— Кто там? — спросила привратница.

— Это я, — ответил студент. — Нет ли у вас писем?

— Нет, сударь.

В то время, когда Фредерик Дюлонг обменивался этими словами в окно привратницкой, Фульмен и Арман молча прошли нижний этаж. Студент нагнал их, и все трое начали подниматься по лестнице в комнатку студента.

— Теперь, — сказала танцовщица, входя, — ступайте на свое свидание, Арман; мы подождем вас здесь.

Молодой человек открыл окно, соскочил на крышу и добрался до другого окна, которое, согласно своему обещанию, Дама в черной перчатке должна была открыть ему. Но окно было заперто и света не было видно, хотя час свидания настал. Дама в черной перчатке заставляла ждать себя.

Прошло около часа, а ни малейший шорох не долетел до Армана, в окнах дома Дамы в черной перчатке не мелькнуло ни огонька. Ухватившись за крышу, с бьющимся сердцем, сгорая желанием видеть незнакомку, молодой человек вздрагивал при малейшем шуме… а она все не шла!

— Уж не уехала ли она? Что за непредвиденное обстоятельство помешало ей прийти на свидание, которое она назначила сама, или же…

Но при последнем предположении Арман почувствовал, как холодный пот выступил у него на висках. Или она назначила это свидание только для того, чтобы отделаться от Армана и одурачить его.

Эти три предположения, явившиеся одно вслед за другим в голове бедного влюбленного, обращали минуты в вечность. Устремив глаза на закрытое окно, он забыл о времени и о Фульмен, ожидавшей его в комнате студента. Наконец легкий свист, раздавшийся со стороны дома Дюлонга, вывел его из забытья и заставил вздрогнуть.

Его звала Фульмен.

Арман подумал, что молодая женщина сделала какое-нибудь открытие или заметила свет в другом этаже дома; он пошел обратно, снова подвергаясь опасности скатиться с крутой крыши, где малейшая оплошность могла сделаться для него гибельной.

Он добрался до окна студента. Фредерик Дюлонг и Фульмен ждали его там, облокотившись на подоконник.

— Мой бедный друг, — сказала последняя, — ясно, что нас обманули вконец. Дама в черной перчатке смеется над вами…

— О, — вздохнул Арман, — вы так думаете?

— Я убеждена в этом.

— Что же тогда делать?

— Вернуться домой.

— О, нет, я хочу подождать еще…

— Какое безумие!

— Или лучше… Арман колебался.

— Ну, что же? — спросила Фульмен.

— Я выбью рамы в окне, проберусь в дом… и отомщу ей…

— Мой бедный друг, — спокойно заметила на это Фульмен, — разве вы не знаете, что выбить раму и вторгнуться в дом против воли его обитателей составляет поступок, который закон считает преступлением и предаст вас за него уголовному суду?

— Э! Что за важность! — запальчиво вскричал Арман.

— Хорошо, — сказала Фульмен, — я предостерегла вас ради успокоения моей совести. А теперь, если вы решились на это…

— Разумеется.

— Так идемте…

— Как! Вы пойдете со мною?

— Разве я не взяла на себя опеку над вами? — произнесла танцовщица, улыбаясь. — Вы должны знать, что всюду, где есть что-нибудь похожее на роман или приключение, я являюсь самой счастливой женщиной на свете.

— Ну, так идемте!

— Подождите минутку, — остановила его Фульмен. — Я не могу так идти.

— Что вы хотите сказать?

— Я сильно не доверяю женщине, которую вы безумно любите, и не хочу попасть в ловушку.

— Ах, Боже мой! Почем вы знаете, что мы не встретим свирепого майора Арлева, который нападет на нас с двумя или тремя лакеями?

— При мне кинжал.

— Этого недостаточно.

Фульмен подошла к столу студента и взяла пистолеты, которые утром оставил на нем Арман.

— Вот, так будет лучше, — сказала она.

— А мне вы разрешите отправиться с вами? — спросил Фредерик Дюлонг.

— Если хотите.

Фульмен перескочила через подоконник и вспрыгнула на крышу.

— Осторожнее! — предостерег ее Арман.

— Ну, вот еще! — ответила Фульмен. — Я в ранней юности танцевала на канате.

И она побежала по краю крыши с уверенностью и легкостью, доказывавшими достоверность ее слов. Студент и Арман следовали за нею. Первый запасся спичками. Арман вынул пистолеты из ящика и нес их в руке. Что касается Фульмен, то она захватила кинжал Армана.

Когда молодая женщина добралась до окна, у которого в течение часа Арман прождал напрасно, то она обернулась и сказала:

— Не надо шуметь, раз этого можно избежать.

Она сняла с мизинца левой руки кольцо с чудным граненым алмазом и с ловкостью гранильщика начала резать оконное стекло около задвижки, осторожно, не шумя, вынула его и положила на крышу. Потом, обернувшись к Арману, сказала:

— Зарядите пистолеты.

Молодая женщина просунула руку в сделанное ею отверстие, нажала задвижку и открыла окно, после чего одним прыжком, с легкостью балерины, соскочила с крыши в будуар Дамы в черной перчатке, где царил мрак и полнейшая тишина.

Арман и студент последовали ее примеру.

Студент начал высекать огонь. Но едва вылетели несколько искр и осветили комнату, как Арман с удивлением вскрикнул.

Будуар был пуст, исчезло все до мраморного бюста, покрытого черным вуалем, включительно.

— Птичка упорхнула! — прошептала Фульмен, а Арман, разбитый от волнения, прислонился к стене, чтобы не упасть.

Студент зажег свечу, которой он запасся, уходя из комнаты, и при ее свете Фульмен и ее спутники осмотрели весь будуар, салон и все остальные комнаты и этажи огромного дома. Он оказался совершенно пуст.

— Ну, — прошептала Фульмен час спустя после бесплодных поисков, — мы имеем дело с сильной женщиной.

— О, — вздохнул студент, — если бы нам удалось захватить Блиду… я потребовал бы с нее реванш за эту ночь. Я совершенно разбит, так они меня исколотили…

— Что касается Блиды, — вскричала Фульмен, — то она должна во что бы то ни стало рассказать нам все!

Арман в каком-то оцепенении машинально шел за ними. Вдруг Фредерик Дюлонг ударил себя по лбу.

— О, я догадался!

— О чем? — поспешно спросила Фульмен, повернувшись к нему.

— Вы ездили к Блиде?

— Да.

— На улицу Матадор, № 17?

— Да.

— И вам сказали, что она уехала с русским?

— В почтовой карете, вчера ночью.

— Ну, так это невозможно.

— Почему?

— Потому что граф Гоилов уехал в Голландию три дня назад; по крайней мере, мне так объяснила Блида вечером в день его отъезда.

— В таком случае, где же она?

— Ясно, — сказал студент с проницательностью, которой трудно было ожидать при его грубости и вульгарности, — что если нас провели и Блида принадлежит к числу наших мистификаторов, то она сочла благоразумным уехать…

— Это справедливо.

— Вместо того, чтобы покинуть Париж, она сочла самым лучшим скрыться в его окрестностях и покинула свое жилище на несколько дней.

— Париж велик, — прошептала Фульмен, — но я найду Блиду.

— А я, — сказал студент, — кажется, догадываюсь, где она.

Арман вскрикнул от радости, глаза Фульмен заблистали.

— Блида, — продолжал медик, — дитя улицы и сохранила, несмотря на богатство, слабость к студенческим ресторанам и, в особенности, к студентам.

— Значит, наши поиски ограничатся одним только кварталом?

— Подождите!.. Три месяца назад она безумно влюбилась в одного молокососа, который живет на улице Медицинской Школы, и я отдам голову на отсечение, что она нашла приют у него.

— Знакомы вы с этим юношей?

— Разумеется.

— Теперь нужно найти способ, — сказала Фульмен, — захватить Блиду.

Говоря это, танцовщица и ее спутники вышли из опустевшего дома, снова прошли по крыше и вошли в комнату студента.

Там Фульмен с минуту сидела молча, погруженная в глубокое размышление.

Наконец, подняв голову, она сказала молодым людям:

— Если вы положитесь на меня, в случае, если Блида окажется действительно на улице Медицинской Школы, то я клянусь вам, что добуду ключ от этой загадки.