— Я не знаю, почему в тот момент сказала да.

— Но точно не из-за большой любви, — и столько в его словах прозвучало горечи, что у меня защемило сердце.

Снова промолчала, потому что не знала, что сказать. Никогда не думала, что ему вообще важны мои чувства.

— Ты это прекрасно знал, не нужно сейчас притворяться, что никогда об этом не догадывался.

Незаметно для себя мы перешли на спокойный тон, без криков и истерик, без оскорблений. Я никогда не думала, что такой разговор вообще может состояться.

— Знал, — мне показалось, что он хотел сказать еще что-то, но в последний момент передумал и промолчал.

Мы затихли, и каждый погрузился в свои думы, вернулся в далекое прошлое. Нам было о чем вспомнить, о чем помолчать. Еще несколько дней назад мне казалось, что нас ничего не связывало, а теперь я сомневалась в этом. Нас связывали восемь лет совместной жизни, и они не прошли даром. Они сделали нас теми, кто мы есть, и только мы сами виноваты в том, кем стали.

Незаметно для себя я уснула. Тревожный сон прерывался чьими-то разговорами. Как через пелену я слышала голос мужа, пыталась проснуться и не могла. Сон это или реальность? В последнее время они для меня слились в одну серую массу.

Наконец послышалось скверное пение, оно становилось все громче, пробиваясь сквозь дрему. Еще немного, и я покинула царство Морфея. Противные звуки лились из телефона. Неугомонный покойный муж решил добить меня пением.

— Прекрати! — недовольно крикнула и накрыла голову подушкой.

— Нет, ты знаешь, что мне от тебя нужно! — он продолжил петь: — А ты такой холо-о-одный…

Антон никогда не отличался певческими талантами, из его уст это звучало, словно из разорванной колонки. Я, как могла, спасалась от того треска, но ничего не помогало, тогда решила накрыть телефон подушкой, надеясь, что так станет лучше, но у аппарата оказался хороший запас громкости, эти действия не спасли бедные уши.

— Антон, хватит, прекрати, я все поняла! — больше терпеть это не осталось сил.

Снова промелькнула шальная мысль разбить телефон, но где гарантии, что он не станет меня преследовать в экранах компьютеров, телевизоров и других приборов?

Хотя соблазн выкинуть телефон был велик, я все равно не смогла бы это сделать. Казалось, что нам нужно еще многое обсудить. Как ни тяжело было это делать, но с каждым словом, вытащенным из больной души, мне становилось лучше. Прошлое сидело во мне глубоко, драло изнутри. Я не смогу начать новую жизнь с этим грузом, полноценно строить отношения. От одних мыслей о новом браке прошибал пот. Я не могла представить себе, что кто-то будет спать рядом, сидеть со мной за одним столом. После восьми лет заключения я хотела свободы. Без навязанных детей, мужей и любовников.

— Что ты поняла? — на всякий случай уточнил призрак.

— Как только я подыщу нормальное жилье — заберу мальчика к себе.

Не стала уточнять, что заберу и Мишу. Буду надеяться, что он уйдет, как только его сын окажется у меня.

— Чем тебя не устраивала наша квартира? — с угрозой в голосе спросил он.

— Там слишком много тебя! — это вырвалось против воли, не смогла сдержаться.

Призрак замолчал. Не могла же я его обидеть? Мы прекрасно знали, что оба не могли терпеть друг друга последние годы, непонятно, для чего мы вообще оставались вместе.

— Я помогу найти тебе жилье, — сдавленный голос заставил меня дрогнуть.

Но порыв извиниться я быстро подавила. Не хочу, чтобы он подумал, будто мне вообще есть дело до его чувств. Мне это совершенно безразлично. И вообще вряд ли призраки что-то могут чувствовать.

— Сама справлюсь, — резче, чем стоило, ответила я.

Больше призрак не подавал голоса, и я решила, что на моем обещании он и успокоился. Пусть так, мне же легче.

Первым делом решила навестить Мишу, знала, что призрак может достать меня и там, но все равно очень скучала по мальчику. Телефон оставила дома. Со стойки администрации вызвала самое обычное такси. В салоне автомобиля оказалась только магнитола, никакого монитора, мне это было и нужно. Я расслабилась и откинулась на спинку сидения, предвкушая весело проведенное время. Захотелось зайти в магазин и купить мальчику подарок.

Миша очень обрадовался привезенному конструктору. Он состоял из множества деталей, которые позволяли собрать даже радио. Только мать осталась недовольна. Ей же придется сидеть с мальчиком и первое время все ему подсказывать. Но я не дала ей возможности злиться и сама с удовольствием присоединилась к сбору сигнализации.

Миша с упоением рассматривал инструкцию, ставил детали на свое место. Незаметно для себя я тоже увлеклась этим занятием. Мы просидели в его комнате несколько часов, пока не пришло время обедать.

Пока он быстро ел суп, чтобы вернуться к сбору очередного изделия, я передала матери деньги.

— Ты собираешься его забрать? — недовольно спросила она.

— Собираюсь, — не стала скрывать намерения.

— А правду рассказать ты ему не хочешь? — съехидничала она.

— Я не понимаю, о чем ты вообще говоришь, — было неприятно слушать ее намеки.

— Ты все прекрасно понимаешь, сейчас он тебя боготворит, но что будет после того, как все откроется? — она изо всех сил пыталась вывести меня из себя, отравить тем ядом, который пропитал ее насквозь.

— Чего ты от меня хочешь? Денег? Я содержу тебя все восемь лет, я даю тебе столько денег, что ты могла бы жить и радоваться!

— Твой Миша мне всю жизнь искалечил, это он виноват, что я одна, во всем виноват он и ты! — она повысила голос.

— Замолчи! — шикнула.

В любой момент мальчик мог вернуться в комнату.

— Я молчу уже восемь лет. Думаю, уже могу сказать правду!

Я схватила ее руку, чтобы она замолчала.

— Прекрати, слышишь?! Прекрати! Это была твоя идея, твои амбиции! Ты самолично отдала меня в лапы Антона! Это ты искалечила меня, ты лишила всего! А самое главное, что ты лишила меня возможности любить! А я так хотела! Ты забрала! Все забрала, все до единой крупицы, — я начала плакать.

Давно хотела сказать это матери. Она всегда жалела себя, свою жизнь, жалела, что у нее есть Миша, но ни разу не задумалась о том, как же живется ее дочери, которая сама только-только перестала быть ребенком. Ее никогда это не интересовало, зато были нужны мои деньги. Только они и больше ничего.

А Миша стал тем магнитиком, который заставлял меня приходить в эту квартиру снова и снова. Без него мне делать будет здесь совершенно нечего, и она это прекрасно понимала.

— Без меня ты жила бы в нищете, и Миша был бы не в инвалидном кресле, а лежал бы как овощ! — рявкнула она.

Да, в этом она права, если бы не деньги Антона, то Миша был бы совсем другим.

— Только не говори, что ты все это сделала ради нас! Я никогда в это не поверю! Все, что ты сделала в жизни, — только ради себя любимой. И не нужно прикрываться Мишей!

— Я все делала ради вас! — упорствовала мать.

— Тогда ты знала бы, что эти восемь лет я жила в аду! — подытожила разговор.

В этот момент в комнату вкатился мальчик. Он очень удивился, застав нас с такими расстроенными лицами.

— А что случилось? — спросил он со свойственной детям проницательностью.

— Все в порядке, дружочек, готов снова играть? — нацепила я на лицо улыбку.

— Готов! — с радостью откликнулся он.

Как же я любила этот зажигательный тон! Как же мне нравилось быть с ним рядом, заряжаться детской непосредственностью. И в этот момент в голову впервые пришла мысль, что я отправила в далекую закрытую школу точно такого же мальчика, у которого нет никого, кто его любил бы, жалел и согревал.

После дня, проведенного с мальчиком, я окончательно удостоверилась, что мне нужно его забрать как можно быстрее. Хотелось, чтобы он рос счастливым, поэтому, следующей остановкой оказалось агентство недвижимости. Там меня приняли с распростертыми объятиями. Усадили за большой стол и стали расписывать свои преимущества.