Элайджа, как и Гэвин, всегда презирал любые зависимости, но так и не понял, когда сам же погряз в этой самой зависимости с ног до головы, окунулся в неё и попробовал на вкус, переплелся так крепко, что не отпускает — как ни старайся.

Эта зависимость имеет кучу шрамов на теле и душе, остра на язык и совершенна в своей неправильности.

Камски не считает, что любовь можно охарактеризовать словами. Для него мозг с его чувствами и химическими реакциями — игрушка-конструктор, кубик Рубика, который, на самом-то деле, не так и сложен, поэтому он считает, что всякая любовь имеет право на существование.

Он победил смерть — разве ему нельзя опуститься в классический грех ещё больше? Хотя погружаться в эту зависимость Элайджа привык с раннего возраста, а потом не смог выплыть наружу, утонув в собственных чувствах к родному…

На кладбище холодно.

Хоть и апрель, но Элайджа зябко ёжится, поднимая воротник пальто и кидая взгляд на две одинокие фигуры, стоящие у надгробия. Раньше Гэвин всегда приходил один, бывало с бутылкой виски, но не в этот раз. Теперь Ричард ходит за ним по пятам, не отпускает от себя ни на шаг, как тюремный надсмотрщик.

Забавно получается, что Ричард смотрит на собственную могилу с Гэвином, держа в руках букет цветов, и не может ничего ему рассказать — такова договорённость между ними, и раз в месяц Ричард пишет отчёт о своём психическом состоянии, и Камски не может не заметить негативные изменения виртуальной томографии, а тесты на социальность кричат о том, что Ричард все сильнее подвергается девиации, но не такой, как у обычных андроидов.

Когда сознание живого человека, пусть и копия, заключено в чужеродную оболочку — рано или поздно носитель начнёт сходить с ума. Разница давно достигла отметки в десять процентов расхождения с прототипом — человеком, и Элайджа боится, как бы не стало только хуже.

Но важно одно — Ричард не хочет менять место дислокации для испытаний ни под каким предлогом, только рядом с Гэвином, который не особо этому рад, и точка.

И, казалось бы, ты вернул ему Ричарда, что ещё нужно брату для счастья? Вот он стоит такой же красивый, как и в день смерти, ничуть не хуже, чем был.

Будь воля Элайджи, он бы изуродовал это красивое лицо, как когда-то китаец поиздевался над его братом, сломал бы такое любимое братом тело и разбирал бы его сознание на атомы в лаборатории.

Спокойнее, он всего лишь смотрит на него, а Гэвину от этого взгляда ещё хуже — Элайджа чувствует.

Камски и так выпустил кучу выстрелов в воздух, дабы не расшибить собственные мозги от незнания — что нужно Гэвину? Как быть дальше?

Он наблюдает, как Гэвин вздрагивает, когда Ричард-андроид обращается к нему, как трясутся его руки, как ломается голос, и Ричард тоже это видит.

И наслаждается.

Девиация этой твари, иначе ее Камски назвать не может, развилась из-за нежелания Гэвина любить это создание, потому что он — неживой. Все легко и понятно, казалось бы, оставь тогда эти попытки, но Ричард не может: из раза в раз он уверяет Элайджу, что тот полюбит этого Ричарда, андроида. А Элайдже хочется смеяться, потому что Гэвин не променяет свои светлые чувства на кусок пластика, как он говорит, пусть это и копия сознания живого человека.

Он знает своего брата намного лучше него самого.

Ричард калечит и себя, и Гэвина.

Ему нравится то, что Гэвин до сих пор страдает из-за него, что не может погасить в себе эту больную любовь, что не может жить без Ричарда под кожей, но и отдаться андроиду не может из-за любви к тому же Ричарду-человеку.

Гребаный Ричард всегда, ещё со школьной скамьи проносил в жизнь Гэвина только страдания, хочется, чтобы Гэвин это все увидел, узнал, как его водили за нос, как и самого Элайджу. Как все эти годы, что они провели вместе, Ричард изменял ему со всеми, с кем только мог, а Гэвин не замечал. Что баловался наркотиками и страдал от вспышек гнева, принимая тяжелые транквилизаторы — Гэвин не замечал и все винил себя, жалуясь брату по телефону на себя же.

«Я, — говорил Гэвин, — чувствую себя таким виноватым перед ним, он устал после работы, а я как чмо позорное докопался до него. Мы поссорились. Можно я приеду?»

И Элайджа бросал все свои дела в коттедже и приезжал за братом лично, понимая, что сам начал все это, что его брат с самого детства ожидал эту твёрдую руку, и теперь эту роль выполняет Ричард. И так хотелось встряхнуть Гэвина, открыть ему глаза на все это, но стоило увидеть его расстроенного на дорожке у дома, вся речь Элайджи относительно парня его брата испарялась.

Камски надеялся, что рано или поздно, они просто мирно разойдутся и все кончится.

Но Ричард…

Ричард просто оказался умнее всех.

Элайджа сжимает в бессилии зубы. Вот, что ты хотел, да? Победил смерть, создал непревзойдённое хитрое оружие, восстание андроидов лишь десятая часть вишенки на торте. Скопировал сознание самого жёсткого человека, которого знал, ради чего?..

Ради Гэвина.

Ради любви.

А ведь до сих пор помнит, как плакал Гэвин после похорон — на похоронах ни слезы не проронил — зато потом…

Как винил себя в его смерти, как пришлось лечить его и прикрывать на работе, подключая все возможные связи. Как пришлось стереть все упоминания о Ричарде в сети, ради безопасности всей серии РК.

И что теперь? Стой и наслаждайся, Элайджа. Созданное твоими руками существо не должно было существовать, сознание Ричарда должно было погибнуть в том вонючем туалете бара, захлёбываясь кровью. Он должен был умереть. Ты хотел, как лучше, ты хотел лишь того, чтобы Гэвин снова жил.

Он видит, как андроид тянет к нему свои руки, созданные им, будто частичка тебя касается любимого брата, и коробит, разрывает пиздец как на части. Пальцы дрожат от ненависти к этому существу; к своему другу, предложившему именно Ричарда Карра для эксперимента; ненависти к самому себе. Лишь на Гэвина злиться не получается, вот совсем.

Он кажется таким тонким, болезненным и похудевшим с их последней встречи в департаменте, когда Элайджа привёл его. Депрессия брата прогрессирует, вбирая в себя все негативное из того, что может предложить мозг в плане ментальных болезней.

А ведь Гэвин страдал не из-за Элайджи, он не виноват в чужой смерти, но он мог не возвращать, дать Гэвину жить дальше и забрать его себе после, насовсем — пусть любящего другого человека, но здорового.

Но желания ученого стояли превыше всего, и Элайджа просто упустил этот момент распада психики.

Он видит, как андроид держит Гэвина за руку, когда тот возлагает цветы на могилу, и Элайдже хочется удавиться.

Из года в год ничего не меняется.

***

Гэвину плохо, голова раскалывается, он не спит, наверное, третьи сутки. На столе куча бутылок из-под пива и забитая окурками пепельница. Он смотрит на свои руки, обожженные кончики пальцев, и не двигается. Ему кажется, что он уже умер, что вот уже смерть дышит ему в затылок, но никак не заберёт.

Все изначально пошло по пизде. Непонятно откуда взявшаяся инфа, что в такой-то день будет производиться разгрузка контрабанды на старом химическом заводе ещё тогда напрягла Гэвина, но весь департамент встал на дыбы, и они начали поспешно готовить план захвата. Рид с Ричардом попали в группу C, в обязанностях - курировать служебный вход и захватывать подозреваемых, когда те должны были покидать помещение завода.

На этой операции досталось всем, Коннор вообще лишился руки, пытаясь спасти от огня людей. Тина до сих пор в больнице с ожогами.

Гэвин смотрит на сломанную ногу и обожженные пальцы и как сейчас видит то, что по сути видеть не должен был. Ричард убил много людей, пусть они были преступниками, но… он действовал без предупреждения и стрелял сразу на поражение.

Гэвин стоит у одного из выходов с территории и слышит, как к ним бежит целая толпа. Готовит оружие, молясь всем Богам одновременно, и целится вниз, в ноги, чтобы далее обезвредить.

Ричард же просто отталкивает его к стене, закрывает собой и стреляет без остановки, пока вокруг снова не становится тихо.