И даже хорошо, что он не пошел веселиться с Лидсом и его подружкой, поскольку вскоре с первого этажа донесся очередной хлопок двери. Питер, уперший подбородок в полусогнутые колени, прислушался. Шаги грузные, торопливые. Казалось, что обладатель носил ботинки и скрипел косухой. Хах, а Паркер знал одного такого паренька, только он пропал без стыда и совести.

Первый пролет, буквально за несколько секунд. Второй также быстро. Третий.

Питер даже заставил себя заглянуть в разъем, отделявшийся перилами. И правда какой-то слон мчался к Паркеру. Слон с темными волосами. Слон в кожаной куртке, в карманы которых, кажется, были спрятаны руки, ведь локти торчали в разные стороны.

Блять. Неужели.

Сердце Питера сделало кульбит, жахнуло сальтуху прямо с четвертого пролета.

Юноша вскочил так резко, что потемнело в глазах. Он покачнулся на каблуках, едва не наступив на пачку сигарет, что валялась неподалеку.

Парень увидел Тони будто в первый раз в жизни. Его взволнованные глаза, губы, жадно хватавшие воздух и грудь, вздымавшуюся от быстрого бега. Темные волосы растрепанны, брови нахмурены. Но черная рубашка не помялась.

И Питер не знал, что ему делать. Он стоял, как бедный барашек, сложив ручки перед собой.

— Скажи, что ты девушка.

Паркер остолбенел. Ну да, он похож на представительницу прекрасного пола, но между ног-то у него, блять, все еще был член.

Но вместе с этим парень понимал, что если он сейчас ничего не скажет, то все пропало. Кто знает, Поттс же сам в курсе, из какого теста слеплен Питер, а значит, был готов ко всему? Только причем тут эта странная просьба?

Впрочем, молодой человек уже спустился на одну ступеньку, цокнув каблуками.

— Я — девушка, Тони.

Поттс прищурился, сглотнув. Не поверил, Питер, постарайся еще. Юноша спустился еще на пару ступенек. Темноволосый неотрывно следил за фигурой в розовом свитере.

— Я — девушка, слышишь? — между собеседниками оставалось всего две ступеньки, — твоя девушка.

И Питер сделал еще шаг вниз, чтобы было удобнее положить прохладную руку на щеку Тони.

На щеку Тони, который приподнялся на носках, отчего на ботинках наверняка останутся заломы. На щеку Тони, который сгреб свитер Паркера в охапку и притянул к себе.

Питер, блять, забыл как дышать, когда его накрашенные губы коснулись губ парня. Теплых и мягких, как их обладатель.

Паркер никогда этого не забудет. Поцелуя в пыльном лестничном пролете, в котором язык Тони слишком нагло ворвался в его рот, вылизывая, лаская. И Боже, это было прекрасно.

Просто взять и понять, что Питер причинял неудобства партнеру разницей в росте. А потому парень обвил руками крепкую шею, чувствуя наманикюренными пальцами прохладу кожи, из которой была сделана куртка. Они зарывались в волосы на затылке, оттягивали их, а губы ловили низкие стоны.

Пришло время стонать уже юноше. Тогда, когда Тони надоело стоять, согнувшись в три погибели. Молодого человека нагло прижали к крепкому телу и буквально заставили обвить талию ногами.

Питер, блять, никогда не думал, что сможет возбудиться от парочки поцелуев и невинного прикосновения к заднице, предназначенного только для того, чтобы удержать его на весу. Паркер даже не подумал забрать сигареты, потому что Поттс целовал его без устали пока нес к уже знакомым дверям. Хозяин квартиры царапал бедра гостя шпильками, терся об него возбужденным членом, как самая последняя сучка.

Но Тони это нравилось, ведь он продолжал рвано дышать. Поттс не протестовал, когда Питер уже на пороге стащил с него куртку, буквально стоило им оказаться в прихожей. Юноша радовался тому, что квартира оказалась незаперта, ведь воровать у них в доме было нечего.

Потому что это позволило Тони быстро добраться до комнаты без двери и уронить Питера на скрипнувший матрас с мятым покрывалом.

Потому что это позволило Паркеру стащить с партнера футболку и начать раздеваться самому.

Блять, он сходил с ума. Запах сигарет, моря и гребаного масла заполонил легкие. Крепкие руки Тони тоже сводили с ума, а покрасневшие от помады Паркера губы выбивали воздух из легких.

Питер не помнил, в какой момент его штаны вместе с трусами остались болтаться у колен. Зато слышал, как лязгнул ремень Тони. Он не помнил, сколько раз Поттс укусил его за шею, но чувствовал себя прекрасно, когда парень насаживал его ртом на свой член. И вновь красные следы.

Паркер и знать не знал, сколько раз простонал чужое имя, умоляя его трахнуть, ровно как и то, сколько пальцев потребовалось Тони, чтобы его растянуть. Питер не считал секунды, пока Поттс раскатывал презерватив по члену.

Но тащился от того, что чувствовал себя заполненным, пускай поначалу эта заполненность приносила только боль. Он знал, что туфли царапали нежную поясницу Тони, который в общем-то не имел ничего против, поскольку его руки только сильнее вжимали Питера в гребаный матрас, а губы вышептывали всякие глупости на ухо.

Паркер боялся думать о том, что последует за этим визитом Тони, но абсолютно точно был уверен в том, что его сперма идеально смотрелась на подтянутом животе красавчика из «Мадженты».

А за визитом последовало то самое счастье.

Питер настолько хотел быть любимым, что отказывался верить в собственную удачу. Так не бывает.

Он хотел, чтобы кто-то ждал его с работы, целовал в шею до мурашек и массировал уставшие от каблуков стопы. Он хотел, чтобы кто-то держал его за руку на улице, вовсе не стесняясь чужих осуждающих взглядов. Он хотел, чтобы кто-то танцевал с ним, пил водку на скорость. Он хотел, чтобы кто-то сидел с ним в темноте, смотрел на звезды и курил. Он хотел сводить кого-то в булочную и улыбаться, размазывая кофейную пену по чужому носу.

И этим кем-то стал Тони.

Питер любил в нем все до дрожавших коленок. Любил его кожаную куртку, потому что Поттс подарил идентичную, чтобы они вдвоем покоряли Нью-Йорк. Любил его улыбку и терпкий запах кожи. Он любил его злость, потому что Тони «играл жевалками», а потом втрахивал его в любую поверхность: стол, пол, матрас, диван, стену. Он любил его грубые пальцы и заумные фразочки, которые чередовались с тупыми шутками. Он любил его смех, потому что не мог не заржать в ответ. Он любил даже то, как Тони дразнил его, называя «коротышкой», когда сам был почти одного роста с Паркером, если тот не носил каблуки.

Питер боготворил «Мадженту», потому что она свела его с самым лучшим парнем на земле. Нет, правда. Питер обожал Тони от макушки до пят.

Особенно в те моменты, когда они ходили на свидания. И не потому, что Поттс платил везде и за все, а потому что он выглядел таким счастливым, когда держал юношу за руку и смотрел на их переплетенные пальцы. Сам Питер светился, как сверхновая.

А где они только не были! Кино, та самая булочная на углу, парки. Паркер впервые жизни рубился в игровые автоматы, и это такой кайф, оказывается! Ну и что, что Тони набрал гораздо больше очков, отстреливая пиксельных пришельцев из космоса? Главное, что Поттс отдал ему все свои заработанные билетики, чтобы Питер обменял их на пластмассовую корону.

И кстати, Паркер стал любить свою работу, потому что в перерывах у него появлялась возможность зажигать с Тони, Недом и ЭмДжей. Да, Поттс быстренько влился в компанию друзей, потому что завоевал их доверие искренним отношением к Питеру. Ну, Лидса еще подкупила палетка, которая вообще-то предназначалась Паркеру, но Нед не упускал возможность протестировать ее в своих коварных целях. ЭмДжей же растаяла, когда Тони услужливо починил доселе сломанный дверной звонок.

Но фееричным стал, конечно, девятнадцатый день рождения Питера. Его празднование началось просто потрясающе: он поговорил с Мэй, которая с улыбкой намекнула на то, что в банке на имя Паркера лежал чек с символической суммой в качестве подарка. Юноша откладывал на новые туфли, а потому презент от тети мог помог наконец-то прикупить обновку. Парень почти весь день пихал в себя конфеты и собирал с Недом новенький набор «Лего».