Тони уже было протянул ему сигарету, но Питер теперь рисковый парень, а потому решил опять повторить за молодым человеком и взял его руку, потянув на себя. Ситуация из «Мадженты» повторялась, только роли слегка изменились. Но курить сейчас юноша больше не был намерен, поскольку о себе напомнило пиво, выпитое после водки и благополучно приконченное Тони, ведь в гардеробщика больше не лезло.
Паркер буквально чувствовал тепло, исходившее от кожи парня, а ноздри мягко и абсолютно ненавязчиво окутал запах парфюма. Тони пах как соленый океан, как новенькая косуха, как табак и чем-то терпким, похожим на какое-то масло. Безумно странное сочетание, но Питеру оно показалось безмерно вкусным. Почему? Одному Богу известно.
А хозяин квартиры просто наблюдал за обладателем каштановой шевелюры, прядка которой постоянно падала на лоб и пряталась за оправой очков. Он прижимался к гостью, стараясь ухватить как можно больше тепла, что ощущал. Тони докурил. Чай потом тоже кончился, и кружки примостились к пепельнице, стоявшей на полу. А Питеру все ужасно не хотелось, чтобы наступало утро, ведь тогда Поттс уйдет.
Паркер пошел на риск. Он немного отсел назад, но только лишь для того, чтобы заползти на матрас с ногами. Юноша отодвинулся к краю, освободив место для Тони, аккуратно опустил голову на подушку. Аккуратно, будто боясь спугнуть. Испортить момент, который едва ли не казался магическим. Питер видел, как напряглась спина кареглазого. Он был уверен, что гость прямо сейчас, прямо на его глазах решал, что делать. Останется — лед тронется, уйдет — все закончится, не успев начаться. Сам гардеробщик еле дышал, даже не хотел издавать лишних звуков, чтобы Тони ни в коем случае не передумал.
Не передумал, потому что Тони все еще не поднялся и не выбежал из квартиры.
Ладонь Паркера осторожно легла на левое предплечье темноволосого. Поттс склонил голову, разглядывая черный маникюр. Было чертовски странно ощущать Тони вот так, сквозь рукав белой футболки. И будто так правильно. Питер, не сдержавшись, немного нажал на руку парня, зазывая к себе.
— Дай хоть ботинки сниму, — коротко, на выдохе.
Паркер закивал, опять не задумываясь о том, что собеседник его реакции не видел. Лязгнула молния, а потом пальцы Тони отставили обувь. Он стянул с себя еще и очки, отложив их на пол. Питер с замиранием сердца смотрел за тем, как спина гения, закончившего университет мечты в семнадцать лет, опускалась прямо к нему, на покрывало, пахнувшее порошком из прачечной, где работал Лидс, и услужливо расстеленное ЭмДжей. Гения, который, кажется, обратил внимание на такого простого Питера Паркера, вновь заварившего пакетик чая два раза.
Никаких «сладких снов» или «я рад, что ты остался». Никакой лишней пурги, которая могла разрушить ту тонкую связь, образовавшуюся в бедно обставленной комнатке без двери.
Питер осторожно скользнул ладонью от предплечья к груди Тони. Пальцы ощутили напряженные мышцы. Поттс дышал осторожно, выдерживая паузы, будто чувствуя неловкость. Тот самый Тони, который мог одной улыбкой заставить табун девушек (и самого Паркера) следовать за ним по пятам.
А Питер улыбнулся, когда все такая же теплая ладонь легла на его собственную, немного дрогнув.
Кажется, так и зовется счастье?
========== 4. Сверхновая ==========
Все мы иногда ошибаемся. Вот Питер по фамилии Паркер ошибался чаще, чем следовало бы. Например, когда думал, что счастье заключалось только в том, что Тони лег с ним спать в одной кровати.
Точнее, на утро он вообще был готов проклинать свет, на чем свет стоит, потому что Поттс позорно сбежал, никого не предупредив. Юноша почти начал рвать себе волосы на голове, когда понял, что даже не почувствовал, как исчезло чужое тепло.
Как исчезли пальцы, которые так ненавязчиво проскользнули меж его собственных, прижав их к крепкой груди.
Какой же Питер, блять, придурок.
Впрочем, придурком он себя чувствовал на протяжении еще нескольких дней: когда делился с друзьями историей о своих похождениях с красавчиком из «Мадженты», когда чувствовал себя отчего-то использованным, ведь Тони соизволил тупо испариться.
Он не появлялся в клубе, а значит, Паркер не имел возможности пересечься с ним. Парня будто поматросили и бросили, хоть ничего такого прямо супер уникального не случилось. Ну, они не переспали, не дрочили и даже, блин, не целовались!
А Поттс все равно пропал, оставив многострадального Питера одного, ходить чернее тучи. Парень на протяжении четырех жалких суток чувствовал себя овощем. И это не юношеский максимализм, потому что подобного с ним никогда не было. Да, он пил кофе, но не охотно. Да, он продолжал курить, но без удовольствия.
Да, он ходил на работу, но перед этим красился, как улитка, абсолютно не понимая, что делать дальше. Потому что каждый раз молодой человек хотел и в то же время боялся встретить Тони в клубе, взять его куртку и обменять ее на талончик.
И Питер, кажется, понимал, в чем проблема. У него в голове повисла розовая неоновая вывеска со словами Хогана: Поттс гетеро. Ему не интересные сладкие мальчики, которые красят губы и смотрят на всех с высоты птичьего полета из-за каблуков. И в целом у многих геев действовал принцип «рыбак рыбака видит издалека», но почему-то Паркеру так не везло.
А потому однажды он, сидя за трюмо, посмотрел на ЭмДжей, опершуюся бедрами на столик, глазами полными боли. Прямо так, будучи в своем дурацком халатике и с полотенцем на голове, завернутым в бараний рог. Прямо так, с одной накрашенной бровью и кривой мушкой над губой.
— Почему я всегда влюбляюсь в натуралов?
И этого хватило, чтобы девушка шумно вздохнула, поправив короткие синие шорты. Она бедрами оттолкнулась от столика, случайно задвинув приоткрытый ящик, а затем махнула рукой, заставляя Питера подвинуться и освободить ей место на табуретке. Паркер выполнил просьбу подруги, которая незамедлительно обвила его талию руками и положила голову на плечо.
Юноша прикрыл глаза, наслаждаясь таким вот простым проявлением заботы, вовсе неожиданным от ЭмДжей. Стоило парню опустить макушку на пахнущую мылом копну волос, как девушка отстранилась и стащила с него баранку в виде отсыревшего полотенца. Она положила ткань на колени к молодому человеку, а затем потянулась к трюмо, выискивая что-то среди многочисленных баночек. Питер вскоре понял, что подруга выудила мусс для волос, но Паркер быстро потерял связь с реальностью, потому что ЭмДжей перекинула одну ногу через табуретку, чтобы сесть поудобнее, а затем ее тонкие пальчики стали наносить средство на чуть кудрявую шевелюру, массируя кожу. О, это было блаженство.
Особенно, когда она поцеловала Питера в щеку и уверенно сказала:
— Все будет хорошо.
В принципе, девушка оказалась права, только Паркер узнал об этом лишь через несколько часов. Через несколько часов, проведенных за бесцельным лежанием на кровати. Впрочем, долго Питеру отдыхать не позволили, потому что ЭмДжей, которой парень был безумно благодарен за поддержку, убежала по делам, оставив друга наедине с Недом и Бетти, которую Лидс привел в квартиру. Боже, юноша хотел повеситься, когда понял, что Брант учили краситься: в халупе стоял ужасный визг и смех, от которого хотелось сбежать.
Питер это и сделал. Он захватил пачку сигарет и, натянув старый розовый свитер, пошел в подъезд. Паркер поблагодарил себя за сообразительность, проявившуюся в предусмотрительном выборе утепленных черных штанов. И юноша выглядел наверняка странно, сидя на грязной лестнице в парике и при полном мейк-ап параде. Но ему было настолько похуй, что не заботил даже пепел, падавший на лаковые туфли, у которых уже начинала отклеиваться подошва (чертовы дожди в Нью-Йорке).
Он чувствовал себя даже уютно, вслушиваясь в тишину, изредка нарушаемую только хлопаньем дверей и шарканьем по коридорам. Питер даже успел научиться отличать женскую поступь в кроссовках от мужской. И как раз поэтому ему не хотелось возвращаться в уже освободившуюся квартиру: да, Нед и Бетти ушли гулять по Таймс-Сквер. Парочка даже позвала Паркера с собой, но юноша вежливо отказался, сославшись на желание перекрасить ногти. А что? Достойное оправдание, без шуток. К тому же, молодой человек прекрасно понимал, что к чему, а потому не желал чувствовать себя третьим лишним.
