– А мне и не надо.

– Врёшь, – её руки легли ему на плечи. – Ты очень этого хочешь.

– Как и ты, – его голос стал тихим.

– Ты прав, – её улыбка стала горькой. – Но для меня, как и для тебя, это недостижимо.

Она смотрела на него – на привыкшие к злым усмешкам губы, на аристократичные черты, чёрные непослушные волосы, а у самой на глаза почему-то наворачивались слёзы.

Он чуть нахмурился. Рука неумело погладила её по волосам.

– Эстия… – он вдруг понял, что не знает, что говорить.

Девушки в его присутствии не плакали. Они могли рыдать от страха – когда оказывались в плену во время войны. А так, как она, не плакал никто и никогда. Что делать в таких случаях, Дрейк Морель не знал.

Заполнившая комнату магия растворялась, как утренний туман, так и не подавив волю ведьмы.

– Прости, – она выпуталась из его объятий, вытирая глаза. – Усталость.

Он был растерян и обескуражен. Происходило что-то очень странное.

– Боже мой, Морель, кто строил этот дом! Я еле нашёл комнату! – раздался голос Марко со стороны двери. – Дорогая, этот контуженный тебя не испугал?

– Всё нормально, Марко, – блекло отозвалась Эстия. – Я устала, хочу домой.

– Конечно, любовь моя, – Кадини белозубо улыбнулся и, подмигнув Дрейку, приобнял девушку. – Доставим домой быстро и бережно, – он поцеловал её руку. – Хорошо, что у меня широкие взгляды на отношения, – он ухмыльнулся. – Другой мог бы заподозрить измену… Твоя усталость – она столь двусмысленна…

В глазах Эстии вдруг полыхнуло тёмным пламенем.

Ведьма резко развернулась, выпутываясь из рук Кадини.

– Ты!!! Ты оставил меня наедине с непонятно кем! На невесть сколько времени! И ещё будешь высказывать мне претензии?! – она казалась сейчас рассерженной кошкой. – Нечего ухмыляться. Когда будешь с моим отцом разговаривать, тогда поухмыляешься. Если глупости хватит.

Взмах – открытый портал – и ведьма исчезла, не удостоив никого из молодых людей взглядом.

Дрейк и Марко переглянулись.

– Похоже, кто-то попал, – усмехнулся Морель.

– Не переживай, всё свалю на тебя, – белозубо улыбнулся итальянец. – Дескать, попал в какую-то ловушку в особняке сомнительного преступного субъекта. Как мог, стремился к возлюбленной. Пришёл вовремя, предотвратив своим появлением надругательство над честью юной особы. Мне поверят. А тебе ничего не сделается. Разве что мастер Эстен ускорит твой конец. Что тоже неплохо. Быстро и безболезненно, – он осклабился. – Эй, эй, потише ты! Псих!

Магический удар настиг Кадини уже в портале.

Морель криво усмехался. Посадка будет жёсткой. И это только начало.

Он стоял, запрокинув голову, и откровенно усмехался. На душе было спокойно. Сейчас дойдёт очередь до его приговора, и всё закончится.

Некоторым, кто был перед ним, присудили пожизненное. Остров Херс станет их последним пристанищем. Ещё несколько получили вышку. Яд. И посмертный наговор, чтоб уж наверняка. Ему тоже это светит.

А на душе всё равно хорошо. Потому что война кончилась. Потому что никого больше пытать не надо. И никто не умрёт, если он откажется повиноваться.

Всё закончилось. Жалко мать, ей сложно будет перенести приговор. Но отец поддержит её.

Он зло усмехался. Его дурацкая жизнь закончится по-дурацки. Так не принято в роду Морель. Но так и пытать у них не принято. Вот подставлять, хитрить, плести интриги – это да.

Однако же пытать и убивать пришлось.

Звучит его имя. Дрейк напрягся. Надо разобрать каждое слово. Этот приговор будет музыкой для его ушей. Потому что в нём будет избавление.

Рукам вдруг стало как-то не так. Чего-то не хватает. Он кинул взгляд на руки. А кандалы? Где они?!

Чего?! Свободен? Оправдан? Они свихнулись?! Так не должно быть! А как же смерть? Почему его лишили этого права?..

Эрик. Сволочь-Эрик. Это он. Проболтался про тот день. Падла. Забрал возможность уйти.

Вот и помогай им после этого. Обидно до слёз.

Это слишком жестоко. Он не настолько много плохого сделал, чтобы с ним – так.

Его наказали жизнью.

Это слишком.

Это сокрушительно.

– Кадини – тюфяк и бестолочь, – она чуть не плакала, идя рядом с отцом по зимнему саду их виллы на берегу реки Арно во Флоренции. – Дальше будет хуже. Зачем мне быть с ним, а?!

– Он твой давний друг, Эстия. Он практически рос в моём доме. Он лояльный, управляемый. А защита твоя – она от меня. Ты ведь понимаешь, Марко единственный, за кого ты можешь выйти замуж. Иначе придётся всю жизнь быть одной.

Девушка опустила глаза.

– Теодора я уже отвергла по этой причине.

– И правильно. Он слишком знатный и педантичный. Ему не понравится правда про тебя, если она станет ему известна. И ты это понимаешь. А Кадини можно вешать лапшу на уши до бесконечности. Меня больше волнует Морель, – черноволосый колдун нахмурился. – Тебе не стоит с ним общаться. Он слишком опасен.

– Это ненадолго, – она кривовато усмехнулась.

– О чём ты?

Он был высоким жгучим брюнетом с непроглядно-чёрными глазами и смуглой кожей. А его дочь – хрупкой невысокой сероглазой девушкой с волосами цвета очень тёмной меди. Так похожая на мать. Эстен выдохнул, вспомнив Сиггрид. Красивые губы сжались.

– Он проклят, умирает, – равнодушно проговорила Эстия, внезапно заинтересовавшись кустом белых роз. – У него огромная уродливая клякса на шее. Некрасивая. И веет от неё… Разложением, – она нахмурилась.

– Вот и замечательно, – негромко проговорил Эстен. – Их род кончается. Это к лучшему, – его чёрные глаза стали холодны.

– Да, и, по словам Дрейка, это очень беспокоит его отца. Больше, чем сама грядущая потеря сына, – добавила девушка, по-прежнему трогая цветы. – Ой! – вскрикнула она.

Острый шип одной из роз проколол её палец. На светлой коже выступила крупная тёмная капля. Усмешка появилась на губах ведьмы – горькая усмешка. А маленькая ранка уже затянулась, как будто и не было ничего.

Красная капля соскользнула на белый лепесток одной из роз.

– Красиво.

– Да, – кивнул отец. – Прекрасная идея для картины. Что же до Мореля – он недостоин жалости.

– Я его не жалела, – она покачала головой. – Мы дважды успели сцепиться с ним. Это звучало между строк. Я ведь понимаю, как это – когда внутри тебя то, что убивает. Просто у него это случится быстрее, чем у меня.

– Тебя оно не убивает, а отравляет. Ты это знаешь, Эстия. Ты справляешься с отравой. А у последнего Мореля дела гораздо хуже. Но он и этим пользуется. Напоследок. Ему ведь нечего терять – он может сейчас отрываться по полной. И тебя цепляет в нём эдакое очарование обречённого, – глаза отца были темны. – Поверь мне, будь его проклятие снято – и ты бы плевалась, глядя на его наглость. Он – Морель. И он пытал и убивал. Я не хочу, чтобы всё закончилось изнасилованием в подворотне, Эстия.

Девушка отвела глаза.

– Мне на краткие секунды почудилось, что он понимает меня.

– Он не гнушается любыми способами, Эстия. И его намерения далеки от чистых. Выброси его из головы. Кадини – придурок, но он хотя бы не опасен. Ты же не собираешься потерять его из-за мимолётных влечений?!

– Разумеется, – Эстия вздохнула. – Отец, как ты думаешь, его выгородили и оправдали тогда благодаря связям его отца?

Эстен недовольно скривился.

– Связям Хелиуса неподвластен Кортэр. А он был основным доводом защиты. Плюс Дрейк пошёл на сделку со следствием. Помог поймать многих. Это что-то меняет для тебя? – он вгляделся в лицо дочери.

– Нет. Ведь он изначально был на стороне агрессора. А уж то, что он не стал пачкать руки, да сдал своих – это мало что меняет. Он, как и Марко, бережёт свою шкуру и меняет взгляды на выгодные.

– На стороне агрессора был Хелиус, – Эстен смотрел вдаль. – Хотя он и скрывал это. У его сына просто не было шанса на другой выбор. Даже если он разделял идеалы захватчиков, это вряд ли было полностью осознанным решением. Такие идеи прекрасно ложатся на юношеский максимализм, в котором этот ваш Дрейк застрял. А потом оказалось, что идеалам надо следовать до конца. Например, неугодных убирать. А кишка тонка. Не каждому достанет сил и безумия на убийство. Это вам не подначивать и насмехаться. Так что, даже если он имел рвение в этой войне вначале, то, думаю, по ходу дела много чего понял. Например, цену слова и вкус крови. И он либо сломался и стал тряпкой, готовой продать своих, лишь бы жить, либо…