Дочитав, Чандрагупта выдохнул так, словно втащил в гору воз с тяжеленными камнями.
— Неинтересно, — скроив кислое лицо, пробормотал Дхана Нанд. — Ничего оригинального. Поищи-ка лучше историю про то, как Муру связали, заткнули рот её же драгоценностями и подарили ей любовь одновременно Селевк, Джагат Джала и Дургам Джала! Вот это я понимаю — сказка. Или да, ещё есть неплохая история про то, как Мура, унижаясь, валялась у меня в ногах, умоляя сделать её царской наложницей, а я, потеряв терпение, грубо овладел ею прямо на ступеньках трона в сабхе, пока Бхадрасал стоял и смотрел на нас, а затем я выпроводил Муру вон из столицы, отправив жить в ашрам. Или нет… стой! — Дхана Нанд вдруг подскочил на месте, выхватил из рук Чандрагупты пергаменты и начал торопливо их листать. — Где это? О, нашёл! Селевк с Ракшасом в постели Амбхираджа! Неподражаемо написано! С очень крепкими, цветистыми выражениями. Такими словами только пишачей и бхутов пугать. Давай, начинай читать с реплики: « — Твои пальцы, ублажающие меня до горячих спазмов, до помутнения рассудка, желанны мне, — простонал Амбхирадж, сдаваясь на милость победителя…»
— Пощадите, самрадж! — взмолился Чандрагупта, чувствуя, как при одном упоминании пальцев и «горячего», ему снова стало тяжело. — Не мучайте меня!
— Предпочитаешь казнь? — прищурился царь.
— Нет…
— Читай.
Пытка сказками продолжалась. Чандрагупта, мысленно рыдая, прочёл историю про Амбхираджа, затем про Муру и Джагат Джалу… Он уже почти надеялся, что после рассказа о неких Дахаке и Нишумбхе, по очереди лишивших невинности неизвестного ему Мартанда из Параспуры, заманив того в конюшню, царь устанет и позволит ему отдохнуть, но Дхана Нанд и не думал успокаиваться. Его глаза радостно блестели, когда он увидел следующий пергамент, украшенный в уголке маленькой красной ленточкой.
— Она всё-таки это написала! — царь счастливо рассмеялся, потирая руки. — Молодец, Шипра!
— Что Шипра написала? — опасливо покосился на самраджа Чандрагупта. После всего прочитанного ему уже океан был по колено.
— А вот почитай и узнаешь. Думаю, тебе это понравится больше, чем всё остальное.
Чандрагупта развернул предложенный ему пергамент и, трепеща от ужаса, прочёл: «Горячий язычок Дурдхары умело и скоро вылизывал увлажнившееся лоно Шипры, пока ногти принцессы до боли сдавливали соски служанки. «Это так прекрасно! — стонала Шипра. — Ещё, моя госпожа! Позволь мне получить больше наслаждения!» «Да, моя хорошая, — хрипло отвечала принцесса, — ты получишь много наслаждения, но лишь после того, как я отхлещу тебя плёткой твоей же матери по спине и ягодицам за те непристойности, которые ты пишешь про моего брата и про его ближайших слуг! Готовься терпеть и кричать». И, взяв со стола плётку, Дурдхара ударила Шипру… Раз, другой, третий… Продолжая считать, она стегала служанку снова и снова, но эти удары, поначалу заставившие Шипру страдать, спустя некоторое время лишь распалили её ещё больше, заставив ласкать себя саму руками и содрогаться в спазмах удовольствия. Глядя на неё, Дурдхара поняла, что распалена страстью и мечтает о том же самом. Ей стало стыдно при мысли о том, как она будет умолять Шипру наказать её…»
Юноша умолк.
— Что же ты остановился? — нетерпеливо вопросил его царь. — Почему не читаешь? Насколько помню, я заказывал Шипре историю про неё же саму и про Дурдхару не меньше, чем на два листа. Она должна была выполнить заказ! Давай, продолжай.
— А как вы её убедили написать вот такое… самрадж? — будто невзначай, поинтересовался Чандрагупта. — Пригрозили смертью, как мне?
— Нет. Разве можно пугать автора сказок? От запугиваний у неё руки бы начали трястись, и она бы совершенно ничего не написала. Я поступил мудрее. Шипра обожает украшения. Пара драгоценных браслетов — и она была вся моя, — довольным тоном признался царь. — За браслеты эта продажная девка напишет что угодно и про кого угодно, хоть про родную мать или брата. Ни стыда, ни совести нет, — но в глазах Дхана Нанда не заметно было осуждения, наоборот, они лучились одобрением.
— Понятно, — пробормотал юноша. — Всё теперь ясно, самрадж.
— Что тебе стало ясно? — насторожился Дхана Нанд.
— Ничего, мой повелитель. Это я так, — невинно улыбнулся Чандрагупта. — Порадовался, что ваш заказ был выполнен в лучшем виде!
И он продолжил читать, но мысли его блуждали далеко. «Во что бы то ни стало я должен найти два драгоценных браслета для Шипры, и тогда она напишет то, что нужно мне. Когда же это случится, я уверен, самрадж не сумеет сопротивляться. Он сам захочет меня!» — размышлял Чандрагупта, и на лице его воссияла торжествующая улыбка победителя.
========== Глава 3. Творческий процесс ==========
В последующие дни Дурдхара не узнавала Чандрагупту. Нахальный любимчик брата неожиданно стал вежлив и предупредителен по отношению к ней, предвосхищал все её желания, выполнял с полуслова любые просьбы. Дерзкий наглец с подобострастной улыбкой носил зонт и сандалии, бегал на кухню за свежими сладостями, подавал прохладное питьё в жару, делал массаж стоп, когда Дурдхара жаловалась на усталость. С восхода солнца и до заката Чандрагупта не отходил от неё ни на шаг. Не понимая происходящего, Дурдхара, тем не менее, начала про себя радоваться такому вниманию своего нового телохранителя. Проверяя преданность Чандрагупты, она стала выдумывать для парня самые нелепые задания, заставляя юного слугу то носить её на руках по дворцу, то искать в лесу нравящиеся ей цветы, то узнавать птиц по голосам, то сочинять стихи, то пересчитывать рис в мешках, перебирая по зёрнышку. Чандрагупта стоически выносил все её капризы. Ни разу не сказал Дурдхаре ни одного язвительного слова и не дал понять, что ему надоели глупые задания.
Наконец, на восьмой день таких небывалых чудес Дурдхара решила, что пора бы и вознаградить верного слугу.
— Чего ты хочешь? Говори! — расщедрилась царевна, пребывая в благостном расположении духа в тот миг, когда Чандрагупта, встав перед ней на колени, массировал её стопы.
Юноша смиренно склонил голову ниже.
— Я счастлив служить вам, прекраснейшая! — отозвался он. — Ваше расположение для меня — лучшая награда. Ни о чём большем даже не мечтаю.
Дурдхара самодовольно улыбнулась, невольно касаясь своего нежного лица, которое многие придворные сравнивали либо с лотосом, либо с розами. Царевна привыкла слышать восторженные слова от братьев, от слуг, от чужеземных царей, но почему-то именно похвалы Чандрагупты радовали её в последние дни более других.
— И всё же — что мне дать тебе? Не стесняйся, проси!
— Если бы это было возможно, я бы хотел, — Чандрагупта принялся интенсивнее тереть ножки принцессы, стараясь изгнать стоящий перед внутренним взором образ возбуждённого Дхана Нанда, подмигивающего ему и медленно снимающего дхоти, — получить от моей блистательной госпожи два драгоценных браслета. О, конечно, — почуяв, как напряглась девушка, Чандра поднял голову и посмотрел на неё влюблёнными глазами, — я не осмелюсь никому сказать о таком бесценном подарке и не посмею надевать эти браслеты перед всеми. Но одинокими, тоскливыми ночами я буду доставать их из своего тайника, прижимать к сердцу, омывать счастливыми слезами и радоваться тому, что мне дозволено касаться вещей, которые носила моя лотосоокая госпожа!
Дурдхара ощутила, как в её собственном сердце расцвели разом и лотосы, и розы. Хотелось петь, легкомысленно прыгать до потолка и кричать на весь мир о том, что у неё есть такой преданный слуга, который отныне всегда будет сидеть только возле её ног, прислуживать лишь ей одной. Но, конечно, Дурдхара не сделала этого. Наоборот, она изобразила суровость и сухо произнесла:
— Ты попросил слишком ценный подарок. Я подумаю. А теперь ступай… Принеси мне такой фрукт, который я ещё сегодня не ела.
Чандрагупта молнией метнулся на кухню и вскоре принёс свежий рамбутан, глядя на свою принцессу снизу вверх и спрашивая, не надо ли ещё чем-то услужить. Стоит ли говорить, что в тот же миг пара изящных золотых браслетов из запасов Дурдхары перекочевала к нему? Дождавшись, когда принцесса снова отправит его на кухню — на сей раз за ароматной розовой водой, ликующий Чандрагупта помчался со всех ног разыскивать Шипру. Та как раз использовала послеобеденное время для написания своих историй, сидя под раскидистой магнолией в саду.
