– Заткнись.

Ана вновь стреляет, но я легко уворачиваюсь от выстрела.

– Ты тоже гнилая. Но не стоит мерить людей по себе.

Она вдруг замирает, но затем злобно ухмыляется, склоняя голову на бок:

– Я не меряю.

Звучит выстрел. Падаю в бок, зарываясь лицом в иголки. Щелчок – ружье вновь целится в меня.

– Прекрати!

– Тогда ты не дашь нам уйти.

Тьма скользит по рукам, заливая раны, затягивает их, принося облегчение. Я закрываю глаза, погружаясь в знакомый холод, что очищает мысли и оставляет лишь спокойствие. Легко улыбаюсь.

– Нет, – хмурится Ана, – не перейдешь, не позволю.

Выстрел! Голову пронзает болью, в глазах меркнет свет, и я валюсь на землю. Слышу мягкие шаги по лесному настилу, как если бы женщина шла ко мне. Тьма старается достать пулю, вернув меня к жизни, однако вдруг к голове прижимается нечто холодное. Страх пронзает все тело, когда я понимаю: это ружье.

– Ты не умрешь от этого, Эва, она не даст.

Мне хочется орать, но ни одна мышца, ни один мускул не хочет работать; я лежу с пробитой головой не в силах двинуть даже пальцем. Ярость и паника окутывает мое сознание, донося слова до мозга словно из-под воды:

– Та, что находится внутри нас, занимает всю нашу сущность и крадет часть имени. Беладонна или просто Дон – так зовут ту, что поддерживает во мне молодость, – она сильнее вдавливает ружье в голову, – Авалон Айсидора Сайлентс, услышь меня, как в последний раз! Найди ее, стань равной ей. Пока она не поглотила все.

Тихо щелкает предохранитель. Собираю все силы, лишь чтобы беззвучно пошевелить губами:

– Не надо.

– Прости меня, – выдыхает она, разнося мой череп вдребезги.

Глава 4: Слабость

This is gospel for the fallen ones

Это Евангелие для падших

«This Is Gospel»

Panic! At The disco

Прошло ровно полгода с тех пор, как Анабель пустила пулю мне в лицо и, собрав вещи, исчезла вместе с Оушн. Я искала их, старалась выследить по запаху или знакомым ощущениям внутри, но всё было тщетно: бабуля умела скрываться, как никто другой.

След привел меня в Броднесс, где он и безнадежно оборвался, словно и не существует никакой Аны. Здесь я и сошла с ума.

Колготки в крупную сетку, черное облегающее платье, которое заканчивается немногим ниже, чем майка, свободные длинные рукава, как в эпоху Средневековья, неоновые ногти. Я уверенно иду по ночному городу, несмотря на шпильки и полное отсутствие ярких источников света, мягко поглаживаю лезвие в рукаве, и легкая улыбка скользит по малиновым губам. Голод недовольно урчит, увлекая сознание в небытие, а я лишь тихо фыркаю. Время поразвлечься.

– Джон, я говорю тебе, она не будет тебе перезванивать. Друг, ты просто наткнулся на обычную девочку на ночь, такие не ищут отношений.

Человек выходит из-за угла, чувствую его раздражение:

– Неужели ты не понимаешь?! Сара не, – заметив меня, парень отнимает телефон от уха и прикрывает микрофон ладонью, – привет. Ты не потерялась?

Растягиваю улыбку по губам. «Найти ее»… Кого?! Та, кто живет во мне, давно уже выиграла, подавляя в нас человека. Я чувствую это. Словно мое тело – не мое, а я – актриса дешевого театра. «Найти ее». Смешно! Может, пришло время искать меня?

– Эй, всё в порядке? – Он озабоченно хмурится, отвлекая меня от мыслей, – на улицах сейчас небезопасно.

– Ты прав, мой милый уголёк.

Мило улыбаюсь, аккуратно высвобождая нож из креплений.

Он ведь просто человек! Держу рукоятку, пытаясь совладать с движениями. Я не могу! Но тут его взгляд цепляется за это мягкое движение, отчего Джон мгновенно хмурится, заметив тонкое лезвие в руке:

– Что ты?..

Он не успевает договорить, хрипит, захлебываясь собственной кровью, и падает на землю уже трупом. Глубоко вдыхаю и уже точно знаю, что контроль над сознанием отнюдь не у меня. Только мне почему-то все равно. Чувствую себя, будто немного выпила: затуманенное сознание не трогает реальность. Словно все не со мной. Словно все не реально.

Отчего-то мне становится хорошо. Пародирую его предсмертные хрипы и заливаюсь смехом – каждый раз одно и тоже. Скучно.

Достаю из горла нож, и, предварительно вытерев острие о его же рубашку, собираюсь уходить, вот только:

– Джон? Джон?! Ты в порядке?! – голос в телефонной трубке кричит, надрывая голос, – Друг?! Черт, чёрт! Код три девятки, всем подразделениям!..

Упс. Нехорошо. Мальчик-неудачник оказался полисменом, навлекая на мою голову гору неприятностей.

На секунду замираю, обдумывая план действий, и вдруг в голову приходит шальная мыслишка, что заставляет меня широко радостно улыбнуться. Осматриваю улицу, в поисках места, куда можно присесть, но, так ничего не обнаружив, прячусь за пикап, скрытого в тени фонарей. Жду, нетерпеливо болтая ногами.

Вой сирены заполняет улицы. Слегка наклонив голову, считаю подъезжающие машины – тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Прислушиваюсь к сердцебиениям – около ста сорока человек на одну слабую девочку. Хмыкаю – будет весело.

– Джон? – Дикий крик с головой погружает в боль, – Джон!

Почти выламывая дверь, дружок тела выбирается из машины, и, спотыкаясь, бежит к мертвому приятелю:

– О, Господи! Джон! –Парень замечает на своих руках кровь. – Где скорая?! Друг, потерпи немного. Всё будет хорошо. Всё будет…

Он отчаянно качает тело, из которого уже давно ушла жизнь. Один из полицейских отдает приказ, и парнишку оттаскивают от трупа.

– Где эта сука?! – Парень орет, вырываясь из захвата сослуживца, и безумными глазами осматривает улицу.

– Дэйм, Дэйм! – Отдавший приказ подходит ближе и успокаивающе берет того за плечи, – мы найдем их.

– Не их, идиот! Одна девчонка! Это была она!

Наступает тишина, и тихий хохот выдает меня с головой. За секунду все полицейские оборачиваются, а я уже смеюсь во весь голос и выхожу из-за машины. Боже, тупицы! Я успокаиваюсь так же резко, как и начала смеяться. Я вижу, как они рассматривают меня, оценивая каждое мое движение:

– Приветики! – Аккуратно облокачиваюсь о машину, спрятав нож в рукаве, – у вас праздник?

Ужасная ошибка. Они должны были начать стрельбу раньше, чем улыбка сошла с моего лица.

Мой шаг вперед – и звук синхронно снимающихся с предохранителей пистолетов.

– Руки вверх и ни шагу дальше!

Чувствую напряжение. Слегка наклоняю голову набок, перехватываю взгляд Дэйма, и нож аккуратно падает в мою ладонь. Улыбаюсь.

Молниеносный бросок – лезвие застревает в горле Дэйма, и тот со стеклянными глазами падает на колени, а затем на землю, струйка крови течет по его губам. Время замирает. Кто-то кричит – и все приходит в движение. Пригибаюсь от летящей в голову пули, перекатываюсь – и толпа начинает движение. Перехватываю нож поудобнее – удар влево, пригнуться, ускользнуть от дубинки. Немного задумываюсь, продолжая бить словно на автопилоте – уйти от захвата, смертельный удар, и, не останавливаясь, выбирать новую цель. Как муравьи, толпа бежит на меня, стремясь задавить. Друг на друга одно за другим падают тела, образуя кровавые реки. Когда остается пять человек, мне становится откровенно скучно. Где развлечения, где обещанное веселье?! Я начинаю злиться.

Четким движением перерезаю горло очередному подбежавшему. Кто следующий? Ухмыляюсь, замечая женщину, изо всех сил целящуюся в меня дрожащими руками. Взять небольшой разбег, оттолкнуться одной ногой от стены – острая шпилька с громким чавком врезается в её сонную артерию. Едва я откатываюсь в сторону, звучит выстрел. Поднимаю голову, чтобы найти нападавшего. Метнуть нож, услышать крик боли и увидеть окровавленную руку неудачливого стрелка, на которой теперь не хватало двух пальцев, и пистолет, который, упав, выстреливает в правое легкое своего обладателя. Немного пробежаться, перебросить еще одного полисмена через бедро и с силой пнуть его бессознательную голову. Убить последнего, свернув ему шею.