Можно предположить, что фонетическое образование слова «место» возникло в те древние времена, когда в первобытном обществе каждый звук обозначал определенное слово или словосочетание, которое имело практическое значение. У первобытных людей должна была возникнуть необходимость передачи последовательности довольно сложного по тем временам технологического процесса выделывания шкур животных. Возможно, тогда такой способ производства и назывался словом «место», где первый звук [м] обозначал мычащих животных, третий звук [с] — консервирование с использованием соли. Так как если лизнуть соль, то полученный ожог слизистой оболочки рта заставляет всасывать в себя для охлаждения воздух, в результате получается звук [с]. Четвертый звук [т], наверно, обозначал каменный топор, так как при его изготовлении раздавался стук (тук-тук). Последний звук [о], возможно, возник от изумления, удивления, так он иногда непроизвольно вырывается и принадлежит к разряду выражения чувств. Звук [о] непосредственно связан с междометием «ой» и имеет еще более древние, чем индоевропейские, корни. В наречиях тюркских кочевых народов в Киргизии «ои» означает кибитку, собственный дом на колесах.

Согласно БСЭ, «кибитка (от тюрк. кибит, кибет — крытая телега, лавка, магазинчик), крытая повозка. Рус. название переносного жилища кочевых народов Ср. и Центр. Азии (см. Юрта). В среднеазиатских республиках К. часто называют небольшие дома старого типа — глинобитные или из сырцового кирпича». Слово происходит от арабского «кубба(т)» — «купол» и имеет два значения: 1) переносное жилище у кочевников (калмыков, киргизов) — род шатра, покрытого войлоком; служит единицей обложения для взимания государственной и земско-кибиточной подати; 2) телега или сани с крытым верхом. Устаревшее слово, в современном русском языке используется редко. Нам оно известно прежде всего по строкам романа «Евгений Онегин», которые многие заучивали в школе:

Вероятна связь между старинным названием кибитки — «ой» и обозначением места стоянки кочевых народов — стойбищем. Понятие «место» связано с остановкой и поселением индоевропейцевариев на пути их кочевого расселения по Евразийскому континенту. Это подтверждают родственные слова — стой, стойбище, простой, постой, все они означают стоянку, временное прекращение движения, остановку на месте, которая не носит постоянного основательного характера размещения. Поздний вариант кибитки юрта — жилье без колес в виде шатра.

В отличие от кочевого значения «стоянка» — временная остановка, однокоренное слово «место» означает людей, прочно остановившихся на новой территории, постоянно, на всю оставшуюся жизнь. В смысле занимаемого и освобождаемого места в пространстве «мещанин» относится к понятию «простолюдин». Простолюдин в сословном обществе — человек, принадлежавший к непривилегированному сословию (крестьянин, мещанин). Синонимы — низкородный, плебей. Антонимы — благородный, аристократ. Гипонимы — мужик, бурлак, холуй, смерд. Происходит от словосочетания просто + люд и — ин (суффикс). Практически обозначает — пространство, занятое людьми. Согласно Словарю В. И. Даля, русское слово «пространство» происходит от наречия «просто» — порожний, пустой, ничем не занятый, например: «Нет ли простой посудины? Руки не просты, полны либо заняты. Закромы просты, простаго места много» [Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3. С. 512]. Оно характеризует занятость или пустоту определенного места, заполнение его, т. е. пребывание в нем или убытие из него, оставление его пустым — незаполненным. Таким образом, местное пребывание или проживание людей можно также определить как пространство социальное, или мещанство.

Наряду с этими данными В. И. Даль дает понятию «мещанин» следующее разъяснение. В его характеристике мещанства присутствует еще один признак — бывать. Мещанин — это также «обыватель». Этот термин происходит от значения глагола «бывать», точнее, быть, т. е жить, существовать, проживать, обитать, существовать, именно здесь, в этом месте; жить оседло, постоянно [Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. 1. С. 529]. Обыватель — «житель на месте; всегдашний; водворенный, поселенный прочно, владелец места, дома». Обыватели в этом смысле — это «горожане, посадские, слобожане, жители местечка, пригорода и пр.» [Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. С. 637]. Заметим, что понятие «обыватель» возникло как наиболее удобная, сокращенная разговорная форма значений «бывающий», «пребывающий», показывающая обывателя человеком, занимающим место в территориально-социальном пространстве. В царской России местопребывание рассматривалось как обозначение основного местожительства граждан. Подтверждение такового смыслового единства наглядно представлено у В. И. Даля на примере следующих вопросов и ответов, которые были обычными в XIX в.: «Где обываете теперя? — В городе приписался, а тут наездом бываю» [Там же. С. 637]. Связано оно с тем, что полицейское государство того времени предполагало для каждого лица обязательное местожительство в месте его приписки к тому или иному сословию, классу или занятию: отлучка из местожительства дозволялась только с разрешения начальства, по паспорту, в котором прописывалось место отлучки. Под понятием местожительства мещан понималось то, что «каждый человек имеет где-либо главное сосредоточие своих интересов и своего существования и что именно в этом месте его можно с наибольшей вероятностью отыскать в случае встретившейся надобности. Такое определенное местопребывание людей, получив юридический статус, официально именуется их постоянным местожительством» [Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Т. 20. С. 335]. Итак, характерный признак существования и определения мещанства состоит в неразрывной связи занимаемого в территориально-социальном пространстве дома-места и жизни людей в нем (местожительстве).

По мнению академика Б. А. Рыбакова, в научном поиске древнейших судеб славянства первое место принадлежит лингвистике. «Лингвисты определили, во-первых, что отмежевание праславянских племен от родственных им соседних индоевропейских племен произошло примерно 4000–3500 лет назад, в начале или в середине II тыс. до н. э. Во-вторых, по данным языка лингвисты установили, что соседями славян из индоевропейских народов были германцы, балтийцы, иранцы, дако-фракийцы, иллирийцы, италики и кельты. Очень важно третье утверждение лингвистов: судя по общим всем славянским народам обозначениям элементов ландшафта, праславяне проживали в зоне лиственных лесов и лесостепи, где были поляны, озера, болота, но не было моря, где были холмы, овраги, водоразделы, но не было высоких гор. Однако природные зоны, отвечающие этим лингвистическим определениям, размещены в Европе шире, чем можно предполагать славянскую прародину, славяне занимали лишь часть такого пространства, которое отразилось в их древних наречиях» [Рыбаков Б. А. Мир истории. М., 1984. С. 22].

Археолог доктор философских наук Андрей Михайлович Буровский представляет эти события следующим образом.

«Во II тысячелетии до P. X. племена индоевропейцев вторглись в Северную, а потом в Восточную Европу. Это двинулись в путь предки трех будущих языковых групп: славян, балтов и германцев.

Эти люди знали колесные повозки; колеса для них делались из сплошного распила дерева, а запрягали в них быков. Их воины ездили верхом на быках и с высоты боевого быка наносили удары каменными топорами на длинной деревянной рукояти. Топоры были большие, сантиметров по двадцать, и гладко отшлифованы. В плане их чаще всего делали ромбовидными, с гладким отверстием — для палкирукояти. Вес такого топора колеблется от полутора до трех килограммов. Удар таким топором получался страшен. Путь рослых европеоидов отмечали раздробленные черепа их врагов.

Еще кроме топоров для культур этого круга типичны кубки и амфоры с отпечатками шнура. Поэтому археологические культуры этих индоевропейцев называют культурами боевых топоров или сверленых боевых топоров. Или культурами шнуровой керамики. Оба названия верны.