- А я знаю?! Месячные пришли и все, - неохотно отвечает Спиридонов.

- Ваша честь, вина подсудимого в отношении совращения и насилия малолетней в суде была доказана еще десять лет назад. Не стоит сейчас углубляться в это, - предлагает наш адвокат.

Судья соглашается, отчего наш адвокат задает другой вопрос:

- Подсудимый, а ваши действия имели под собой личную неприязнь к потерпевшей? Или к потерпевшему?

- Нет. Но я обещал ее уничтожить, я ее и уничтожу. Сейчас не получилось, так потом выйду на свободу и прикончу гадину, - не стесняется сыпать в меня угрозами прямо в зале суда.

- А ранее. Была ли у вас личная неприязнь к ребенку? – уточняет адвокат.

- Нет. Выбрал первое, что попалось под руку.

- У меня иные сведения. Ваша честь, можно пригласить свидетеля по делу?

Судья дает добро и в зал суда входит Валентина Петровна. Я не удивлена. Ожидала ее здесь увидеть. Вот только она все время обходила стороной разговоры о предстоящем суде, и я не стала спрашивать ее напрямую.

- Валентина Петровна, расскажете, по какому принципу Спиридонов выбирал своих жертв? – задает вопрос наш адвокат.

- Расскажу, - строго и с намерением говорит Валентина Петровна.

А у меня мой страх возвращается. Вот она. Истина. Сейчас что-то такое произойдет, отчего моя жизнь точно разделится на «до» и «после».

- Наш физрук выбирал детей по принципу «никому не нужности» детей, - начала Валентина Петровна. – Это не значит, что его жертвами были дети, которые считались полными сиротами. Здесь немного другое. Наши воспитанники в девяностых годах настолько прониклись криминалом и бандитскими разборками, что сформировали определенную иерархию. Как в тюрьме. У нас появились кланы, среди которых были «Подкидыши», «Сиротинки», «Отказники» и «Лишние». «Подкидыши» - дети, которых подкинули. «Сиротинки» - дети, оставшиеся сиротами в силу определенных обстоятельств. Их родители, как правило, гибли в ДТП, сгорали в пожаре и прочее. «Отказники» - дети, чьи матери написали отказ еще в роддоме. «Лишние» - это дети, родители которых были лишены родительских прав. Высшая каста, разумеется, это «Сиротинки». Дети, которые не имели никаких родственников, а значит, они справедливо находятся в детском доме.

- Валентина Петровна, - перебил ее наш адвокат. – До Дроздовой у Спиридонова было еще две жертвы. Расскажете про них?

- Да. Это дети, которые относились к дополнительной касте. Ее тоже придумали в девяностых годах, вследствие того факта, что в детском доме была девочка. Нашли ее на мусорной свалке в возрасте полутора лет. Родители ее просто выкинули. Поэтому ей присвоили прозвище «Выкидыш». Над ней издевались ребята старшего возраста, поэтому девочку отправили в другой район, в другой детский дом. Осталась только каста, которая была на словах, но детей таких не было. МЫ сделали все, чтобы этого не было. Хотя дети были. Три человека. Это Алиса Войтова – девочку нашли в лесу в возрасте четырех лет. Она рассказала, что родители ее оставили, велели сидеть и ждать. Сами ушли. Ребенок прожил в лесу пять дней, пока не вышел на дорогу. Родителей установили, осудили. Второй ребенок – Петя Климов. Его выкинули в реку. Ему было шесть лет. Как он спасся тогда, неясно. Но прибитого к берегу ребенка нашли рыбаки. Думали, что труп. Оказалось, живой. Откачали эти же самые рыбаки. Позже Петя признался, что он научился плавать перед происшествием, но не успел рассказать об этом родителям. Их тоже установили, осудили. А третий ребенок…

Валентина Петровна замолчала, и у меня холодок прошел по спине. Кто третий ребенок?!

Валентина Петровна кинула на меня беглый взгляд. Сергей сжал мою руку…

- А третий ребенок – Маша Дроздова. Ее выкинули цинично. В мусорный бак. В нем она пролежала больше суток, пока ее дворник не обнаружил. Он ее и назвал Марией. А Дроздова – ее дрозд караулил. Не позволил завалить пакет мусором. Женщину, которая ее родила, нашли в первые же дни и осудили. Всех родителей «Выкидышей» судили за попытку убийства.

У меня темно перед глазами… Я осмысливаю сказанное.

Я «Выкидыш»?

Я про «Выкидышей» только на словах слышала. Ребята в детском доме говорили, что они есть среди нас, но непонятно, кто это. Каждый, кто своровал свое личное дело, ознакомился с ним и честно рассказывал другим историю своего происхождения. Нам было по восемь лет, когда мы с Генкой и Маришкой тоже своровали личное дело. В моем деле было четко указано, что меня подкинули. Значит, я «Подкидыш». Генка с Маришкой оказались «Сиротинками». Их никто не трогал. Они же стали защищать меня от нападок старших ребят.

- Спиридонов делал свой выбор в пользу «Выкидышей», - продолжала Валентина Петровна. – Он имел доступ к настоящим личным делам, которые хранятся у нас в подвале. В канцелярии не все дела на детей правдивые. Дети охотно желают знать историю своего происхождения. Поэтому иногда приходится придумывать и менять действительность, чтобы побегов не было.

Ухмылки Спиридонова уже нет. Он обхватил голову руками и опустил ее.

В результате наш адвокат выставил дело таким образом, что Спиридонов пожелал меня уничтожить до конца в силу того, что я низшая каста. Пусть это все и придумано, но у него была причина выбрать именно меня. Двое из его жертв лежат в земле. Осталась только я. Не дающая ему покоя.

Судья объявляет перерыв, а я несусь за Валентиной Петровной, которая быстрым шагом пошла к выходу. Меня пытается удержать Сергей, но с ним я переговорю позже. Он выдал себя сразу же.

- Почему вы мне не сказали, что я «Выкидыш»?!

Я догнала Валентину Петровну и начала просто орать. Не кричать, а именно орать. Почему именно сейчас?! Почему не сразу?! Зачем нужно было столько времени молчать?! Зачем нужно было подделывать документы?!

До истерики оставалось совсем чуть-чуть. Узнать о себе всю правду – это больно и тяжело. А узнать при всех и видеть сочувствующие взгляды окружающих – это невыносимо. Это предательство!

- Маша, не истери! Это не в твоем характере, - строго произнесла женщина, прекрасно понимая мое состояние сейчас.

- А как мне сохранять спокойствие, когда самый близкий мне человек заявляет о таких вещах при всех?! Я же к вам постоянно приезжаю. Вы мне могли рассказать в любое время. В конце концов, почему вы не сделали этого десять лет назад, а только сейчас?! – я начала снижать голос, но претензии выговаривала четко и уверенно.

- Десять лет назад тебя бы эта правда убила, - отрезала Валентина Петровна.

- А сейчас я должна рыдать от восторга и счастья?!

- Сейчас ты не одна. Переживешь.

Это не грубость от наставника. Это самое настоящее наставление.

- Зачем вы так со мной? – я уже совсем отчаялась.

Почему она не может меня понять? Да, она все делает сейчас правильно. Эта правда принесет в дело определенные дополнения. В результате судья даст срок больше. Но я бы не реагировала подобным образом, если бы знала все заранее.

- Затем, Маша, что пора бы тебе уже стать слабой рядом с сильным мужчиной. Он у тебя уже есть. Наконец-то нашелся, - она кивнула в сторону Сергея, хотя я их и не знакомила, не представляла друг другу и, уж тем более, не говорила, как зовут моего мужчину. – Но ты по-прежнему гордо несешь боль через всю свою жизнь. Одна. Прими эту правду сейчас и отреагируй на нее так, как хочешь в действительности. А в действительности ты хочешь плакать. Вот и плачь. Плачь на груди у своего возлюбленного. Почувствуй уже себя просто женщиной. Слабой и беззащитной. Теперь он тебя будет защищать. Защищать вашу семью. Только так женщина делает мужчину мужчиной. А он у тебя настоящий мужчина. И если бы ты все рассказала ему раньше, мы бы, возможно, здесь с тобой не стояли сейчас.

Я всхлипнула.

- Маш, я не хотела говорить этой правды. Но твои друзья из МВД очень настаивали, - тон Валентины Петровны смягчился. – Я долго думала, как поступить. Но решилась на отчаянный шаг. Прости, что обидела тебя.

Она обняла меня, и мои слезы тут же остановились, не успев толком появиться. Я умею справляться с эмоциями. Я сильная. Я справлюсь!