Крики набатом стучат в ушах, набожная мать рыдает все громче, а потом затихает, потухшим взглядом смотря на Гэвина.

Такой взгляд страшнее всего: не злой, а именно разочарованный.

Проснувшийся от криков отец молча сжимает ее руку, но ничего не говорит. Гэвин не чувствует вины, он с надеждой смотрит на Элайджу, ждёт, что тот его защитит, как было всегда, скажет, что это просто шутка, что они перебрали и немного их не туда занесло, и вообще Гэвину давно одноклассница нравится, но Элайджа молчит. Губы жжет от поцелуев, Гэвин облизывает их и смотрит снова, но…

— Прости, мам, этого больше не повторится, — говорит Элайджа, с таким же укором смотря на младшего. — Я думаю, Гэвину стоит сменить обстановку, это поможет ему. Это…

— Отродье, — шепчет мать, и Гэвин все же дрожит под ее тяжелым взглядом. — Наркоман.

Они все втроём давят на него, а он даже не понимает, что сделал не так, ведь это старший брат — никогда не сделает ему плохо, они же просто шутили, просто сделали то, о чем бы на утро не вспоминали.

По затылку будто бьют бейсбольной битой — на Гэвина потоком падает осознание. Еле заметная ухмылка Элайджи и удовлетворение во взгляде: он знал, он специально хочет, чтобы Гэвин уехал, чтобы был под контролем, если не его, то чьим-то таким же подавляющим.

Элайджа лишь послушно кивает на все оскорбления матери в сторону Гэвина, но тот их не слышит.

Гэвину не хочется ни с кем общаться, и все то время, пока родители подыскивают ему новую школу, он молчит.

Проходит целый месяц напряжения в их доме. Элайджа поступает в свой университет — ну, кто бы сомневался — и не говорит младшему ни слова. Вот только Гэвин не идиот и может различить еле уловимые шорохи в ночи над его кроватью.

Он слышит тихие стоны и звуки влажного трения.

Он слышит запах брата: его неповторимые духи вперемешку со спермой, что тот аккуратно скрывает с руки салфеткой. Он слышит тихие стоны, изменение дыхания и чувствует обжигающий взгляд, потрошащий его внутренности.

Он слышит все это, чувствует, и выдыхает только тогда, когда брат уходит, тихо скрипнув дверью.

Гэвину должно быть плевать, его не должен охватывать жар во всем теле от ощущения, что на тебя дрочат, что тебя хотят так сильно, что не могут никому отдать, никуда отпустить. Это пугает, но не мешает Гэвину кончать в собственный кулак следом, когда Элайджа уходит к себе.

Гэвин думает, что хуже быть не может.

Как же он ошибался

Комментарий к Глава 2/16. Брат

https://pp.userapi.com/c846416/v846416860/17d3de/m_cvlm5sXpc.jpg

Отпишите хоть кто-нибудь, кто это читает. А то будто в пустоту выкладываю. c:

========== Глава 3/16. Гравитация нарушена ==========

Комментарий к Глава 3/16. Гравитация нарушена

Обязательно послушайте песню Егор Натс ft Mental Affection - убегу.

Она полностью олицетворяет эту главу.

https://pp.userapi.com/c846417/v846417860/174658/G8lOPSae_EY.jpg

так они росли, зажимали баре мизинцем, выпускали ноздрями дым

полночь заходила к ним в кухню растерянным понятым

так они посмеивались над всем, что вменяют им

так переставали казаться самим себе

чем-то сверхъестественным и святым

Что-то объяснить родителям не получается. Гэвин решает, что нужно с Элайджей все же поговорить, потому что этот пиздец, что произошёл с ним — из-за него, вся эта кутерьма началась из-за старшего и только старший может решить эти проблемы.

Гэвин не может соорудить ни одной толковой мысли в гудящей голове, поэтому с несвойственной ему тщательностью готовится, выстраивая разговор в четкой последовательности, чтобы уж, наверняка. Он решает все сделать после дня рождения отца, спустя ещё неделю молчанки и тихих встреч по ночам. Ему немного не по себе, но лучше решить все сейчас и, возможно, остаться дома, чем уезжать непонятно куда на несколько лет.

У Гэвина тут все: друзья, знакомые, школа. Ему не хочется все это бросать, поэтому он с уверенностью намерен отстоять своё право голоса.

Только вся уверенность медленно, но верно покидает Гэвина прямо перед темно-коричневой дверью старшего брата.

Старший скомкано улыбается, когда Гэвин заходит в его комнату впервые за месяц, и взглядом указывает на кровать. Эта улыбка то ли предостережение, что садись, Гэвин, иначе хуже будет, то ли намёк. На кровать Гэвину не хочется, если честно.

У него и так краш по старшему брату, переосмысление собственной сексуальности, полный треш в голове, а тут ещё и на кровать.

— Может, поговорим? Обсудим все, что произошло? — осторожно начинает Гэвин, присаживаясь на самый край аккуратно застеленной двуспалки.

Педантичность в комнате пугает, все лежит на полках так аккуратно, будто эти вещи только-только сюда поставили. Вокруг ни единой пылинки, даже в воздухе не витает совершенно ничего. Стерильно, как в лаборатории, только дверь в мастерскую немного приоткрыта, выдавая наружу красивое, напоминающее Северное, сияние, лишь могильный холод этой комнаты никогда не даст Гэвину войти туда.

Он не знает, чем занимается брат, но это точно что-то важное и значимое для человечества — по-другому быть не может.

Элайджа по-птичьи наклоняет голову на бок и снова странно улыбается, словно читая мысли брата. Он облокачивается на стул совершенно расслабленно, будто им не предстоит тяжелый морально разговор, а Гэвину будто снова семь лет и он спрашивает нечто глупое и детское.

— А что произошло? Мать хочет, чтобы ты получил хорошее образование, тебя бы и так туда отправили. Это отличная школа, я бы сам в ней хотел учиться.

«Тогда хули не учился, гавнюк», — мысленно ругается младший Рид, чтобы не сорваться и не заорать на брата вслух.

— Слушай, я… то, что произошло, ты думаешь, это норм? В смысле… — Гэвину хочется ударить самого себя за такое красноречие.

Элайджа вертит в руках телефон, даже не поднимет голову, пока Гэвин насилует собственный мозг, чтобы выдать все свои мысли. Но брат молчит, поэтому Элайджа трёт переносицу и складывает руки на груди.

— Да какого, собственно, хуя ты решил, что твоё слово хоть что-то сможет изменить? Приперся сюда, думал, я помогу тебе? — Элайджа уже не улыбается и у него взгляд не доброго старшего брата, как привык Гэвин.

— Что…

Гэвин не понимает, он ошарашен настолько, что даже его не закрывающийся рот не может издать ни одного членораздельного звука. Элайджа никогда не повышал на него голос, никогда не матерился на него, никогда не вёл себя так.

— Ой, не делай такое ужасное выражение лица, малой. Родители давно хотели отправить тебя подальше. То, что вышло у нас в тот вечер, не имеет к этому никакого отношения. Так совпало. Судьба, шаришь? Просто забудь и живи дальше, будто ничего не было.

— Но… — у Гэвина вся его заготовленная речь идёт крахом. — Ничего, значит, будто и не было?

Он думал, что его выслушают, они извинятся друг перед другом, а затем пойдут к родителям и Элайджа встанет на его сторону. Гэвин в своей голове так красиво все это себе представил, что теперь, в реальности, он буквально выпадает из пространства на несколько минут.

Элайджа подходит ближе, упираясь своими ногами в голые коленки младшего. Гэвин такой расстроенный, просто разбитый на части перед ним, кажется, ещё немного надави, и на щеках парня появятся совсем детские слезы от обиды. Он падает на брата, прижимая его к себе на кровати. Гэвин даже не ерзает, он просто смотрит в потолок, не ощущая тяжести и жара чужого тела.

— Я буду чертовски по тебе скучать, — шепчет Элайджа в ключицу Гэвина и нежно ее кусает, когда брат все-таки вздрагивает под ним. — Но так будет лучше.

«А я нет», — хочет ответить Гэвин, но чувствует, как дрожит его тело от удовольствия, как его заполняет запахом старшего, как он расслабляется в чужих объятьях, и он точно знает, что будет скучать по брату, а не по той девочке с потока, что ему так нравилась. Но лучше от этого точно никому не будет.

***

Весь оставшийся месяц до учебы они оба делают вид, что не происходит ничего из ряда вон выходящего. Элайджи почти нет дома, а по ночам он больше не приходит, что настраивает Гэвина на то, что ему вообще все это привиделось из-за пережитого стресса и ссоры с родителями.