— И как же ты желаешь ублажить меня? — самрадж более не гневался, он возжаждал получить наслаждение.

— Я могу сделать для вас абсолютно всё, ибо принадлежу вам и сердцем, и телом! — воскликнул юноша, заведомо зная, что царь теперь не сумеет избежать его любовных сетей.

Так оно и вышло. Царь снял промокшие дхоти и слегка влажную накидку, позволяя Чандрагупте сделать то, что тот обещал. И Чандрагупта, низко склонившись меж бёдер царя, обхватил самраджа и ладонью, и губами, вбирая в рот самое сладкое угощение на свете, чтобы удовлетворить своего господина, к которому он так давно испытывал неутолимое влечение».

— Чтоб тебя, Шипра! Сделала из меня бхут знает кого… Коварного соблазнителя какого-то, — утирая пот со лба, бормотал Чандрагупта, скрипя заточенным павлиньим пером по пергаменту. — И вообще — я так сгорю, будто хлопковый фитиль масляной лампады, раньше, чем перепишу эту сказку до конца, — он застонал, мужественно борясь с неудержимым желанием дотронуться до себя. — И это ведь только начало… Как же мне переписывать отрывок о том, как распалённый моими ласками и взглядами самрадж лишает меня невинности, поставив на четвереньки посреди остатков нашего с ним обеда, а затем привязав верёвкой к дереву и облив вином? А как выдержать отрывок про то, как меня голым усаживают одновременно на спину коня и на царский лингам и заставляют скакать вдоль берега реки, куда конь пожелает?! Нет, мне этого не вынести.

— Чего не вынести? — услышал Чандрагупта громкий вопрос за своей спиной и невольно подскочил, будто скорпионом ужаленный.

— Самрадж?! — испуганно вскричал юноша, роняя пергамент с недописанной сказкой и черновик, с которого велась запись набело, расплёскивая по столу и по полу разбавленный водой толчёный уголь. — Что вы тут делаете? Ещё не вечер!

— Проведать тебя решил, — царь стоял посреди комнаты, заложив руки за спину и сосредоточенно разглядывая насмерть перепуганного Чандрагупту. — А что здесь происходит?

— Н-ничего, — заикаясь, пробормотал юноша. — С-совсем н-ничего.

Решительно отодвинув юношу в сторону, Дхана Нанд подошёл к столу и заглянул под него. Поднял оба пергамента и с интересом придвинул их один к другому, сличая содержимое на предмет сходства и отличий. Один из листов был заполнен аккуратным, ровным почерком Шипры. В той истории, по устоявшейся традиции весьма непристойной, речь шла о безымянном царе и безымянном слуге, которые уединились в лесу, чтобы впервые познать запретную страсть. В пергаменте, заляпанном пятнами сажи, исписанном довольно криво, речь шла уже не о безымянных персонажах, а о вполне конкретных — коварном телохранителе Чандрагупте и царе Дхана Нанде, соблазнённом слугой на природе. Судя по сюжету сказки, эти два означенных героя потеряли разом стыд, совесть и послали к бхутам все границы приличий.

Дочитав до эпизода с конём, на чьей спине случилось финальное непотребство, царь только крякнул и изрёк «мда». Он положил пергаменты на стол и поднял глаза на своего слугу, который уже успел тысячу раз умереть от ужаса и снова от того же ужаса тысячу и один раз воскреснуть.

— Смотрю, творческий процесс в разгаре? — спросил самрадж, кивком указывая на восставшее естество Чандрагупты, заметное даже невооружённым глазом сквозь слои ткани. — Как вижу, сказки Шипры не оставили тебя равнодушным?

Чандра не знал, куда девать глаза от стыда.

— П-простите, самрадж, — сказал он на всякий случай, хотя понимал: теперь конец, пощады не будет. — Я сожгу эти пергаменты. Больше вы их не увидите! И я никогда больше не стану писать такое.

— Ну зачем же сжигать? Возможно, я хочу их видеть. Точнее, слышать.

Чандра с неверием воззрился на своего царя.

— Вы хотите, чтобы я прочёл? — слабым шёпотом переспросил он.

— Хочу.

Дхана Нанд подошёл к постели и уселся на неё. Долго смотрел на Чандрагупту, потом хлопнул ладонью по свободному месту рядом с собой.

— Давай, устраивайся. Бери свои чёрные от сажи пергаменты и читай до конца и с выражением. Наконец, я понял, зачем ты дарил Шипре браслеты… Ладно, женитьба на Рамье отменяется. Дурдхаре как-нибудь потом всё объясню. Пусть хоть убьёт меня, уже неважно… А в конюшню мы с тобой непременно сходим, но с совершенно другой целью. Там сено мягкое и душистое. Ни разу не пробовал делать это на сене, веришь ли?

— Простите, самрадж, о чём вы? — не понял Чандрагупта. — Какая ещё конюшня и сено?

— Так, ерунда. Хотел лишь сказать: такая дорогая сказка не должна пропасть в огне. Более того, раз эта история про нас, всё, что ты прочтёшь, мы сделаем наяву. В лесу или прямо здесь — без разницы. Если, конечно, у тебя появится желание и хватит смелости, — глаза Чандры становились всё шире и шире, пока он слушал царя. — Извини, что так долго мучил тебя, притворяясь, будто мне нет до тебя дела. Я всё понял ещё в первую ночь, но хотел удостовериться, что я для тебя — не мимолётное увлечение. Не просто спящий царь, чей лингам можно трогать украдкой забавы ради. Я хотел посмотреть, на что ты готов, лишь бы добиться взаимности. И я увидел. И мне, — он указал пальцем на испещрённые кривым почерком пергаменты, — понравилось, — добавил Дхана Нанд, но конец фразы даже он сам не смог расслышать.

Слова потонули в счастливом крике, с которым Чандрагупта бросился вперёд и, уже совсем без страха усевшись к царю на колени, приник губами к его губам, даря неумелый, но при этом невообразимо горячий поцелуй.

30.12.2019г.