– Ну что, заморыши, какие будут предложения, как будем исправлять ситуацию? – начал Танк, устрашающе рыча мне в затылок. Мы же при этом находились уже лицом к стенке, как шкодливые котята.
– Так, так, значит, стихи читать мы отказываемся, поддерживать правильную беседу – тоже, – продолжил Бита, заломив при этом одну руку Меира, чтобы тот испытал побольше боли и сломался. – Значит, ты, кучерявый жидяра, организуешь нам поляну, и не да-а-ай Бог она нам не понравится, – он дико заржал и в подтверждение своих слов еще раз прошелся по его почкам. – Понял, ты меня понял?!
В коридоре раздался шум от сапог и женские возгласы, которым я, будучи в сильнейшем оцепенении, не придал значения, но краем глаза заметил, что Меир при этом как будто ожил и, переведя дыхание, выпалил то, от чего у меня помутнело в глазах:
– Я думаю, ты сгоняешь на ржавом Т-34 нам с дедком за пивом и мы обо всем забудем… ну, по крайней мере постараемся.
Тех огненных глаз за моей спиной я не видел, но смею полагать по их свирепому реву, что они у них в ту же секунду покраснели, как у взбешенных быков. В тот момент у меня были все основания полагать, что Меиру настолько сильно настучали по голове, что она уже просто была лишена разума и больше не могла рассудительно оценивать обстановку. Когда же я приготовился к самому худшему и закрыл глаза, предвкушая ту боль, которая эхом разойдется по всему моему телу, в комнату ворвался патруль.
Будучи еще в коридоре, вооруженные солдаты слышали тот разгневанный вопль, спровоцированный этим щупленьким парнем, посему без малейшей доли сомнения, вбежав в комнату, посыпались удары прикладов, заставившие наших обидчиков съежиться на полу, кривясь от боли.
Когда мы смогли отдышаться и более-менее прийти в себя, оба верзилы стояли уже возле стены, держа руки за головой, точь-в-точь напоминая нас всего пять минут назад. Тогда-то я и смог оценить весь тот холодный расчет Меира, оценившего ситуацию и таким наглым образом подтолкнувшего этих верзил на получение более крепких тумаков, но и этого ему было мало, и когда один из громил обернулся и произнес:
– Ты же понимаешь, жиденок, что мы теперь с тебя не слезем? Мы узнаем, где ты живешь, и из-под земли тебя достанем.
– На следопыта ты явно не похож, – улыбнувшись, ответил Меир, после чего его лицо изменилось на улыбчивую дразнящую гримасу, – а похож скорее на тупого бычару, который как залезть на корову не сможет додуматься…
Детина после этого просто взревел и рванулся в нашу сторону, но тут же получил еще один удар по ногам, а затем прикладом в спину, после чего рухнул на пол прямо к ногам Меира. В свою очередь тот, взяв свою полумокрую куртку, даже не задумываясь над тем, чтобы обогнуть его и выйти из комнаты, наступил ему на спину и спокойной походкой направился в уборную, чтобы умыться. Военных это лишь позабавило, и они не отреагировали на его очередную провокацию. Танк, наблюдавший за этим стоя, бил кулаками в стену, проклиная нас и грозясь самой кровавой местью, но повторить попытку своего товарища так и не решился. Мне не хотелось находиться здесь больше ни минуты, и, осторожно переступив через верзилу, я направился вслед за Меиром обратно в комнату.
Вся эта ситуация крайне потешила моего нового собеседника, после чего появилась улыбка и у меня. Разговорившись со своим новым товарищем, я убедился в том, что этот человек довольно интересный и начитанный, с высоким интеллектуальным развитием и ясным умом, что в настоящее время мне встречалось очень редко. Мы общались довольно долго, перебирая возможные события произошедшего снаружи и обдумывая, как избежать очередных стычек, если наше пребывание здесь затянется.
Как бы там ни было, мы решили держаться вместе и дождаться утра, чтобы узнать хоть какие-нибудь новости снаружи, после чего Меир извинился, объяснив, что очень устал и хочет немного отдохнуть.
У меня же сна не было ни в одном глазу, и, немного помяв свежие простыни, я решил прогуляться. По большому счету меня все же пугала перспектива быть пойманным этими двумя быками, и чтобы этого не случилось, я решил разузнать, предусмотрен ли здесь хоть какой-нибудь изолятор. Идя по коридору, мне встречались все новые прибывшие, спешившие занять свои комнаты и укрыться сухим одеялом. Когда я все же добрался до комендантской группы, мне сразу стало понятно, что моя перспектива узнать хоть какую-то информацию крайне мала, потому как возле каждого военного инструктора была многочисленная толпа таких же, как и я.
Простояв около десяти минут, я развернулся и уже собирался уходить, когда услышал пробившийся из толпы звук щенячьего поскуливания. Тут же я обернулся, после чего мое лицо кардинально изменилось и наполнилось радостью, потому как в самой гуще толпы я разглядел знакомое лицо спорящего о чем-то с одним из военных. На его плече висел какой-то полуживой мужчина, еле стоявший на ногах, а под курткой ютились замерзшие щенята. Когда я подошел поближе, то уловил, как военный, с которым он спорил, пояснял ему, что лазарет переполнен, а со щенками они не могут выделить ему место. Я тут же включился в разговор, всячески стараясь помочь и, как бы там ни было, разрешить ситуацию. Старослужащий мужчина в годах стоял до последнего, уверяя нас, что у него свои приказы и он, даже если бы хотел, не может их нарушить. Добиться своего мне все же удалось, когда мне повстречался один из отцов моих учеников, занимающий здесь не последнюю должность. Выслушав меня, последний махнул рукой, дав добро на то, чтобы они временно пожили в нашей освободившейся комнате, посетовав на нехватку времени и создавшуюся суматоху в настоящее время.
Нам пришлось потратить почти все наши силы на то, чтобы дотащить того бедолагу, который каким-то образом оказался с Ником, спустив его по четырем лестницам и протащив по длиннющему коридору. Весил он не менее центнера, что не могло не сказаться на моем больном колене, но выбора у нас не было, и я терпел боль до самой двери. Разместив его на кровати и сняв всю мокрую одежду, мы еще больше убедились в тяжести его плачевного состояния, ибо большая часть его тела была посиневшей, с преобладанием многочисленных гематом и травм. Все же, проведя первичный осмотр, мы убедились в том, что переломов у него нет, хотя и не исключали внутренние повреждения, которые со временем могут проявиться, усугубив его и так невзрачное положение. Когда же мы закончили его укладывать, сделав все, что было в наших силах, я с нетерпением принялся расспрашивать Ника о том, как ему, вопреки всему, удалось добраться до бункера, да еще и с такой непосильной ношей, от которой бы отказался почти каждый, желающий спасти свою шкуру. Из этой любопытнейшей и не менее захватывающей беседы мне удалось узнать о том, как он спас щенков и залез в чужой дом, как потом на моторной лодке отправился вслед за нами, и о том, как на пути рядом с ним прямо с неба упал этот человек, которого ему не без труда удалось спасти и вытащить из воды, уносящей тело вниз по течению. После чего их подобрала уже на выезде из города, наверно, последняя спасательная машина. Я также в свою очередь поделился всеми теми неприятностями, посетившими и нас по прибытии сюда. Наговорившись так, словно мы уже давно были друзьями, мы решили закончить этот день, потому как сил уже не было даже на разговоры.
Я улегся на нижнем ярусе, и понемногу глаза мои начали закрываться. Еще несколько раз в полудреме я просыпался из-за того, что тот парень периодически стонал от боли, но потом все же усталость взяла верх и я погрузился в глубокий сон. Впервые за долгие годы мне приснилась моя жена. Она была в цветном сарафане, с длинными заплетенными косичками и выглядела еще даже лучше и моложе, чем в последние годы, когда я ее запомнил. Мы сидели с ней на крыше одного из домов незнакомого мне города, а рядом с нами на расстоянии руки проплывали облака. Там на крыше нас было только двое, и казалось, что мы разговаривали обо всем, как будто только познакомились, и внутри нас взрывались атомные бомбы, переполняя наши чувства оттого, что мы нашли друг друга. Затем улыбка на ее глазах исчезла, а взгляд устремился вдаль. Взглянув в ту сторону, я увидел, как город погружается в темную воду, больше похожую на какую-то густую слизь. Когда же я повернулся обратно, вся моя жена была покрыта ею с головы до ног.
