Я уткнулся носом Томасу в локоть.

«Кажется, я начинаю тебе верить», — с кривой улыбкой произнес я, и он хмыкнул.

«Это хорошо, я сам уже почти ни во что не верю», — прошептал Том.

«Надежда умерла?» — спросил я, ощутив неприятный укол холода.

«Надежда вопит в агонии на смертном одре, — ответил Томас, криво усмехнувшись. — Ее час близок».

И тут раздался стук. Сопровождался он громкими голосами по ту сторону двери. Я хмыкнул и поднялся на ноги со словами: «А вот и святой отец?» Или могильщик. Томас слабо хохотнул, а я направился в коридор. Особо не вслушиваясь в жаркий спор, я громко крикнул: «Кто там?»

И в изумлении вытаращил глаза, услышав: «Врач. Открывай».

Дормер был в белом халате и при инструментах. Взгляд у него был наполовину смущенный, наполовину вызывающий. Я жестом отпустил набычившихся ребят и молча отступил, разрешая Дормеру войти.

«Где пациент?» — спросил доктор, разувшись.

«В гостиной», — ответил я, все ещё не отошедший от шока.

Дормер кивнул и уверенным шагом направился вглубь комнат. На месте он без предисловий принялся за дело. Наступила тишина. Дормер работал молча, Томас лежал тихо. Тоже был несказанно поражен. Осмотрев пациента и изучив состав препарата, доктор нахмурился, но за шприц взялся.

«Серьезно ты попал, Том, — невесело усмехнулся он и примерился для укола. — Сейчас будет больно».

«Знаю», — прошептал Томас и зажмурился.

Дормер сделал пять или шесть уколов, и после каждого пальцы Тома становились все белее и белее. Мне очень хотелось взять его за руку, но я боялся мешать. У Дормера характер взрывной, мне было неизвестно, как он на это отреагировал бы.

«Вот ведь дрянь», — выплюнул доктор после.

«Это… рак? — тихонько пискнул я. Мне было очень страшно в тот миг. — Рак спинного мозга?»

«Чего? Нет, — ответил Дормер под громкое «ох!» Томаса. — Все не настолько плохо. Однако плохо. Очень плохо, Томас. Без операции…»

«Я знаю, — пробормотал Том устало. — Но у меня нет денег».

«Можно было оформить страховку по инвалидности… — начал было доктор, но тут же осекся. — Но тогда бы тебя, скорее всего, выставили из школы. А деньги нужны».

Наступила очередная пауза. Дормер, посидев, начал собирать инструменты. Я сбегал в спальню и принес оттуда покрывало и подушку — понимал, что пациент не скоро сможет встать. Томас, казалось, начал задремывать.

«Боль прошла? Ноги онемели?» — спросил его Дормер, собравшись.

«Да, — едва слышно выдохнул Томас. — Спасибо, Лай».

Дормер надолго застыл, вперив в Тома непонятный взгляд.

«У тебя точно не осталось ничего из справок?» — спросил он, наконец.

«Все забрал этот фуфел, — ответил я вместо Томаса. — Ему для его сраной конференции было нужно».

«А копии?» — приподнял бровь доктор.

«Не было времени, — прошептал Томас. — Он спешил».

«Урод», — выплюнул я и кратко пересказал всю историю сначала.

«Нет, просто молодой балбес, — заявил Дормер и внезапно предложил: — Я могу инициировать следственный осмотр. Зафиксирую все показатели, составлю отчет…»

«А что ж вы раньше этого не сделали?» — с ехидной улыбочкой поинтересовался я.

Дормер какое-то время молчал. На его щеках выступили ярко-красные пятна.

«Джим, я вскрывал Гарри и осматривал Джуди, — тихо произнес он, наконец. — Я помню, как вы плакали около их могил. Как ты плакал. От одной мысли, что кто-то мог… и может еще… — Дормер шумно втянул воздух. — У меня закипает кровь».

«Забавно, — хмыкнул я, — почему у всяких левых зевак кровь закипает, а у меня нет?»

«Ты мне скажи», — хмуро произнес Дормер.

Эта фраза больно ужалила, но я проглотил обиду и даже проводил доктора до двери. Уже наступила ночь, мне было пора возвращаться. Перед уходом я подозвал Нормана, чья очередь была дежурить, и попросил его последить за Томом. Здоровяк серьезно кивнул. Он и Льюис умудрились привязаться к Томасу, пускай не признали бы это даже под пыткой. Профессиональная репутация была для них превыше всего.

На прощанье я погладил Томаса по голове, его волосы были очень мягкими на ощупь.

«Ты завтра придешь?» — прохрипел Том, заставив меня вздрогнуть. Я думал, он спит.

«Да, конечно», — на автомате выдал я.

И я правда пришел. Завтра, послезавтра и много ещё дней после. Слова про «надежду в агонии» не давали мне покоя. Ровно как и теплота, укореняющаяся в груди. Я отвел Томаса на осмотр, впервые за много недель побывав в полицейском участке. Смотрели на нас, как на прокаженных, но трогать не трогали. «Подойдете меньше, чем на полтора метра, добавлю слабительное в кофейный автомат», — пригрозил Дормер таким тоном, что все поняли — за шуткой скрывается что-то серьезное. Например, выговор от шерифа. Я это понял, когда он заявился в палату прямо посреди осмотра. Результаты заставили Малколма нахмуриться сильнее обычного.

«Итак. Выходит, показания подозреваемого могут быть правдивы?» — спросил он, выслушав врача.

«Более чем, — кивнул Дормер. — Я бы даже сказал, что показания есть правдивы, сэр».

Малколм бросил на Томаса непроницаемый взгляд, и Том ответил ему своим, таким же непроницаемым. Я почему-то так гордился им в тот миг.

С этих пор на нашей стороне был Дормер, да и Малколм явно стал более лояльным. Результаты расследования мистера Неба радовали, а успех лечащего врача Тома постепенно спадал, как и уровень загруженности его мобильной линии. На горизонте забрезжил свет… как мне казалось.

Я как-то забыл, что если Том невиновен, то виновен кто-то другой. Дело далеко до завершения. Убийца все ещё на свободе.

========== 9. Развязка — просто и гениально! ==========

Не знаю, как оценить следующее событие. Как плохое? Как хорошее? Оно было во вред или во благо? Стоит ли вообще его описывать? Сыграло ли оно хоть сколько-нибудь значимую роль?

В моей истории — несомненно. А потому я продолжу.

В какой-то момент мне пришлось расстаться с Томасом на неделю. Обычно мы встречались раз в два-три дня, не меньше. Но тут на меня свалилось много работы, и я просто физически не успевал. Том вошел в положение, с извечной заботливой улыбкой пообещав, что будет меня ждать. «Как будто мне что-то еще остается».

Однако я все равно беспокоился и был безмерно рад вырваться из графоманских ручонок очередного недоавтора. Почему у всех бездарей такое высокое самомнение?..

В этот раз, уходя, я попался на глаза родителям — они сидели, обнявшись, на диване и смотрели телевизор. «Захвати брата, ему от работы не продохнуть», — крикнул отчим и усмехнулся, когда я ответил: «Ну уж нет! Тогда будет не продохнуть мне». Я настолько осмелел, что даже приехал к Томасу на машине. В саду было тихо. Льюис, казалось, дремал, прислонившись к стене и завернувшись в покрывало, но когда я подошел, тут же приоткрыл глаза. «Свои, командо, — хмыкнул я. — Иди поспи в тепле. Я посторожу».

Я постучал в дверь. Том долго не открывал — это меня насторожило. Я дернул ручку, но оказалось, что дверь заперта. Я постучал еще. «Томас!» — позвал громко. Послышались шаркающие шаги, а за ними — скрежет ключа в замке. И даже после этого дверь не открылась, пришлось открывать ее самому.

«Томас?» — повторил я тише. Мое волнение усиливалось с каждой секундой.

Том молча зашагал вглубь дома. Он сильно хромал. Скинув ботинки и куртку, я поспешил следом. Томас привел меня в гостиную, упал на диван и взялся за лист, который лежал на бумажном столике рядом. Я приблизился, чувствуя подступающий к горлу ком. Выглядел Том плохо. Лицо побледнело, глаза и нос покраснели, волосы были растрепаны. Руки, сжимавшие листок, подрагивали.

«Это от Мэтта», — прохрипел он.

«От кого?» — нахмурился я.

«От друга, — пояснил Томас и опустил листок на стол. — Старого. Когда-то. Теперь бывшего. Моя надежда, наконец, скончалась… Прости, мне надо отойти».

Он порывисто встал, покачнулся, но устоял на ногах. Тяжело сглотнув, отправился в ванную комнату. Я остался один в гостиной, залитой ярко-желтым светом старого торшера. В этом свете листок казался древним пергаментным манускриптом, он притягивал глаз. Да, я взял его. Кто бы ни взял?