Перед глазами вспыхнул обрывок сегодняшнего сна и в кабинете мгновенно стало холодно. Я прокручивала его снова и снова, не зная, зачем. Мне отчётливо казалось, что я знаю того человека с глазами цвета льда, но не могла понять и вспомнить, откуда и почему он мне так знаком. Будто во взрослой жизни видишь человека, которого встречал в детстве, и он врезается в память, но вспомнить, кто он, не получается.

После обеда позвонила мама, предложила поужинать вместе, но я, сославшись на ворох дел, отказалась. Я ждала хоть какой-то весточки от Кларка, чтобы понять, что делать дальше. Конечно, без его разрешения статью я писать бы не стала, но информация мне нужна была для другого.

Когда восемь месяцев назад пропал мой младший брат, полиция ничего не смогла сделать. Они не нашли ни одного следа. Мать обвиняла меня в том, что я не могла быть рядом, чтобы защитить Кита, что я жила своей жизнью вместо того, чтобы заботиться о младшем братишке. С тех пор мы почти не общаемся. Я пыталась наладить с ней отношения, но видно, она никак не может простить мне свои надуманные обиды, как, впрочем, и я не могу простить ей ни этих обвинений, ни своего детства. В какой-то момент я решила: чем пытаться заново собрать разрушенное, проще забыть и продолжить идти дальше. Иногда мама звонит и пишет, но редко это бывает просто так. Можно было бы списать все на стресс, депрессию и страх, но тогда пришлось бы думать, что мама совершенно не способна справляться со своими эмоциями, а думать так о своей матери ещё тяжелее, чем просто попытаться абстрагироваться и жить своей жизнью.

Стук в дверь вывел меня из размышлений, это была Ника.

– Есть какие-нибудь новости? – Спросила я в надежде, что что-то выяснилось, и это что-то будет хорошим.

Но Ника только отрицательно покачала головой, села на стул напротив и серьёзно посмотрела на меня.

– Ты думаешь о брате, так ведь? Думаешь, это все как-то связано?

– Думаю, да. Вопрос только в том, почему это никак не желает связывать полиция. Я знаю, что затем исчезновения начались только спустя четыре месяца, но все же… – я опустила лицо на ладони и, стараясь не смотреть на коллегу, погрузилась в омут мыслей.

– Лекс, если ты правда думаешь, что это связано, ты должна сама об этом заявить, а не ждать, когда они додумаются.

– А ты как считаешь?

Девушка немного помолчала и пожала плечами.

– Все сложно. Они могут посчитать, что ты просто ищешь связь там, где её нет. Но я тебе верю, мне кажется, ты права, – она встала и направилась к выходу. – Если что-то понадобится – скажи.

Не могу сказать, что страдаю психическими расстройствами, но путь домой оказался не из лёгких. Мне все время казалось, что кто-то за мной наблюдает. Дурацкий сон никак не выходил из головы, хотя, конечно, это полный бред. Просто день сегодня не из лучших. Кларк так и не появился на работе, а на мои звонки не ответил, поэтому я стала беспокоиться ещё больше. Я бесконечно прокручивала в голове одну мысль, которая нравилась мне все меньше и меньше. Позвонить матери и сказать, что передумала насчёт ужина.

На светофоре по дороге пробежала рыжая кошка и я почему-то решила, что это знак. Достала телефон и, все же, позвонила.

– Лекси? Все в порядке? – она явно была удивлена.

– Да, я просто успела все сделать на работе в срок, так что вечер освободился. У тебя не появилось других планов?

– Нет, я бы поужинала дома в гордом одиночестве, – ох уж этот её обидчивый и одновременно горделивый тон.

– Предлагаю пойти в кафе. Адрес скину.

Через пятнадцать минут я была на месте и думала, правильно ли поступаю. Мы не общались с мамой нормально с того самого дня. Кит был для неё светом в окошке, меня она никогда так не любила. Я пыталась морально подготовиться к встрече, хотя понимала, что любая моя подготовка рухнет как песочный замок перед гнетом материнской ненависти и шквалом обвинений. Я должна была сидеть дома и следить за братом, а не строить карьеру в издательстве.

Кафе представляло собой небольшое уютное помещение в стиле старой Европы. Маленькие круглые столики с коваными ножками расположены в хаотичном порядке, так как за полчаса до моего прихода здесь заканчивалось мероприятие. Сотрудники приводили зал в порядок, расставляя чёрные изящные стулья, по четыре вокруг каждого столика. Большие панорамные окна с одной стороны заведения выходили на главную дорогу, невдалеке виднелось стильное здание издательства. На другой стене была изображена старая европейская мощёная улочка, вдоль которой светили фонари. Такие же фонари, как и на изображении, стояли в самом зале возле нескольких столиков и в самых темных уголках. Вся атмосфера этого места излучала тепло, спокойствие и уют. Конечно, дело было не только в стиле заведения, но и в людях, что здесь работали. Молодой хозяин делал большую ставку на обслуживание и не прогадал – приветливые сотрудники так умели расположить к себе, что хотелось возвращаться не только за атмосферой и качественной едой, но и к людям, которые здесь работают.

Когда мать вошла в кафе, я была уже не просто подготовленная к разговору, но взвинченная до предела. Коралин была как всегда безупречна: лёгкий дневной макияж, красное элегантное платье, чёрные лакированные туфли и чёрная сумка. Весь её облик, несмотря на тёплый оттенок платья и макияжа, источал холод и надменность. Замыкал впечатление её парфюм: горьковато-холодный аромат свежей полыни. Её любимый запах, который я никогда не понимала. Я всегда считала, что ей не хватает женственности в характере, и аромат подчёркивал этот, как мне кажется, недостаток.

– Здравствуй, Алексия.

– Привет, мам.

Она села напротив меня и окинула взглядом место.

– Симпатичное кафе. Мне нравится.

Мы заказали по чашке латте, курицу в кисло-сладком соусе, салат и два чизкейка. Я не знала, с чего начать разговор, и мама ощутила мою нерешительность и спросила первой:

– Как дела на работе?

– Новостей много, поэтому скучать не приходится.

– А ты не хочешь перейти в крупный популярный журнал? Это более престижно и…

– Мама! – Перебила я. – Мне нравится место, где я работаю. И больше не собираюсь это обсуждать.

– Но ты ведь хороший журналист, Алексия. Я думаю, тебя в любом престижном и дорогом издании заберут с руками и ногами, – мама отпила глоток кофе. – Превосходный латте.

– Мне не нужно престижное издание, где каждый грызётся друг с другом ради получения места под солнцем. Или того хуже – спит с редактором ради повышения.

Кора удивлённо приподняла бровь, но ничего не ответила. Она медленно ела курицу и о чём-то думала. Наконец, прожевав кусочек, она снова задала вопрос:

– А как на личном фронте?

– Так уже никто не спрашивает, – я закатила глаза.

– Я спрашиваю, – раздражённо отреагировала мама.

– У меня есть кошка, – ответила я после короткой паузы. – За ней ухода столько же, сколько и за мужчиной.

Мама обречённо вздохнула, а я подумала, что даже если бы у меня кто-то был, она узнала бы об этом последняя. Да и нет у меня никого тоже из-за неё. Тут все очень закономерно. Всех, с кем я когда-либо встречалась, она считала недостойными отбросами и делала все, чтобы разрушить мои отношения.

– Мам, – я набралась смелости узнать то, ради чего я приняла её предложение ужина. – Ты наверняка слышала по новостям, что все не спокойно.

Кора заметно напрягалась, но не подала виду, что нервничает. Как и я.

– Что ты имеешь в виду?

– В городе уже четыре месяца пропадают дети. Мне удалось подобраться поближе к одному из последних таких дел. О нем ещё не писали в газетах, информация строго конфиденциальна, но есть шанс разузнать все получше, поэтому я должна спросить… – я немного помедлила, наблюдая за реакцией Коры, но она продолжала спокойно отрезать маленькие кусочки от курицы. – Я не знаю точно, что произошло. Но ты должна помнить. Расскажи мне, что ты помнишь.