его. Кто-то в рекреации запел и засмеялся. Когда она снова повернулась, на лице опять застыла та же пошлая улыбка.

– Давайте наоборот. – Хитро прищурившись, предложила она. – Я буду Вам слова загадывать, а Вы мне будете говорить, что пришло в голову.

Леше пришлось согласиться, чтобы не разрывать контакта, который, кажется, понемногу выстраивался.

– Но только у меня условие к тебе. – Леша растопырил пальцы на руке. – Не больше пяти слов. Хорошо? Нам еще поговорить нужно сегодня, а в эту игру сможем продолжить играть на следующей встрече.

– Ладно-ладно, давайте быстрее. – Она нетерпеливо задергала ногой. – Готовы? Женщина.

– Красота.

– Хм. – Света улыбнулась, начав гладить свои длинные волосы. – Больница.

– Лечение.

– Люди.

– Помощь.

– Я.

– Пациентка.

– Боль?

«Андрей».

– Лекарство.

– Вы другое подумали. – Сразу же заметила Света. – Я видела. Вы подумали одно, а сказали другое. Так нечестно. Говорите, что Вы подумали!

Тишина в кабинете сгустилась настолько, что буквально схватила за горло. Леша поправил высокий воротник водолазки, а затем негромко ответил:

– Андрей.

Света кивнула, удовлетворенная ответом. Они посмотрели друг на друга с одинаковым пониманием.

– Помнишь, как все произошло? – Спросил Леша, помолчав.

Света, сидевшая до этого расслабленно, сжала ноги, перекрутив руки на груди.

– Помню.

– Расскажешь?

Она стала нервно кусать ноготь на большом пальце. Нога снова затряслась.

– Пусть он уйдет.

– Только если обещаешь, что будешь тихо себя вести.

– Обещаю.

Леше пришлось отпустить санитара. Сотрудник вышел и встал за дверью. Света проверила, далеко ли он ушел. Потом повернулась к Леше, смотря на него с той же широкой улыбкой, но уже без диких искр в глазах.

– Сколько тебе было?

– Пятнадцать. – Она снова закинула ногу на ногу и принялась рассматривать ногти на руках. – У нас компания была во дворе… Там пацаны, девчонки были. – Света быстрым движением убрала прядь волос за ухо. – Мы зависали вместе.

– Выпивали?

– Иногда…

– Сильно старше они были, чем ты?

Она отрицательно мотнула головой. Навалилась на коленки, обхватив себя. Уставилась в окно. Поджала начавшие дрожать губы.

– Как-то летом мы на речку поехали, покупаться. У нас за городом там есть, я недалеко живу. Миша с пацанами взяли пива. Сосисок пожарили. Мы соревновались, кто дальше сможет уплыть. Я как-то не заметила совсем, что стемнело. Девчонки уже все домой ушли, а я плавать просто любила, меня в детстве даже мама никак из воды не могла вытащить. Кричала: «Светка, у тебя губы уже синие все, вылазий!». – Она хихикнула, но голос у нее дрогнул. На глаза от детских воспоминаний навернулись слезы. Пациентка снова отвернулась к окну, надеясь, что Леша не увидит ее слез.

– Что потом случилось? – Его вопрос потонул в гулкой тишине. Света шмыгнула носом.

– Так чего… Вылезли из воды. Миша мне полотенце дал. Я укрылась. Парни костер развели побольше, чтобы погреться. Сидели, пиво пили. Потом Миша меня целовать начал. А он мне… ну… нравился, в общем. Я думала, остальные уйдут, а они… не ушли.

Она прерывисто вздохнула. Натянула на плечи халат.

– Что потом было? Ты пришла домой?

– Пришла. – Пациентка смахнула слезы с лица. – У м-меня… к-кровь, в общем, была. На ногах. Мама спрашивает: «У тебя что, месячные, что ли?». А я ей говорю, нет, говорю, это парни меня. На берегу. – Она всхлипнула. – А мама взяла веник… И как давай меня гонять по квартире. Ты, кричит, шалава малолетняя! На кого я тебя, безотцовщина эдакая, вырастила! Позоришь меня только! И гоняет, гоняет меня. – Она вдруг засмеялась. – Как чертенка. А я бегаю вокруг, реву, кричу: «Ой, мама дорогая! Да я же придумала все! Не трогал меня никто! Это я самотык во дворе нашла и порвала себя!». – Света откинулась на спинку стула, хохоча. – Это я, кричу, я сама себя испортила! Ты только не ругайся, мама!

К Свете бросился из коридора санитар, но Леша его остановил. Налил воды из графина, подошел к хохочущей сквозь слезы пациентке.

– Вот, выпей.

Она немного затихла. Осушив стакан, подняла голову, смотря на подошедшего врача.

– Что Вы меня теперь, накажете?

Леша нахмурился.

– Почему?

Она с шумом вдохнула воздух, пожала плечами. Леша помог ей подняться и подойти к раковине, чтобы умыться.

– Спасибо, Света, что рассказала мне все. – Сказал он ей, когда санитар повел Свету в коридор. – Надеюсь, тебе стало легче. Захочешь еще раз увидеться?

Она молчаливо оглянулась, улыбаясь уже совсем другой, освобожденной улыбкой. Кивнула.

Леша выключил диктофон, складывая вещи. Все же, он правильно поступил, составив график на одного человека в день. Второго пациента сейчас он бы не смог принять.