— Хочешь браслеты? — в лоб спросил у девушки Чандрагупта и вытащил подарок Дурдхары из-под накидки. — Совсем новенькие!

— Ух ты! — алчность, мелькнувшая в глазах Шипры, дала понять Чандрагупте, что дело пойдёт на лад. — Какая красота. А что я должна сделать?

— Написать сказку вроде тех, что ты обычно сочиняешь. На сей раз про меня и самраджа Дхана Нанда.

Улыбка Шипры увяла.

— Нет, — она отвернулась, поджав губы. — Не буду. Даже ради браслетов.

Чандрагупта умоляюще смотрел на девушку.

— Я восемь дней эти браслеты у Дурдхары выторговывал, притворяясь покорным и влюблённым, чуть с ума не сошёл, — жалобно добавил он. — Почему ты отказываешься?

— Да потому! — рассерженно закричала девушка. — Я скоро окончательно запутаюсь с вами всеми и огребу плёткой от матери! Брату подавай любовные истории про него и Дурдхару, Дурдхаре — непристойные истории про самраджа и Селевка или про непотребства между царями и слугами. Аматье надо про то, как он взял Муру силой, Муре — про то, как её силой взял самрадж, а она его потом тоже… оседлала. Самраджу надо про всех и много, но он предупредил меня: если увидит хоть в одной истории тебя — не сносить мне головы! Так что прости, не могу. Уходи, Чандра. Не искушай.

Безмерно удивившись таким откровениям, Чандрагупта не удержался и снова попробовал уговорить девушку, чем ещё сильнее разозлил Шипру.

— Нет, нет и нет! — припечатала она. — Пора остановиться. С тех пор, как самрадж узнал про мои тайные пергаменты и рассказал о них Ракшасу, а тот проболтался Муре, моя жизнь стала чернее ночи. Каждый день я должна писать новую историю. Хуже того — не одну! С меня эти непристойные сказки трясут, как плоды с мангового дерева. Слава Махадэву, мама ничего об этом кошмаре не знает, иначе давно убила бы меня! Она думает, у неё дочка скромная, невинная, а я… Мне так стыдно, — Шипра внезапно расплакалась.

— Ну, ладно… Ты это… Не переживай, — неловко попытался утешить её Чандрагупта. — У тебя, знаешь ли, хорошо получается.

— Правда?! — обрадовалась девушка. — А много ты прочёл?

— Достаточно. Самрадж каждый вечер притаскивает в мою комнату целую стопу твоих пергаментов и заставляет его развлекать. А там штук двадцать историй, если не больше. Пока не прочту, он не засыпает. И всё-таки не сердись, скажи: почему он потребовал от тебя, чтобы ты меня в этих сказках не упоминала?

— Да не объяснял он. Просто приказал — и всё, — вздохнула Шипра. — Как будто ты его не знаешь!

— А вообще как это у тебя началось? — сочувственно спросил Чандрагупта.

— Как? Случайно влипла. Всего разок Дурдхаре сказку собственного сочинения на ночь рассказала… Ну, были там фантазии всякие. Я и не утерпела, поделилась с лучшей подругой. Какую же глупость я совершила!

— А про кого в той первой истории было? — заинтересовался Чандра.

— Про Сикандара и махараджа Пора, — покраснела Шипра. — Как они… Ну, ты понимаешь… Сражались-сражались, а потом… Сделали всё остальное на глазах у всех, улегшись в пыль на поле боя меж враждующих армий. Битва прекратилась по той причине, что воины Сикандара и Пора испугались случайно затоптать охваченных благословением Камадэва царей. Собственно, это была моя версия того, почему Сикандар не тронул Пора да ещё вернул ему земли.

Шипра, устыдившись, умолкла.

— Ну ты даёшь! — присвистнул Чандрагупта. — Вот это фантазия!

— Дурдхара так же сказала, но у неё прямо глаза после той ночи загорелись. «Ты, — говорит, — про каждого такое сочинить могла бы?» Я по наивности своей ответила: «Наверное». «Тогда сочини про моего брата и Селевка, — сказала Дурдхара, — и не просто сочини, а запиши, чтобы я перечитывать могла». Вот так я и пропала. Дурдхара потом, вдохновившись, много своего написала, но держит под замком и даже мне не показывает. Вредная! А идеи, между прочим, я ей подавала.

— Теперь мне помоги! — пылко воскликнул Чандрагупта. — Я же сам не смогу так здорово написать! А у тебя опыт большой… А мне история позарез нужна! Я самраджу никогда не признаюсь, что это ты, — он заискивающе заглянул в лицо Шипре. — Пожалуйста.

— Ладно, — Шипра махнула рукой. — Я вот что сделаю: напишу историю, не указав имён. А ты потом, если захочется, можешь имена подставить любые, переписав историю на другой пергамент своей рукой. Тогда самрадж ни в чём меня не обвинит, а ты получишь желаемое.

Чандра протянул Шипре браслеты Дурдхары, и служанка пообещала, что в течение двух дней принесёт готовую историю. Воодушевлённый Чандрагупта, ощутив прилив сил, побежал дальше выполнять поручения принцессы, не догадываясь, какие страшные трудности из-за подаренных украшений нависли над его многострадальной головой.

***

— Этот проклятый Чандрагупта — обманщик и подлец! — рыдала на коленях у брата Дурдхара спустя два дня. — Сказал, что будет любоваться ими по ночам, тайком от всех, прижимать к сердцу, а сам… Подарил Шипре! Я узнала свои браслеты, увидев их на руках служанки! Предатель, неужели он влюбился в неё, а не в меня?! — Дурдхара отчаянно лупила кулачком по мягкому сиденью, на котором устроился Дхана Нанд.

Выражение лица самраджа не предвещало ничего хорошего. Он дрожащей рукой гладил плачущую сестру по волосам, а внутри весь кипел от гнева.

«Что сделать с проклятым мальчишкой? — проносилось в голове. — Выпороть? Выгнать из дворца? — но тут же губы Дхана Нанда искривились злорадной улыбкой. — Знаю, что я с ним сделаю: разжалую в конюхи и женю на Рамье. Посмотрим, как этот изменник и лжец запоёт!»

Успокоив сестру обещанием непременно наказать Чандрагупту, царь, не дожидаясь вечера, отправился в его комнату, но неведомо было могучему самраджу, чем закончится его незапланированная встреча с телохранителем сестры.

***

«В тот солнечный день самрадж Дхана Нанд решил отправиться в лес на прогулку, но он не взял с собой никого из слуг, кроме Чандрагупты. Царь очень устал от шумных празднеств, от толпы придворных, ходящих по пятам. Устал даже от аматьи Ракшаса. Впервые он уехал верхом в сопровождении одного слуги, приторочив к седлу мешок с едой и сосуд с вином. Найдя подходящую поляну под кронами деревьев, самрадж потребовал от Чандрагупты приготовить ему место для отдыха: постелить на землю ткань, разместить на ней мягкие подушки и разложить на банановых листьях еду, взятую из дворца. Чандрагупта выполнил все пожелания своего царя. Но самрадж не мог и подумать, что рядом с этим коварным слугой он не в безопасности. Дхана Нанд не знал, что Чандрагупта с того момента, как попал во дворец, положил на самраджа глаз и решил совратить, как только представится возможность.

Выглядел тот Чандрагупта невинным, неискушённым, чистым юношей, поэтому царю и в голову не могло прийти, какие развратные планы зреют в его голове. Стоило Дхана Нанду усесться на покрывало и приступить к еде, как Чандрагупта, улучив удобный момент, сделал вид, будто случайно выплеснул из сосуда вино. Часть вина пролилась на его собственные колени, а часть — на живот и бёдра царя.

— О, мой повелитель! Простите мою неловкость, позвольте вытереть вас! — запричитал Чандрагупта, стягивая с себя накидку и начиная ею торопливо промокать намоченные царские дхоти.

Вытирая царя, Чандрагупта нарочно прикусывал свои яркие розовые губы и облизывал их языком, чтобы выглядеть соблазнительнее, при этом поднимал вверх тёмно-карие бархатные глаза, разглядывая самраджа томно, с поволокой. Потерявшись в омуте бесстыжих глаз, царь не заметил, как случилось остальное. Чандрагупта крепко прижал руку к промежности царя, будто мимоходом лаская его лингам сквозь мокрую ткань, и прежде чем Дхана Нанд сообразил, что с ним творят, он ощутил неодолимый прилив плотского желания.

— Что ты делаешь, недостойный?! — прорычал царь, гневаясь на слугу, хитростью заставившего его испытать вожделение. — Как ты посмел дотронуться до того, что не принадлежит тебе?!

— Но разве мой царь не щедр и не может подарить простому слуге даже не принадлежащее ему? — задал коварный юноша встречный вопрос. — И разве слуге запрещено ублажить царя? Тем более, в лесу, кроме нас, никого нет, и никто об этом не узнает.