- Сука, - гневно произношу я.

- О, мент подал голос. А то что-то мы с тобой одни шепчемся. А как говорят детишки, маленькие сорванишки, «больше двух – говорим вслух»? Ну давай расскажем нашему мусору историю нашего знакомства.

Он опять толкает меня дулом в затылок:

- Ты уже знаешь, что твоя зазноба мусор биологический? Детдомовка. У которых нет ни кола, ни двора, живут за счет государства, а потом еще и в жилье свое уходят. Вот же ж какая несправедливость-то! Ты корячишься, работаешь, терпишь этих засранцев, а хата не тебе достается. А знаешь, мент, как тяжело работать с девками, которые уже «оформились», но еще не достигли возраста согласия?

- А ты спрашивал? – гневно и с претензией спросила Маша.

- Нет. А зачем? – опять смеется. – Когда вы все и так у меня в руках были. Кто ж вам поверит-то?! А главное, кто спросит?! Никому вы на хрен не нужны по жизни!

- Ошибаешься, - Машенька набирается сил, голос становится увереннее.

- О, да! Тебя твой Мохнач лечил. Но уже после меня! – гогочет. – А до меня ведь у нее так и не получилось! Знаешь, мужик, я тебе так скажу: трахать малолетку – это кайф. Жаль не попробуешь. Все такое девственное. Только зарождающееся. Узенькое и упругое.

- Ну да, - тут уже ухмыляется Маша. – С твоими-то достоинствами только детей и растлить.

- Лаааадно, дерзи напоследок.

Я спиной чувствую его. Его положение. Его ухмылку. Спиной ощущаю его мерзкую рожу, по которой хочется пройтись кувалдой.

Гнида.

Только сейчас начинаю понимать, какое тяжелое детство было у моей очаровашки. Только сейчас встает все на свои места. И ее стойкость характера. И ее бесстрашность перед опасностями. И ее умение сдерживать эмоции.

Закалена.

Как я на войне. Только вот она жила в мирное время. В мирной местности.

Моя сноровка безупречна. И если бы я был сейчас один под дулом пистолета, то давно бы укокошил эту нечисть.

Но здесь Машенька.

Ее может задеть. И не только задеть. Дуло за моим затылком при резком развороте окажется напротив нее. И если он сделает выстрел (а он его сделает обязательно, даже чисто на инстинктах), аккурат попадет Маше в живот. Может повезти и пуля пройдет по касательной, войдя в диван. Но я не могу так рисковать. Нужно «отвести» от нее дуло.

- Ну хватит болтать, - продолжил урод категорично. – Вставай мент.

С поднятыми руками я начал медленно подниматься. Сейчас можно сделать разворот…

Но нет. Нельзя. Убьет меня, убьет и ее. А здесь тесно для маневров.

- Иди вперед.

Выхожу вперед. Иду в сторону входной двери, которая так и осталась открытой. Краем глаза и настороженным слухом замечаю, что Машенька начинает шевелиться.

Медленно и без его приказа поворачиваюсь к нему лицом. Я хочу видеть эту мразь.

- Э, чувак! Я тебе не разрешал поворачиваться!

- Боишься? – оскаливаюсь на него.

Теперь я вижу это лицо. Моего возраста. Крепкого телосложения. Представляю, что эта тварь делала с детьми.

Вижу, что Машенька из последних сил пытается взять мой пистолет, который так и остался лежать на полу возле нее. Но видит это и Спиридонов.

- Ах ты, шавка! – он буквально за волосы поднимает мою девочку, не сводя с меня пистолет. – Перехитрить меня вздумала!

Держа, Машу за волосы, не сводит с меня ствол. Смотрит мне в глаза:

- Хочешь в героя поиграть? – обращается ко мне. – Ну давай, стой лицом. Мне все равно.

- Такие гниды, как ты, умеют только с детьми беззащитными расправляться, - начинаю я свою игру. – Выстрелить в человека, глядя в глаза, ты не сможешь. Кишка тонка.

- Хочешь проверить? - ухмыляется.

- Хочу.

Буравим друг друга глазами. Маша еле стоит, постоянно зажимается, хватаясь за живот. При ее отсутствии, я бы сейчас выбежал из квартиры и скрылся бы за стеной площадки. Уже оттуда бы начал палить в этого козла.

Но не могу.

Если я убегу, он сразу же переведет дуло на Машу. И ладно, если попытается таким образом шантажировать меня. Вероятнее, он выстрелит в нее сразу.

Остается только одно. Тянуть время.

Отвожу взгляд вверх. На верхних кухонных шкафах, под потолком, стоят электронные часы. По моим подсчетам ребята будут здесь сейчас с минуты на минуту. Но они сначала должны нащупать зерно раздора, к чему я подталкиваю их открытой входной дверью. Именно она должна стать сигналом, что здесь неординарная ситуация. Наши жизни в опасности. До моей мне все равно. Но вот за Машу, и за убитого ребенка, если он в действительности был, я этой мрази кадык выгрызу.

- Дружков своих ждешь?! – по голосу понимаю, что Спиридонов стал нервничать.

Да. Действительно нелегко выстрелить в человека. Не каждый вор в законе сможет прикончить даже самого ненавистного врага своими руками. Его нервы нам и на руку, и мешают. Не знаешь, чем обернется ситуация.

Маша смотрит на меня внимательно. Смотрю ей в глаза и понимаю, что она что-то задумала. Вот только боится за меня. На мушке стою по-прежнему я.

Черт, Маша! Только не выкини ничего!

Все трое накалены до предела.

На площадке внезапно раздается короткий стук. В стену.

Я только успеваю податься вперед, как Маша со всей силы толкает мужика в плечо. Он, не ожидая подобного, падает в дверной проем спальни.

- Сережа! – ринулась ко мне.

- Маша! – кричу я, но мой крик заглушил звук выстрела.

Выстрел помутил мой рассудок. Я словно сквозь туман вижу, как Машенька кидается мне на шею, крепко обхватив меня. Прижалась ко мне всем телом. Ее руки на шее в сцепке. Глаза широко распахнуты. Она смотрит мне в глаза и медленно шевелит губами, пытаясь мне что-то сказать. Я также крепко ее обнял и встал, как вкопанный.

Краем глаза вижу, как в квартиру после выстрела влетели мои пацаны. Они сразу же скрутили Спиридонова, повалив его на пол мордой вниз и защелкнув наручники на руках за спиной. Вся эта картина разворачивается за спиной у Машеньки и у меня перед глазами. И я не понимаю.

Почему Вадику и Лехе пришлось укладывать этого урода на пол вновь? Он же упал… Его Машенька толкнула.

Смотрю пристально на Машеньку. В глаза. Слезы. Застыли. Ее хватка на моей шее стала ослабевать.

- Маш… Маш, ты что? – шепчу.

- Больно, - одними губами шевелит она, не издав ни звука.

Догадка заставляет дрожать.

Медленно скольжу вниз руками. Аккуратно исследую ее спину. Дойдя почти до поясницы, чувствую теплую вязку жидкость на пальцах. Машенька инстинктивно дергается, опять распахивая глаза.

- Все будет хорошо, малыш… Верь мне. Ты же мне веришь? – шепчу ей, плавно оседая на пол вместе со своей очаровашкой.

Машенька только медленно кивает головой.

Моя девочка пострадала. ЕЙ БОЛЬНО! И я бы все сейчас отдал, чтобы забрать эту пулю себе!

- Сука! – слышу ругательство Вадика и громкий удар кулаком по скуле подонка.

- Скорую! – откуда-то раздался крик Василича.

- Вызвали уже! – крикнул кто-то из группы.

Все это я только слышал. Я боялся выпустить свою малышку из глазного контакта. Кажется Леха сунул мне в руки какую-то тряпку. Я прижал ей рану. От моего надавливания Машенька, уже закрывая глаза, снова их распахнула. Мне нельзя давать ей уйти в забытье.

- Маш… Маш. Смотри на меня, Маш, - шепчу, крепко прижимая тряпку к ране одной рукой, а второй любимую к себе.

В голове пустота. Только тяжелое дыхание выдает меня. Я был на войне. Я и не такое видел. Я и не с такими ранами сослуживцев вытаскивал. Мне нельзя терять рассудок. Не сейчас.

Я пытаюсь себя успокоить… Но сердце рвется наружу и хочется кричать! А еще замочить этого ублюдка!

Глаза Машеньки помогают мне справляться с эмоциями.

Сидя в позе лотоса, я положил ее к себе на одно колено. Прижимая к себе крепче, смотрю, как она периодически проваливается в беспамятство, но тут же выходит из него, стоит мне надавить тряпкой на рану. Да, вот так девочка моя… Держимся.

Начинаю закипать от гнева. Гнева на себя. Не уберег.