- Я извиняюсь, что вмешиваюсь, - подошел ближе к нам Свирид Семеныч. – Но я тоже дам показания. Я своими глазами видел, как ковер закапывали. Даже цвет назову.

- Отлично, - отрезал Вадик. – Мы обо всем доложим руководству. Как будет что-то известно, сообщим вам.

- Только… Я бы хотела вас попросить не приезжать без предупреждения. Надо бы детей увести с территории.

- Обязательно, - согласился Леха.

Мы направились к выходу. Я шел на полусогнутых ногах. В голове шум, поэтому уже не слышу, о чем говорят пацаны с директором. Одно знаю точно: я хочу ознакомиться с делом десятилетней давности. Не на словах. А прочитать его лично. А потом воплотить все эротические фантазии Спиридонова с ним же.

На улице мы попрощались с Валентиной Петровной и Свирид Семенычем. Даже я что-то пробормотал. Развернувшись в сторону ворот, увидел, как парни удаляются. Но я почему-то стою. Не сразу понял, что меня держат за руку цепкой хваткой. Это Валентина Петровна:

- Теперь вы все знаете. Берегите ее.

Сергей был у меня рано утром, и сейчас к вечеру я уже безумно по нему соскучилась. Больше всего переживаю за его реакцию на правду. Я уже догадалась, что без Воскресенска и Валентины Петровны сейчас ситуация не обойдется. Сергею, как капитану полиции, нужно выяснить всю мою поднаготную. А я боюсь этого больше всего на свете. Поэтому весь день лежу в кровати, как на иголках. Благо, меня положили в отдельную палату, поэтому никто не докучает мне с разговорами за жизнь.

Пытаюсь отвлечься, читая комментарии на статьи своего блога. Но все чаще ухожу мыслями в прошлое. Оно меня не покидало никогда. Наложило огромный отпечаток на мои отношения с мужчинами. Но прежде я себе боялась в этом признаться. С Сергеем поняла, что скрыться за маской «счастья и беспечности» не получится. Нужно работать над собой.

С самого утра ко мне кто-то приходит. Это или мой лечащий врач, или медсестра. Мне помогли встать и сопроводили до санузла. Рада, что не приходится долго лежать в состоянии беспомощного овоща. Никогда в подобной помощи не нуждалась и сейчас не хочу быть зависимой от кого-то.

Я вру. В помощи нуждалась. Вот только зачастую от нее отказывалась. После бессонной ночи в тренерской я была не просто разбита физически, а уничтожена морально. Но научилась быстро справляться со своими эмоциями. Буквально полчаса на физическое восстановление в медпункте и я шла на уроки. Учителя знали, что происходит, давали мне выходные дни. Просили, чтобы отлежалась. Но я всегда отказывалась.

Я сильная. Я справлюсь.

И сейчас я справлюсь. Дайте мне только команду, что можно вставать. И я встану.

Сама.

Мне не разрешали вставать самостоятельно, но я настолько привыкла к быстрому восстановлению, что ближе к вечеру все же встала. Делала это аккуратно. Прислушивалась к себе: кружится голова или нет, тошнит или нет. В лежачем положении все хорошо, а вот с прогулками по палате пока не все гладко получается. Но я должна восстанавливаться. И быстро. Не надеясь ни на кого.

Вдруг Сергей сегодня узнает обо мне всю правду и больше не придет?

Этот вариант я не исключала. Через десять дней меня выпишут, и помогать мне будет некому. Нужно будет все делать самой.

Не впервой, конечно, но жутко этого боюсь.

Боюсь не физических сложностей. Боюсь, что не смогу принять все это с моральной стороны. Тяжело.

Я не просто привязалась к Сергею. Я хочу с ним остаться навсегда. Вот только далеко не каждый примет меня такой, какая я есть. Порочная детдомовка. Все десять лет пытаюсь себе вбить, что моей вины в этом нет. Ничего не получается.

Мне всегда казалось, что если бы я вела себя не так вызывающе, Спиридонов бы и не обратил на меня внимание. Но я была самой настоящей хохотушкой. Пока другие ныли, что хотят в семью, мне в детском доме было комфортно.

Почему?

А что такое семья? У меня ее с рождения не было. Я не могу быть уверенной в том, что в семье мне будет хорошо. За свою самоуверенность и поплатилась.

Мне было двенадцать, когда впервые Спиридонов после урока физкультуры взял меня за руку и велел прийти к нему сегодня ночью в тренерскую. Если откажусь, завтра он сам меня заберет из спальни и мне не поздоровится. И я не сомневалась в искренности его намерений. Слухи о нем ходили ужасающие. Про Алису Войтову не знали, наверное, только малыши. Как-то раз, старшие мальчишки в наглую раскопали участок, где предположительно девочку захоронили. Раскопали удачно, как я сейчас считаю. Поскольку открыли только часть ковра, из которого торчал ботинок. Мальчишки не на шутку перепугались и быстро закопали все обратно. После этого инцидента они бегали десять километров по территории без отдыха. Следил за ними Спиридонов. А Спиридонова велела посадить еще несколько деревьев в углу территории.

За воспоминаниями даже не заметила, как меня стала одолевать тянущая боль в боку. Рана со спины, отчего начинает болеть вся спина. Начинаю хмуриться и понимаю, что стою слишком далеко от кровати. Надо дойти, но голова теперь предательски кружится. Видимо, я долго гуляю.

Постояв немного, облокотившись на подоконник, все же решаюсь идти в сторону постели. Делаю несколько шагов, держась за стеночку и падаю. Не резко. А аккуратно оседаю. Все-таки чувство самосохранения у меня еще не атрофировалось. Да и силы не совсем на исходе.

Сижу на полу, пытаясь сфокусировать взгляд на вошедшем в палату человеке. Не получилось. Только почувствовала сильные руки под ногами и на спине. Пока незнакомец несет меня в постель, я невольно утыкаюсь носом в его шею. Так и есть.

Сергей.

Не ожидала его сегодня еще увидеть. Была уверена, что даже при хорошем раскладе для меня, он сегодня не появится. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к правде.

Издалека слышу его недовольное бурчание:

- Маш, ну что ты за человек? Почему меня не дождалась?

Он догадался, что я просто гуляю по палате. Что я просто захотела посмотреть в окно. Как же приятно его бурчание. Как я рада, что меня кто-то ругает за мое поведение. По-родственному. Только лишь мне во благо.

- Я хотела походить немного. Устала лежать, - пытаюсь оправдаться, когда чувствую мягкую постель под собой.

- Опять твое «я сама». Нужно же быть осторожной, - Сергей садится возле меня на кровать.

Теперь я его отчетливо вижу. Вижу его усталый взгляд. Вижу его бессонную ночь. Вижу, что он разбит и раздавлен.

Да. Моя правда ударит по всем моим близким.

- Как ты? – спрашиваю тихо, держа его за руку и боясь выпустить.

Все. Я полностью зависима от этого человека. Эмоционально. Морально. Физически. Я безумно боюсь его потерять.

- Этот вопрос должен я тебе задавать, - строго произносит Сергей.

Он опять отчитывает меня как маленькую девочку. Пожалуйста, пусть так будет всегда.

- Я в порядке, - пытаюсь ему улыбаться.

Я буду сильной. Я буду той, какой ты захочешь меня видеть, только не уходи.

- Я вижу в каком ты порядке, - хмурится Сергей, целуя мне руку. – Зачем встала? Я же сказал, что буду вечером. Вместе бы погуляли.

- Я хотела к твоему приходу уже огурцом быть, - пытаюсь ему объяснить свои намерения.

- Глупышка ты моя, - устало улыбается Сергей и наклоняется ко мне.

Он слегка касается моих губ. Наверное, я все еще очень красивая с разбитым лицом. Но только у меня появляются мысли о плохом, как Сергей утыкается в мой лоб своим лбом. Сильно. С нажимом.

- Почему ты мне не рассказала раньше? – он задает самый страшный для меня вопрос.

Я буду честной. Хватит вранья.

- О таких вещах стыдно говорить, - шепчу ему в губы.

Он немного отстраняется от меня. Смотрит мне внимательно в глаза.

- Тебе не должно быть за это стыдно. Этот урод тебе жизнь испортил, а ты винишь себя?

Да, так и есть. А я виню себя.

- Я добровольно к нему ходила. Сама. У меня было много шансов убежать, заявить о том произволе, что творится в детском доме. Но я боялась за других. Воспитаннице детдома вряд ли бы поверили. А выпускнице… Одним словом, были шансы больше.