— Занесем эту интересную и полезную информацию в судовой журнал, — пожал плечами капитан Османи. — После чего покинем альбионские берега и попробуем обойти Австралию с востока, чтобы вернуться во владения Сферы. Разумеется, никуда мы не вернемся, потому что — совершенно случайно! — на нашем пути окажется остров Табор. Далее везде.

Адачи согласно кивнул. Табор. Как они и планировали изначально. Там все закончится. И начнется снова.

— А до тех пор — продолжаем играть свои роли, — добавил Османи.

Комиссар повторно кивнул и направился к выходу из капитанской каюты. Перешагнул порог — и внезапно замер. Что-то было не так. Что-то не в порядке… Что-то в воздухе…

— Газы!!! — разорвал рабочую тишину подводной лодки чей-то истошный вопль. — ГАЗЫ!!!

Не было времени удивляться или задавать бессмысленные вопросы — да и кому их задавать? Мохаммед Османи тоже почувствовал, как изменился состав атмосферы. «Нет, это не утечка из реактора, это что-то другое», — думал он, лихорадочно извлекая из-под койки сумку с противогазом. Коммиссар Адачи тем временем рванул вдоль служебного коридора — к ближайшему аварийному сейфу, где скрывались газовые маски, как раз для такого случая.

Рванул прямо навстречу густому белому облаку, заполнявшему все свободное пространство.

«Спокойно, только без паники», — думал он при этом. — «Не впервой. На последней войне всякое бывало. Белголландцы газов не жалели, да и англостанцы тоже. Сейчас самое время сделать глубокий вздох и задержать дыхание. Сейчас, сейчас… Где же этот гребаный сейф?! Ага, вот он. Только без паники, только спокойствие. Спокойствие — ключ к спасению». — Франциско Адачи натянул маску, одним рывком затянул ремешки и резко выдохнул. Уже окруженный плотным белым туманом, осторожно вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. И еще раз. И еще…

«Маска бесполезна», — успел подумать он, прежде чем потерял сознание.

Аналогичные мысли успели посетить капитана Османи. Прежде чем отключиться, Мохаммед успел насладиться воплями и криками других членов экипажа, наконец-то замигавшими красными огнями тихой тревоги и, напоследок — сиреной. Похоже, кто-то из моряков решил, что терять нечего — и врубил сирену на полную мощность.

«Не больно, — отстранено подумал Османи, проваливаясь в бесконечный черный туннель. — Наверно, все-таки снотворный. Маска не помогает — он впитывается прямо через кожу…»

И на этом всё.

* * * * *

— Хватит притворяться, — сказал чей-то голос, — я же вижу, что ты очнулся. Теперь открывай глаза и поздоровайся, как хороший мальчик.

Мохаммед Османи так и сделал. Открыл глаза. И тут же закрыл обратно — больно, слишком яркий свет. Проморгался и открыл снова. Голова трещала как после хорошей — то есть плохой пьянки. Мочевой пузырь был откровенно переполнен, и его содержимое грозило выплеснуться наружу. Правое запястье саднило — почему-то именно правое. Капитан «Красного Февраля» скосил глаза — это стоило ему великих трудов — и понял, что лежит на своей же койке в собственной каюте, а его правая рука закована в браслет наручников. Второй браслет крепился к трубе, идущей вдоль стены — кажется, это была коммуникационная труба. Вроде бы. «Если хорошенько дернуть, — хладнокровно подумал Османи, — можно ее сломать… но лучше не стоит. Потечет еще какая-нибудь гадость… вроде снотворного газа, например».

— Здрасте, — сказал Османи. Скорее, прохрипел. В горле господствовала сушь, как в какой-нибудь Сахаре.

— Привет, — отозвался женский голос — точно, женский. А вот и его владелица — развалилась в капитанском кресле напротив. Наглая рыжая физиономия и зеленые глаза — определенно, где-то раньше встречались. Только в прошлый раз она была одета совсем иначе — не как сейчас, в черный прорезиненный комбинезон военного образца. — Полагаю, я должна извиниться за столь внезапное вторжение. Насколько я помню, мы не были официально представлены…

— Вспомнил, — перебил ее Османи.

Многочисленные газетные снимки не отличались высоким качеством, а вот большая фотография в рамке, стоявшая на столе в кабинете Сулеймана Азам Хана, напротив, была в своем роде произведением искусства.

— Одна из самых опасных — и достойных моих врагов, — небрежно пояснил босс бенгальской мафии, когда Мохаммед осмелился спросить его — «Кто эта красавица?» — Каждый воин должен не только знать, за что он сражается — но и против кого он сражается. Ты не представляешь, что я с ней сделаю, когда она попадет ко мне в руки…

«Воин», как же. Старый бандит… надеюсь, акулы и кальмары Индийского Океана остались довольны. Османи вдруг поймал себя на мысли о том, что испытывает к мертвому Мастеру одну сплошную бесконечную черную ненависть. «Воин должен знать, за что он сражается». Он, Мохаммед Османи, мог бы стать честным солдатом и сражаться за какое-нибудь правое дело, а вместо этого долгие годы вел двойную — тройную! — жизнь, лгал, обманывал, предавал — и ради чего?..

— Я польщена, — сказала Фамке ван дер Бумен — а в капитанском кресле, разумеется, сидела она. — В таком случае отбросим дальнейшие формальности, мистер Османи, и перейдем к делу. Как вы должно быть понимаете…

— Нет, не понимаю. — снова перебил ее капитан «Февраля». — Как вам это удалось?!

— Абордажная подводная лодка класса «Паразит», — охотно пояснила королева белголландской мафии. — Она и сейчас пристыкована к вашему кораблю.

— Не может быть, — пробормотал Мохаммед. — Вам не удалось бы подобраться к нам незаметно. Не верю…

— Мы и не пытались подобраться незаметно, — не стала отрицать Фамке. — Сначала наш человек на борту вашего корабля выпустил снотворный газ. Затем он же отправил в эфир условный сигнал. А уже потом наш «Паразит» подошел вплотную и пристыковался к «Красному Февралю». И вот я здесь.

«Еще один предатель», — горько усмехнулся про себя Османи. — «Вот интересно, остался на борту хоть один честный моряк?!»

— Что вам надо? — произнес капитан вслух.

— Странный вопрос, — удивилась госпожа ван дер Бумен. — Ваш корабль, разумеется! Впрочем, он уже и так мой. Вот куда более интересный вопрос — что мне с вами теперь делать?

Османи назвал сумму. Фамке даже закашлялась от подобной наглости. Нет, сумма была вполне достойная и разумная, но даже ее циничную натуру возмутило столь откровенное бесстыдство. «Он ведь серьезно говорит, — сразу поняла многоопытная леди ван дер Бумен, — не притворяется…»

— Вам понадобится знающий человек, чтобы во всем здесь разобраться, — спокойно продолжал Османи. — Полагаю, что у вас под рукой опытная команда — раз уж вы прибыли сюда на «Паразите» (кстати, у какого флота вы его одолжили?), но «Красный Февраль» — слишком сложная и секретная машина. На его борту предостаточно опасных механизмов и хитроумных ловушек, куда чужаку лучше не соваться. Нажмете случайно не на ту кнопку — и привет осьминожкам… Я помогу вам, вы мне заплатите — и поплывем в разные стороны. Как вам такое начало прекрасной дружбы?

Фамке не спешила с ответом — а потом ей и вовсе помешали.

— Госпожа, — на пороге появился еще один человек в черном комбинезоне. — Мы все проверили. Шахты пусты. То есть не совсем пусты, но ракет в них нет. Только свинцовые болванки, едва заметно фонят.

«Сальвадорский акцент», — узнал Османи. — «Интересно, это все-таки частная операция, или Его Величество Сальвадор-Император дал свое персональное благословение?»

— Понятно, — кивнула Фамке и снова повернулась к Османи. — Вот еще один хороший вопрос — куда вы подевали нептуниевые боеголовки из корабельного арсенала? Очень надеюсь на честный ответ, Мохаммед — иначе наша дружба умрет в зародыше.

— Адмирал Танигава изменил всего одну цифру в приказе, — ухмыльнулся Османи. — «Четверку» на «девятку». Думал, что это меня остановит. Наивный! Оружейники погрузили боеголовки на «Черный Март». Спорю на сумму, которую вы мне должны, что они до сих пор там лежат. Вы найдете координаты в судовом журнале. Мне поручили украсть корабль, а не атомное оружие.

— Что ж, — в свою очередь усмехнулась Фамке, — это заметно упрощает нашу задачу. Я тоже не собиралась похищать атомное оружие. Только вашу подводную лодку. Ладно. Считайте, что ваше предложение принято. Отдыхайте пока. О вас позаботятся. Ваша помощь пока не нужна. Мой «Паразит» прекрасно справляется с буксировкой. Что же касается вашего экипажа…