– Один против двух? – спросил кто-то из собравшихся вокруг солдат, с интересом следивших за предстоящим боем. Вместо ответа Альтаир лишь скинул камзол и занял исходную позицию.

В качестве сигнала к началу поединка прозвучала насмешливая трель на флейте, и мужчины стали сходиться. Поначалу солдаты осторожничали, слегка пасуя перед высокой должностью порученца и его увечьем. Но когда один из них получил ощутимый удар по предплечью, а второй – укол в бедро, они отбросили сомнения и начали атаковать в полную силу.

Альтаир ощутил, как внутри него поднимается бодрящий азарт и закипает кровь. Он снова почувствовал себя молодым и сильным, ловко парируя удары своих соперников и беспрепятственно просчитывая ходы обоих. Он нападал и отступал, колол и рубил, взмывал птицей и скользил змеей, он вел эту боевую пляску с радостью, с живым и трепетным сердцем, но с холодной головой. Солдаты, стоявшие вокруг, испускали подбадривающие крики, но он не слышал ничего, только вел эту партию как танец: удар, отскок, наклон и удар, обводящий удар справа, ложный замах и подсечка. Он бы продолжал этот танец снова и снова, ощущая в себе недюжинные силы, но взводный, видя, что солдаты уже пыхтят от натуги, остановил бой. Зрители одобрительно загудели.

– Слава чемпиону! – воскликнул кто-то, и другие подхватили: – Слава! Слава!

Альтаир поднял руку, останавливая чествование.

– Парни, была слава, да вышла вся в Хеельхайме.

Солдаты, услышав роковое слово, притихли. Альтаир отдал взводному тренировочный меч и одел камзол.

– Отдыхайте, ешьте и пейте, – повторил свои недавние слова порученец. – Когда ваша сила и мощь понадобятся королевству, вы должны быть готовы, чтобы не допустить повторения того ада.

Он похлопал по плечу одного из сражавшихся с ним солдат и вернулся к костру, попросив у кашевара еще пива. Сев в отдалении, Альтаир наблюдал за лагерной жизнью и невольно погрузился в воспоминания.

Хеельхайм… Слово, изменившее жизни тысяч людей на до и после. Кровавая битва, которая должна была положить конец спору за выход к Серому морю. Королевские войска терпели поражение, и лишь своевременно подоспевшая помощь наемников Северного Кольца смогла изменить положение дел. В последние часы того боя Альтаиру начало казаться, что разверзлась преисподняя.

Так оно потом и было. Очутившиеся в кольце республиканцев из-за непродуманных указаний генерала Декарола королевские войска и северные наемники сначала не сообразили, что произошло. В пылу битвы, когда пот и кровь заливали глаза, а от усталости уже не поднимались руки и подкашивались ноги, никто не понял, что земля трясется не от схватки тысячи людей и не от топота тяжеловооруженной конницы. Словно все боги, и старые, и новые, разгневались на людей и в самом эпицентре боя сотворили катастрофу. Земля застонала и покрылась метровыми трещинами, в которые падали и свои, и чужие. Горы будто ожили и направились навстречу лесу, издававшему оглушительный треск – это деревья ломались, словно спички. Испуганные кони сбрасывали всадников и топтали всех без разбору. Некоторые воины бросали оружие, падали на колени и молились, иные исчезали в бездонных недрах земли. Его, Альтаиров, бой закончился в тот момент, когда он, на мгновение утратив бдительность, пропустил оглушительный удар по затылку и потерял сознание.

Очнулся он уже в госпитале, среди сотен стонущих солдат, с раздробленной левой рукой и полным отсутствием дальнейших военных перспектив. Впрочем, на Хеельхайме война завершилась. Великая скала пала, навсегда изменив окружающий мир. Река Марта поменяла свое русло, а королевский торговый путь, единственный, который вел к Серому морю, отныне был закрыт.

Уходил из лагеря Альтаир уже затемно. Усталость взяла свое, да и не хотел он надолго оставлять графиню одну. Что-то в ее поведении не давало ему покоя: измученный постоянными дорожными капризами Мелиссы и грузом ответственности при выполнении тайной миссии, он во всем чуял подвох. И в странном выборе ночлега ему тоже мерещилось нечто коварное, поэтому он торопился убедиться хотя бы в том, что Мелисса не сбежала. Не сегодня, не сейчас.

Когда он толкнул калитку, то сразу заметил на крыльце высокую фигуру хозяйки. Рядом с ней темнел силуэт собаки. В доме огни уже не горели, но во дворе несколько фонарей освещали каменную дорожку.

– Я ждала вас, господин, чтобы спустить с привязи пса, – пояснила Ольга. – Ночью без особой нужды не выходите во двор, Быстрый не даст вам ступить и шагу.

– А что графиня?

– Графиня спит, – ответила она и, помолчав, добавила: – Быстрый никому не даст выйти из дома.

Пес, словно соглашаясь с хозяйкой, слегка повернул морду в сторону гостя и чуть повел ноздрями, вдыхая его запах. Альтаир подставил ему руку, чтобы тот хорошенько ее обнюхал, и с облегчением подумал, что благодаря собаке сможет хотя бы ночью не тревожиться о возможном побеге графини.

– Умный пес, – от души похвалил четвероногого стража порученец. Ольга согласно кивнула и спросила: – Господин желает отужинать? Есть холодное мясо и хлеб.

– Я не голоден, – отказался Альтаир. – И все, чего желаю, – это прилечь на обещанную мне лавку.

Хозяйка жестом пригласила гостя в дом и спустила с привязи пса, который тут же помчался по подворью мягкими бесшумными скачками. В доме было темно, единственным источником хоть какого-то света служила стоявшая на столе свеча, которая позволила Альтаиру разглядеть его спальное место. Он взял свечу и приоткрыл занавесь, скрывавшую постель графини, чтобы убедиться, что она все-таки на месте, и какое-то время рассматривал ее, безмятежно спавшую под тонким хлопковым покрывалом. Каштановые кудри разметались по подушке, пухлый рот приоткрылся. При подрагивающем свете Мелисса казалась совсем юной и невинной. Но порученец знал, что скрывается за этой внешностью, и мысленно взмолился всем святым о скором приезде канцлера.

Альтаир вернул свечу на место и шагнул к своей лавке, где уже была постелена обещанная перина. Хозяйка положила на нее небольшую подушку и такое же, как и у графини, хлопковое покрывало. Порученец быстро разделся и лег, с разочарованием понимая, что даже из открытого окошка не веет спасительной прохладой. И, тем не менее, утомление от тягот последних дней взяло верх, и он начал быстро погружаться в сон. Ускользающим сознанием порученец уловил какие-то звуки и уже окончательно засыпая понял, что это Ольга тихонько поет колыбельную своим дочерям.

Ночью ему приснился удивительный сон. После битвы при Хеельхайме ему редко что-то снилось – он намеренно каждый день старался изматывать себя физическим трудом, чтобы ночью проваливаться в темноту без видений. Но если сны и приходили, то чаще всего это были сражения. Воины, свои и чужие, раны и смерти, кровь и звон стали, раззявленные рты и распоротые животы. Такие сны он не любил, в них не было азарта битвы, в пылу которого хотелось и получалось крушить врага и устремляться к победе. Там были скользящие в грязи тяжелые ноги и непослушные пальцы, вонь и страх, боль и слезы. Альтаир просыпался, чувствуя занемевшую покалеченную руку, и долго потом не мог заснуть, вспоминая погибших однополчан и сожалея о собственном увечье.

Но сегодня ему приснилась Ольга. Поутру вспоминая свой сон, он сильно недоумевал.

Она шла по заснеженному ночному лесу. Яркий лунный свет высеребрил узкую тропинку, змеившуюся между искрившимися сугробами, и вела в самую чащу, к высоким, устремлявшимся в небо, елям и соснам, с обвисшими тяжелыми ветвями. Снег под ногами скрипел от мороза, лес в безветрии замер.

Сначала Альтаир видел женщину только со спины, но во сне отчетливо понимал, что это именно Ольга. На ней был тяжелый зимний плащ темно-синего цвета, отороченный белым мехом. Капюшон был откинут, и длинная светлая коса мерно билась в такт ее энергичным шагам. Альтаир осторожно шел за женщиной. Вскоре он заметил Быстрого, бежавшего мягкой трусцой следом за ним. Поравнявшись с порученцем, пес взглянул на него умными светло-карими глазами и, чуть прибавив скорости, догнал хозяйку. Ольга повернула голову чуть в сторону, и свет луны обрисовал ее точеный профиль, подчеркнул высокий лоб и прямой нос, и во сне Альтаир поразился, до чего же она красива. Но тут он опустил взгляд на ее руку и заметил, что женщина сжимает какой-то длинный тяжелый предмет. Присмотревшись, он понял, что Ольга держит узкий меч, с которого темными каплями медленно падает кровь. Женщина неспеша развернулась к нему и пытливо взглянула ему в глаза, точно желая что-то сказать. Но стоило ей разомкнуть плотно сжатые губы, как Быстрый неожиданно мягким, тяжелым прыжком сбил Альтаира с ног, и он проснулся.