– Хотелось бы мне знать, что творится в твоей голове, – наконец произнесла она. – Ты хорошо себя чувствуешь? Не нравится мне эта бледность и слишком решительный вид

– Я в порядке, тетя, в чем-то даже лучше, чем раньше. Когда с девчонками встречаюсь, то сразу оживаю. Только расставаться всегда тяжело. Спасибо, что ты вчера нам баню стопила.

– Да о чем ты говоришь! – смущенно махнула рукой Катерина. – Ты ходишь ли куда, с людьми общаешься? Или все время только работаешь?

– Я, тетя, на работе почти живу, – горько рассмеялась Лиза. – Хотя нет, после работы я еще работаю. Выходит, что я в работе по самые уши. И мне больше ни до чего нет дела.

Катерина со вздохом покачала головой.

– А с молодыми людьми как же? Знаешь, я прожила одна и тебе того не желаю. Только в начале жизнь кажется бесконечной. А потом побежит так, что не угонишься.

– Лиза поставила чашку на стол.

– А знаешь, тетя Катя, есть один человек, который мне, наверное, нравится.

Катерина радостно всплеснула руками

– И кто же это? Где ты с ним познакомилась.

– Один коллега. Начальник по кадрам. Он меня не замечает, – Лиза потупилась, – как и большинство других. Так что не говори никому. Пусть это будет наш секрет.

При слове секрет губы Катерины сжались в одну тонкую сухую линию. Она начала разглаживать ладонью несуществующие складки на льняной скатерти.

– Надо больше себя ценить, Лиза. У тебя же все есть, чтобы жить. Мне сердце говорит, теперь у тебя получилось бы. Может, семью бы завела, родную душу. Детей, пока не поздно.

– Зачем, тетя? – Лиза прижалась виском к холодному оконному стеклу. – Мне и так хорошо. Правда.

Недовольно качая головой и то и дело бросая через плечо возражения, насупившаяся Катерина принялась готовить завтрак.

– Посмотри, тетя Катя, как я с помощью программы состарила Веру! Так она могла бы выглядеть лет через тридцать-сорок. Ты можешь в это поверить? – Лиза повернула к тетке телефон.

Катерина приблизилась. На экране ей явилась худая незнакомая женщина, лицо с целой сеткой морщин, впалые щеки, темные волосы с сильной проседью, поредевшие на висках. Длинная дряблая шея, подчеркнутая глубоким узким вырезом одежды. Катерина покачала головой.

– Нет, это не Вера, – сухо сказала она. – Зачем ты так ее лицо испортила? Я никогда красавицей не была, а выгляжу лучше, чем это страшилище. Не нравится мне эта программа.

Пальцы Лизы быстро задвигались по экрану, годы полетели назад. Исчезли морщины, волосы обрели сияющий вороний цвет. На Катерину с Лизой с фотографии чуть надменно, как и положено красавице, теперь глядела узнаваемая Вера, одетая в стильное платье от итальянского дизайнера.

– Сегодня она такая. С каждым годом только хорошеет, хотя и боится постареть. Всегда со вкусом одевается. Благодаря ей и я немного разбираюсь в марках и моде. Ну, красавица же, да? А вот Зоя. Ее ты никогда особо не любила, признайся, тетя Катя?

На экране появилась лукавая Зоина мордашка в шапке мелких золотистых кудрей. Из-за слишком крупного носа Зоину внешность нельзя было назвать общепринято красивой, скорее она была артистичной или характерной.

– Слишком шабутная была девочка. Гиперактивная, как теперь говорят, – Катерина долго зачарованно всматривалась в портрет прежней озорной шалуньи.

– Она такой и остается, – Лиза закрыла Зоину фотографию, – без приключений жизнь ей не по вкусу. Но ей и прилетает за такой характер.

Лиза перевела взгляд на Катерину, и вдруг ей показалось, что лицо ее тетки, непонятно как, тоже подключилось к компьютерной программе старения. Оно прямо на глазах изменилось, осунулось и подурнело.

– Хорошие фотографии, – бесцветным голосом произнесла Катерина.

– Верина из соцсетей, у нее их там много. Смотри! – Лиза открыла Верину страничку, и на изумленную Катерину ворохом посыпались портреты Веры в модельных платьях, иногда с тонким бокалом на длинной ножке в руке, иногда в компании с другими элегантно одетыми людьми, – Хорошо смотрится, да?

– Невероятно! – прошептала Катерина, вглядываясь в сцены красивой Вериной жизни, – И с Зоей такие есть?

– Нет, тетя Катя. Она не пользуется сетями и не очень любит фотографироваться, как и я. Зато детских наших фоток у той же Веры выставлено хоть отбавляй! Хочешь взглянуть?

– Позже, милая, – Катерина отвернулась к плите и вылила тесто из ковшика на шипящее масло.

В оконное стекло бились поднятые ветром острые сухие снежинки. Короткое вчерашнее затишье сменялось поднимающейся вьюгой. Лиза еще немного полистала Верины фотографии. От ее любимой подруги просто невозможно было отвести глаз. Лизе всегда очень хотелось, чтобы Верой и ее прекрасной жизнью в далекой южной стране восхищалось как можно больше людей. Даже мимолетный взгляд на черноволосую красавицу неизменно заряжал Лизу бодростью и оптимизмом. Однако сегодня этот прием не особенно срабатывал. Этим утром мысли Лизы постоянно перебегали к разговору с Кривенко и его коробке, в которой, вероятно, хранилась тайна ее жизни.

Слишком уж насыщенным выдался у нее вчера день, сначала свидание со старым следователем, его комната, гнетущая атмосфера бедности и хаоса, потом Вера и Зоина история. Накануне в автобусе по пути в деревню она уже заглянула в розовую коробку, но потом решила, что вернется к ней позже, уже после встречи с подружками. Какая-то часть Лизы с самой встречи с Кривенко твердила ей, что она ни в коем случае не должна больше касаться этого предмета. Другая ее часть требовала правды и справедливости. Обе они обращались к Лизиному рассудку и совести. Одна из них призывала ее быть смелой, другая – благоразумной.

Внезапно Лиза услышала громкий голос тетки прямо над собой. Она вздрогнула и машинально кивнула, так и не поняв, о чем та ее спрашивает. Катерина укоризненно покачала головой и поставила перед племянницей тарелку с пышушими жаром нежно прожаренными блинчиками. А рядом растопленное сливочное масло, сметану и продирающий до костей соус из хрена.

– Тетя Катя, а у тебя тот старый компьютер еще работает?

– Так кто ж его знает? – ответила Катерина, – Этот хлам в холодной комнате. Поди, да посмотри! Стоит там сто лет уже, место занимает. Только поешь сначала и оденься теплее. Может, малиновое варенье открыть? Самое время для него в такою-то погоду.

После завтрака Катерина заботливо набросила на плечи Лизы длинную теплую кофту, и племянница вышла на нетопленную летнюю веранду, где уже много лет пылился один из первых компьютеров Лизиного отца. Катерина тем временем набрала номер младшей сестры, ждущей возвращения дочери в город.

– У тебя всегда лучше получалось наладить с ней диалог, – зазвучал в трубке высокий драматический голос матери Лизы. Катерина знала, что в следующую секунду в трубке послышатся судорожные вздохи и всхлипы, – особенно после того, что произошло. Я стала ей чужая. Еще тогда в больнице врачи заметили, как она изменилась, стала скрытной.

Катерина, как умела, старалась успокоить неуравновешенную младшую сестру.

– Таня, она говорит, что хочет тут еще на денек задержаться. Баню я вчера топила, как она обычно просит. Я должна тебе сказать… Нет, ничего… Ничего не меняется… Но я бы поговорила с Евгением Александровичем.

Наслушавшись жалоб сестры, вымыв посуду и обменявшись новостями с постучавшим в дверь соседом-рыбаком, Катерина решила поинтересоваться у племянницы, сумела ли та оживить старый компьютер, и чего бы ей хотелось на обед. Она приоткрыла дверь, вскрикнула, перехватила ртом воздух и бросилась на пол, где лежало бесчувственное тело Лизы.

– Лиза! – кричала она, тряся ее за плечи и хлопая по щекам. – Очнись! Почему ты молчишь? Открой глаза, прошу тебя!

Через пару мгновений по лицу молодой женщины прокатилась волна спазмов, ее веки дрогнули.

– Беда, тетя Катя, – прошептала она.

После чего глаза ее выкатились и налились кровью, а тело начали бить конвульсии. Катерина всем своим весом навалилась на племянницу. Голова Лизы неестественно скосилась набок и подпрыгивала словно теннисный мячик. Катерина с причитаниями и криками старалась прижимать ее к холодному дощатому полу.