Теперь она не сомневалась, что Кадир тоже работает на Киликов. Возможно, смотрит за устрицами, в которых выращивается жемчуг. Или служит при особняке, раз встретился ей и в доме, и недалеко от плантаций.

Лейсан чуть дождалась выходных, рассчитывая тщательно допросить тётушку про Кадира. За эти дни она уверилась, что они встретятся и будут вместе. Ей казалось, что сама судьба ведет её за руку к нему. А тётя должна помочь.

Посетив мечеть и помолившись, Лейсан с мамой накрыли праздничный стол под ворчания отца, и ждали тётю Зифу.

– Пообедаем, уйдешь в свою комнату, – вдруг предупредила мама.

– Зачем?! Я так ждала тётушку, а теперь ты велишь снова закрыться в четырех стенах? – Лейсан вскинулась, от злости сжав кулаки. – Я не буду больше сидеть в доме, мама. Я хочу работать… Да, хочу работать. В особняке тётушки. Она придет, и я попрошу ее взять меня туда помощницей.

Мать вскочила, хватаясь за сердце:

– Что ты такое говоришь? Ты не пойдешь в особняк! Слышишь? Ноги твоей там не будет! Один раз Аллах от беды отвел, второй раз не пущу.

– А куда пустишь? На базар? Знаешь, кто там на меня глаз положил? Знаешь, сколько денег предлагал? Ты ждешь, пока отец соблазнится и продаст меня за сто лир?

Удар матери был молниеносным. Щека горела. Но больше всего от обиды горела душа Лейсан. Она вскрикнула, закрывая ладонью щеку, вскочила и не оглядываясь побежала прочь из дома. Туда, где мысленно проводила время всю последнюю неделю, на берег моря.

Зря мать и тётя ополчились против нее. Может, они думали, что лучше Лейсан знают, как ей надо жить, но это не так. Лейсан не устраивал ни один из вариантов, который предоставлял ей юг вместе с мамой, тётей и отцом. Она либо будет с Кадиром и работать в особняке тёти Зифы, либо уедет обратно на север к сестре Айше.

– И снова я застаю тебя плачущей.

Лейсан вздрогнула, поднимая лицо на Эмира.

Он стоял над ней и не улыбался. Кадир всегда улыбался, и лучики мелких морщинок разбегались от уголков прищуренных глаз. А господский сын не улыбался никогда.

– Боитесь, что залью ваш берег слезами? – огрызнулась Лейсан, не в состоянии совладать со злостью и раздражением.

Эмир присел рядом, лицом к морю, как сидела девушка, и снова подал ей платок.

– В этом мире много несправедливости. Не только к бедным, но и к богатым, – тихо проговорил он. – Но для всех существует только два пути. Принять и стремиться изменить жизнь. Или принять и жалеть себя всю жизнь.

Что? Богатенький сынок поучает её, как надо жить?

От удивления Лейсан даже плакать перестала, повернувшись к Эмиру и разглядывая его точеный профиль. Почему-то сейчас ей показалось, что в профиль Эмир чем-то похож на Кадира. Может, потому что Лейсан очень надеялась встретить на берегу его, а не господского сына.

– Ты правда думаешь, что несправедливость для богатого и бедного одинакова? Для мужчины с юга и девушки с севера она одна? – Лейсан вскочила, чтобы смотреть на Эмира сверху, чтобы чувствовать пусть ложное, но превосходство.

Эмир даже не поднял головы, продолжая спокойно сидеть и смотреть на море.

– Я не вижу разницы между ними, если они выбирают путь жалеть себя, а не идти вперед.

– Жалеть? Жалеть себя? – воскликнула Лейсан, забывая, с кем она разговаривает. – Что ты можешь знать о жалости? Что ты можешь знать о выборе? Когда ты влюбишься, пойдешь и выберешь себе любую девушку. Ту, которую полюбишь. А я? Думаешь, мне дадут выбор? Нет. Меня купят. Как овцу, как подстилку на лавку… Нет у меня выбора. Кто дороже заплатит, тот и заберет!

– Даже тут есть выбор, – возразил Эмир. – Жалеть себя всю жизнь или полюбить того, кто заплатил за тебя.

Лейсан ахнула, задыхаясь от гнева. Но что она могла еще сказать этому избалованному сыночку? Резко развернулась, чтобы уйти, но Эмир удержал её за запястье.

– Пусти! – выкрикнула она, вырываясь, но потеряла равновесие, соскользнув ногой по гальке, и полетела вниз, падая на мужчину, распахнувшего объятия, чтобы поймать её.

Миг – и Лейсан лежит на нем, еще секунда, чтобы скатиться и встать, но руки мужчины удерживают её.

– Пусти, – повторяет она, но Эмир прижимается к ней, прислоняясь щекой к щеке, и шепчет:

– Никогда, слышишь, никогда не сдавайся, иначе Аллах отвернется от тебя. Иди вперед, не жалея себя, иначе достанется тебе самая горькая доля. Поняла?

Он отпустил её, легко вскочив на ноги и подняв ее за собой. Лейсан качнулась, но Эмир поддержал её, на секунду снова прижав к своему крепкому горячему телу.

Она смутилась, отступила. Мужчина больше не держал. Развернулась и пошла прочь. Он не пошел за ней. И тогда она побежала.

Не жалей, иди вперед… Хорошо ему так говорить, когда самому редко о чем жалеть приходится. Полюби того, кто выбрал тебя… Как мама полюбила отца? Как Айша приняла выбранного ей мужа? Разве это лучшая доля?

Стремись изменить свою жизнь… Но как? Лейсан хочет помогать в особняке тёте. Зачем?

Девушка остановилась. Почему она передумала возвращаться на север и хочет остаться здесь? Зачем она стремиться попасть в особняк?

Потому что увидела красивую жизнь, увидела, в каком богатом доме можно жить, пусть не хозяйкой, но помощницей. Ведь тётя Зифа живет в богатом доме без мужа, без детей и счастлива! У нее даже деньги есть, чтобы купить домик в городе для семьи сестры. У отца Лейсан никогда таких денег не было, а у тёти Зифы есть.

Лейсан не нужно будет продавать и выдавать замуж, если она станет помощницей в богатом доме. Тогда у нее будут деньги, и она сможет сама выбрать себе мужа. Кадира. Вот еще причина, почему Лейсан хочет попасть в богатый дом. Чтобы быть ближе к своему мужчине.

Уже подходя к бедной лачуге, где её семья обедала, Лейсан вспомнила, что в том доме будет часто встречать Эмира. И снова подумала о его словах: полюби того, кто взял тебя. А ведь она могла бы полюбить Эмира. Если бы он соблазнился ей, пообещал оставить в своем доме и обеспечить ей красивую жизнь, она смогла бы… Наверное. Полюбить. Если бы не встретила до этого Кадира.

Теперь-то Лейсан была уверена, другого она не полюбит. Её сердце готово признать только Кадира, как бы беден он ни был. А богатого Эмира оно не примет.

Тихо отворив калитку, Лейсан вошла во двор и в тени пошла ко входу, замечая маму и тётю Зифу, пьющих за столом чай. Отца нигде не было.

– Леся? – мать заметила ее. – Подойди. Тётя пришла.

Лейсан по привычке отряхнула платье, поправила волосы и подошла к столу.

– Садись. Выпей с нами чай.

Лейсан не села, а сначала разлила женщинам по чашкам, сходила за вареньем и сладостями, вынесла фрукты, только потом налила чай себе и села.

– Расскажи нам про базар, – велела тётка. – Зиля обмолвилась про ссору. Так что договаривай. Решать надо, может, обратно тебя отправить, на север.

– Я не хочу на север, – вскинулась Лейсан. – Я помощницей к тебе хочу, в богатый дом. Работать я умею, а мама не пускает.

– Мать твоя знает, что делает. Неужели ты хочешь такой жизни, как у меня?

Мама молчала, отдавая право говорить старшей сестре. Лейсан почувствовала, что у нее есть шанс изменить свою судьбу.

– А что меня ждет? Что на юге, что на севере – меня продадут, и я всю жизнь буду терпеть ненавистного мужа, как мама?

– Леся! – одернула ее мать.

– А что «Леся»? – зашипела в ответ дочь. – Думаешь, я поверю, что ты любишь его? Думаешь, я не знаю, из-за чего перед свадьбой рыдала Айша? Неужели тебе её совсем не жалко было? Мы уехали, теперь её никто не защитит.

Мать сжалась, закрыла глаза и отвернулась. Зато тётя Зифа вскинулась:

– А ты видела другую жизнь? Или, думаешь, в семье жить тяжелее, чем одной на всем белом свете? Я гну спину с молодости на чужих людей и в старости, если на ноги встать не смогу – выгонят на улицу, не пожалеют.

– Зато ты останешься с деньгами. А мы зависим от отца и его долгов. Никогда у нас денег не было.

Зифа цокнула языком и запила чаем.