Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Старик Иов узнал своих господ! Действительно, из дорожной кареты вышли Арман и его отец. Они вернулись из Италии.

Арман ездил искать облегчения своему недугу под теплыми лучами полуденного солнца, и юноша, раньше болезненный и хрупкий, вернулся сильным и здоровым после четырехмесячного отсутствия. Наоборот, полковник уже не был прежним мужественным и властным человеком, со статной и величавой осанкой, энергичным лицом и стальными мускулами. Казалось, он постарел лет на десять.

Болезнь сына, постоянные переходы от надежды к отчаянию разбили этого железного человека; силы его истощились от продолжительных бессонных ночей, немых страданий и отчаяния. Его когда-то черные волосы поседели на висках, губы потеряли правильность очертания, а глаза сделались мрачны и тусклы. Иов едва узнал его.

— Старый товарищ, — сказал ему полковник, — мне часто приходила мысль, что бедный сын мой умрет; я так часто дрожал, чтобы морской ветер, столь опасный для больных, не лишил меня его, что в течение трех месяцев постарел на десять лет.

И железный человек, говоря это, бросил на юношу взгляд, полный восторженной любви.

— Дорогой мальчик… — прошептал он.

— Черт возьми, полковник, зато теперь он оправился и возмужал.

— Ах! — ответил счастливый отец. — Он будет жив, я знаю это… и я хочу, чтобы он прожил жизнь счастливо.

Тень печали пробежала по лицу старого воина, и он сказал:

— Ему надо много денег.

— Мы их достанем.

— Ах! — таинственно заметил Иов. — Быть может, мальчик слишком торопился жить… он наделал очень много долгов!

— Их заплатят, — сказал полковник. — Теперь, черт возьми, наступает неприятное положение для моего общества… Я потребую свою долю… львиную долю!

И в то время, как Арман помогал камердинеру доставать чемоданы из кареты, которая въехала во двор, полковник

прибавил про себя:

— Только бы они не заметили, что я сделался стариком, то есть человеком, которого нечего более бояться! Но он тотчас же выпрямился и прибавил:

— Ради Армана я снова помолодею! Затем, обратившись к Иову, сказал:

— Старик, очень вероятно, что мы снова отправимся

путешествовать.

— Опять! — вскричал удивленный Иов. — Значит, вы опять хотите увезти от меня мальчика?

— Нет, так как ты поедешь с нами.

— Ну, это другое дело, полковник; у старого Иова еще здоровые ноги и глаза, и он может пуститься в путь. А куда мы поедем?

— Очень далеко.

— Э! Да не все ли равно! Хоть на край света.

— Быть может, даже в Америку.

— Чудесная страна!

— Быть может, в Индию… право, не знаю.

— Если мальчик поедет с нами, нам везде будет хорошо. — Однако, — поспешил прибавить полковник, — весьма

вероятно, что мы никуда не уедем. Все зависит от обстоятельств…

— Хорошо! — сказал Иов, угадав, что у полковника есть тайна. Полковник пошел к Арману и повторил ему то же самое.

— Друг мой, я отправляюсь к себе. Сегодня я ночую на улице Гельдер. В первый раз в течение трех или четырех месяцев я разлучаюсь с тобою на целые сутки, но эта разлука будет последней…

— Отец…

— Слушай: тебе очень хочется жить в Париже?

— Нет, если вы уедете отсюда.

— В таком случае, мы, может быть, уедем… Ты узнаешь это завтра. Я приеду обедать к тебе.

Полковник сел в ожидавшую его почтовую карету и приказал везти себя на улицу Гельдер, где его ждали несколько писем.

Неделю назад, приехав в Марсель, полковник разослал членам общества следующий циркуляр:

«Друг мой. Жду вас у себя, в Париже, улица Гельдер, 16 числа этого месяца в восемь часов вечера. Известите меня о вашем пребывании в Париже.

Полковник Леон».

Четыре члена общества «Друзей шпаги» ответили на этот призыв, но полковник не получил извещения ни от Гонтрана, ни от шевалье д'Асти.

— Ого! — сказал он. — Неужели они умерли? Полковник мог узнать о трагической смерти Гонтрана

только от единственного человека, не прерывавшего с ним сношений, — от шевалье д'Асти, но шевалье первый пал во время ужасной дуэли на кинжалах, произошедшей между ним и Гонтраном.

Свидание было назначено в восемь часов, а теперь было только семь. Полковник поспешно переоделся, уселся поудобнее в кресле у камина и начал ждать.

Судя по его спокойной позе, можно было бы предложить, что он не уезжал из Парижа, а только вернулся с простой прогулки по бульварам.

— Все меры мною приняты, — пробормотал он, — и хорошо рассчитаны!.. Я всех их держу в руках… Всех, исключая Гонтрана… Но я слишком расположен к нему и не хочу его больше мучить. Он помог мне спасти моего ребенка.

Полковник взглянул на часы.

— Восемь часов без десяти минут, — сказал он, — приготовимся…

Он открыл ящик письменного стола и вынул оттуда связку бумаг и пару двуствольных пистолетов, тщательно заряженных. Осмотрев бумаги, он в строгом порядке разложил их на столе.

Бумаги эти в пяти запечатанных и перевязанных шнурком пакетах имели на каждом конверте надпись: Дело шевалье или виконта, или капитана такого-то. Улики против каждого из членов общества находились в руках полковника. Не хватало только дела Гонтрана.

Раздался звонок. Полковник бросил пачки бумаг в ящик стола, на котором только что перед этим они были разложены, потом спрятал заряженные пистолеты в карманы брюк и снова занял место у камина.

Дверь отворилась, и вошел Гектор Лемблен.

— Согласитесь, полковник, — сказал он, входя, — что я отношусь к нашему обществу с чисто военной дисциплиной. Я приехал из Африки.

— Прекрасно! — сказал полковник.

— А я приехал из Монгори, — раздался другой голос на пороге кабинета.

Это был Эммануэль Шаламбель, маркиз де Флар-Монгори, явившийся на свидание с пунктуальной точностью.

— Благодарю вас, маркиз, садитесь.

— Черт возьми, полковник, — сказал веселый голос, радостный, как голос человека, только что сделавшегося миллионером, — а я начинал уже было думать, что вы умерли!..

Полковник обернулся и увидал виконта де Ренневиль.

Последний только что получил наследство от двоюродного брата, голландского моряка. История этого наследства была целым романом.

Читатель, вероятно, помнит, что шевалье д'Асти, временно исполнявший обязанности главы общества «Друзей шпаги» хотел послать Гонтрана в Гаагу, чтобы вызвать на дуэль двоюродного брата виконта, и что произошло после этого несвоевременного приказания.

Несколько дней де Ренневиль провел в страшном беспокойстве. Он не видал шевалье и узнал о смерти де Ласи.

Эта таинственная смерть, причину которой постарались скрыть, заставила одно время Ренневиля сделать предположение, что д'Асти сам уехал в Голландию.

Письмо, полученное им неделю спустя, подтвердило его предположение. Голландский магистрат сообщал из Гааги, что морской офицер, сильно раненный на дуэли и находившийся при смерти, поручил ему написать виконту де Ренневилю, прося его приехать для получения завещания.

Не оставалось сомнения, что кузен пал под ударами одного из членов общества. Де Ренневиль перестал заботиться об уехавшем шевалье и умершем Гонтране; он приказал подать себе почтовых лошадей и ускакал.

Когда он приехал, моряк уже умер и был похоронен. В своем завещании он оставил огромное состояние единственному родственнику, виконту. Последний пожелал узнать тогда, кем был убит его двоюродный брат. Ему сказали, что убийца был тоже морской офицер, служивший на одном с ним корабле.

«Странно, — подумал виконт, — случай заменил наше общество. Можно подумать, что судьба, видя наше затруднение, пришла к нам на выручку».

Действительно, офицеры поссорились совершенно случайно и решили покончить спор дуэлью. Шевалье был тут ни при чем.

Вернувшись в Париж, де Ренневиль снова был озабочен исчезновением шевалье, но не мог напасть на его след; тогда он написал госпоже д'Асти, бывшей мадемуазель Маргарите де Пон. Маргарита не имела никаких известий о муже и повсюду искала его.

95
{"b":"7741","o":1}