— Но ведь каша в тарелках просто застынет!

— Ну и что? — пожала плечами леди Мария. — Я не профессиональная кухарка, один раз можно и такое поесть.

Я заглянула в кастрюлю. Та была безнадежно испорчена, а прилипшие к стенкам комки подгорелой манной каши не внушали ни капли доверия.

— Ну уж нет, — решительно покачала головой я. — Этого никто есть не будет. Немедленно высыпайте всё из тарелок, я не позволю подать такое Анжелик.

— Что значит — не позволю?! — вытаращила на меня глаза леди Мария.

— А вот так, — я решила быть непреклонной. — Ребенку надо есть полезную пищу, а не горелую кашу с комками. Это совершенно несъедобно.

— Как могла — так и приготовила!

— Значит, никак не могли, — оборвала я её. — И готовить вы, стало быть, не умеете, потому что это употреблять в пищу категорически запрещено. Я займусь завтраком сама.

Леди Мария посмотрела на меня, как на врага народа, и уже открыла рот, чтобы вылить мне на голову, наверное, целую тонну оскорблений, которые она сочла бы подходящими, но потом внезапно лишь щелкнула зубами — и промолчала.

Для меня это оказалось настоящим шоком. Леди Мария никогда не избегала возможности высказать мне своё невероятно важное мнение, да и вообще, складывалось такое впечатление, что она ненавидит меня лютой ненавистью.

Я понимала, что определенные причины для этого у неё были, я, должно быть, в глазах леди Марии не пользовалась популярностью. И бедная Дора, уволенная Теодоро, наверняка не сама придумала поливать мою одежду той гадостью.

Но сегодня леди Мария решила, что ссориться она не будет. Уж не знаю, что Раньери ей наговорил, но это определенно возымело определенный эффект.

Потому леди Мария решительно швырнула черпак в кастрюлю, бросила взгляд на полные жуткой каши тарелки и, повернувшись на каблуках, зашагала прочь, изображая оскорбленную невинность. Я же почти отпустила её, но, в последний раз спохватившись, спросила:

— А кто будет это мыть?

Леди Мария остановилась у самой двери.

— Вы что же, леди Анастейша, — прошипела она, как та последняя змея, — предлагаете мне этим заняться? В самом деле?

— Я предлагаю вам найти человека, который помоет тарелки и выбросит кашу и кастрюлю, — серьезно кивнула я. — Потому что это здесь оставлять нельзя, оно и так весь дом провоняло. Ведь вы ответственны за то, чтобы в поместье царил порядок, не так ли?

— Да, но я не нанималась мыть посуду! — вздыбилась леди Мария. — Вам надо, леди Анастейша, вы и мойте! Это же вы хотите выслужиться перед Его Темнейшеством!

— А вы, стало быть, готовы прослыть перед ним неблагонадежным сотрудником? — не удержалась я.

Леди Мария скривилась.

— Готовитесь поведать лорду Теодоро о том, как я плохо готовлю манную кашу?

Если честно, мне хотелось. Ведь насколько проще было поведать Теодоро обо всех своих бедах и спокойно взвалить ему на голову все неприятности, связанные с этим. Просто позволить ему самому решать мои проблемы, пусть даже такие, столь странного характера.

Но мне пришлось совершить над собой усилие и сдержаться. Я не имела права так поступать.

Это ниже моего достоинства, и я не позволю никакой леди Марии утвердиться во мнении, будто я лично совершенно ни на что не способна, только выглядывать из-за плеча Теодоро и сидеть у него на шее!

— Разумеется, нет, — спокойно и со всем возможным достоинством промолвила я, — я не стану опускаться до того, чтобы рассказывать лорду Теодоро о том, как вы себя ведете. В конце концов, вы правы, это не моё дело — исключительно ваши с ним договорённости. Но, боюсь, я никак не смогу помешать ему почувствовать этот отвратительный запах и прийти на него. И увидеть эту кастрюлю. Потому что марала её не я, а значит, не мне её и отмывать. Всё остальное, леди Мария, исключительно ваше решение и ваша же ответственность. Можете оставить и так.

И отвернулась, показывая, что для себя считаю этот вопрос закрытым.

Было видно, что леди Мария моё спокойствие совершенно не оценила. Она стиснула руки в кулаки и что-то едва слышно прошипела, кажется, проклинала меня, на чем свет стоит. Я ответила лишь спокойным пожатием плечами и проронила:

— Мне надо заниматься завтраком, скоро проснётся Анжелик, не могу позволить, чтобы она была голодна.

В этот раз я не стала делать омлет, справедливо полагая, что такой завтрак тоже рано или поздно надоест. Вместо этого, быстро перебрав продукты, взялась готовить знакомый мне с детства завтрак, картофель-пюре, отбивные и лёгкий салат.

Леди Мария, наблюдая за тем, как я, перевязавшись фартуком, чтобы случайно не испачкаться, носилась по кухне и старательно трудилась над блюдами, с трудом сдерживала полные гнева хмыканья и фырканья. Недовольство, отображавшееся у неё на лице, было сродни уродливой маске, искажавшей черты. Очевидно, женщина злилась и считала, будто я поступала нечестно, но…

Что я могу поделать? Пусть думает так, как ей удобно, а я не стану даже спорить! В любом случае, она уже меня ненавидит…

Какая разница, если эта женщина внезапно возненавидит меня ещё сильнее?

Тем временем, кухня наполнилась уже и более приятными ароматами. В найденной кастрюльке кипел картофель, отбивные тоже получились на славу. А леди Мария, шипя от злости, взялась оттирать кастрюлю.

Отвратительный запах манной каши никуда не делся, но по крайней мере от самой её не осталось и следа, из чего я сделала вывод, что сей раунд остался за мной. Сколько б ни возмущалась леди Мария, ей пришлось признать собственное поражение и сдаться на милость победителя.

Впрочем, она заметила довольство, мелькнувшее у меня в глазах.

— Считаете, будто станете для Его Темнейшества всем, леди Анастейша? — прошипела она, когда я как раз отвлеклась на несколько секунд от приготовления пищи и остановилась, чтобы выдохнуть воздух и вновь вернуться к трудам.

— Разве я о таком говорила? — поразилась я. — Я всего лишь хочу помочь.

— Помочь! — хмыкнула женщина. — Помочь! Все вы хотите лишь помочь, а на самом деле только и мечтаете, что подобраться поближе. Но только я бы на вашем месте не слишком обольщалась, леди Анастейша. Его Темнейшество любит только свою дочь — и всё на этом. Он не питает никаких чувств к окружающим его женщинам, ему это просто неинтересно…

— Как и мне неинтересно слушать эти досужие сплетни. Я всего лишь пытаюсь позаботиться об Анжелик, — отрезала я.

Это была правда. Конечно, лорд Теодоро как мужчина вызывал у меня симпатию — не мог не вызывать! Леди Мария его видела, она прекрасно понимала, что это за человек и насколько притягательным он мог казаться для других людей! Но разве это означало, что я имею на него какие-то виды?

Как бы сильно мне ни нравился Теодоро, я никогда не позволю себе лишнего.

— Верно, об Анжелик. И он всегда будет смотреть на вас через призму Анжелик, — промолвила леди Мария. — Это будет вечная соперница, соперница, которую не победить! Потому что даже её погибель не будет означать ничего хорошего…

— Вы говорите какие-то совершенно ужасные вещи, — вздрогнув, сердито отрезала я. — Можно подумать, я желаю Анжелик смерти! Будьте добры, не заговаривайте со мной о подобном, я не хочу даже слышать ничего подобного!

— Ну-ну, — усмехнулась леди Мария. — Ну-ну…

И вернулась к своей кастрюле, хотя, как по мне, оттирать её было бесполезно, осталось только выбросить.

Так или иначе, я больше даже не пыталась заговорить с женщиной. Вместо этого, закончив с завтраком, отправилась к Анжелик, чтобы разбудить её и подготовить к приёму пищи.

Однако Анжелик уже встала. Она вместе с отцом как раз спустилась в столовую и недовольно наморщила носик.

— Как воняет! — воскликнула девочка. — Это горелая манная каша? Но Анастейша! Ты ведь обещала, что я больше не должна такое есть!

— Ты и не должна, — улыбнулась я. — На завтрак будет совсем другое, надеюсь, тебе понравится. Я сейчас всё принесу…

— Леди Мария не могла позаботиться о том, чтобы еду хоть подал кто-то другой? — изогнул брови Теодоро.