— Что скажешь, Асато-сан? Или хочешь ещё о чём-то спросить? — Лилиан внимательно смотрела на меня, и я, наконец, решился.

А почему бы нет? Меня всю жизнь мучил этот вопрос.

— Наша семья не владела никакими амулетами. Мать любила отца и не могла изменить ему ни с кем. Так почему я стал полукровкой?

Лилиан вздохнула.

— Увы, Асато-сан. Я говорила, у Ока есть свои ограничения. Оно не всеведуще. К тому же большая часть информации о тебе скрыта в тайниках Энмы. Но, обещаю, если ты поможешь мне, в новом мире мы все станем самыми обычными людьми. И твои мать, отец и сестра будут снова рядом.

— Поздно для меня.

— Почему?

— Я преступник. Убийца. Впрочем, как и ты. Я не верю в справедливость мира, построенного на крови. И мне жаль, что ты веришь. Это заблуждение.

— Вот только не надо проповедовать христианскую мораль! Меня тошнит от идей покаяния, милосердия и всепрощения! Я действую так, как считаю нужным.

— И как ты считаешь нужным поступить, например, с Мураки? — прервал я её. — Где в новом мире окажется его душа?

Она замялась на секунду, потом вымолвила.

— Душа хранителя останется внутри амулета. Навсегда. До последних дней Вселенной.

— И это справедливо?!

— Кадзу-кун сам выбрал такое. Он знал, на что идёт.

— Это было моё место, да? Ты изначально собиралась заполучить мою душу?

Кажется, мне каким-то неведомым образом удалось задеть её за живое.

— Хочешь знать правду?! — выкрикнула она вдруг. — Да! Если бы ты не попал в Мэйфу, мне не пришлось бы просить помощи Юкитаки Мураки как одного из лучших врачей того времени создать для меня подходящее по внутренним и внешним параметрам живое существо! Юкитака-сан не стал бы тёмным магом, соблазнившись знаниями, почёрпнутыми из книг О-кунинуси-сама, не сотворил бы ради обретения личного бессмертия со своим сыном тёмного ритуала, прежде даже, чем изуродовать душу внука. Кровь Саки не оказалась бы отравлена последствиями этого ритуала. Шидо-сан не спятил бы в пятнадцать лет и не довёл до сумасшествия Кадзу-кун. И твой напарник не был бы проклят.

— Значит, если бы я согласился стать твоим хранителем, пострадал бы только я?!

— Само собой. Учитывая твоё нелепое мягкосердечие, думаю, ты бы мне не позволил воспользоваться силой Ока для убийств. Твоей энергии было бы достаточно для амулета. Я бы не отнимала ничью память и не производила лишних манипуляций с похищением душ людей. Никто бы больше не пострадал.

— Тогда забери меня! — потребовал я. — А взамен освободи Хисоку от проклятия, а Мураки — от контракта. Ты ведь можешь!

— Теперь не могу. А даже если бы и могла, не сделала бы, потому что Энма всё равно придумает план, как столкнуть тебя и Мураки в день Апокалипсиса. Асато-сан, у тебя есть выбор всего из двух вариантов: или ты с Энмой, или со мной. Но в любом случае кого-то убить тебе придётся.

Я всё ещё надеялся, что она лжёт. Надеялся опровергнуть её слова, поэтому, решившись, сказал:

— Я согласен осуществить то, что ты предлагаешь. Теперь я сам хочу увидеть информацию, скрытую в Хрустальном Шаре.

На губах Лилиан заиграла самая очаровательная улыбка, которую я когда-либо видел.

— Знала ведь, что ты хороший мальчик, Асато-кун. А теперь слушай, что надо будет сделать…

====== Глава 26. Третий вариант ======

Последняя купюра в тысячу йен нырнула в глубины хамбаики, и я забрал из автомата своё долгожданное сакэ. Следом высыпалась скромная горстка сдачи. С удовольствием купил бы ещё пару литров виски, если бы остались деньги. Ничего, для разминки сгодится. Сейчас половина шестого утра. К восьми я буду пьян в стельку. Впрочем, к сожалению, чем хреновее у меня на душе, тем труднее напиться. Был бы я смертным, в данной ситуации, без сомнения, лучше всего помог бы цианистый калий или стрихнин. Но смерть для синигами — чересчур большая роскошь.

Вернувшись обратно, я заперся, откупорил первую бутылку и, не утруждаясь поисками стакана, приступил к приведению в нерабочее состояние своего бессмертного организма.

В четверть девятого в дверь кто-то постучал. Мой посетитель явно выбрал неудачный день и неудачное время. Даже не спросив, кто это, я просто рявкнул:

— Проваливайте! Я занят.

В ответ послышался удивлённый голос Тацуми:

— Цузуки, почему вы с Куросаки-кун не явились на работу? Что случилось?

— У нас выходной.

Моё лаконичное объяснение явно не понравилось Сейитиро. Ничего удивительного, мне на его месте оно бы тоже не пришлось по душе.

— Цузуки, открой! — ответственный секретарь громко замолотил кулаком в дверь.

— Отвали, Тацуми, — меланхолично отозвался я. — Иди, работай.

— Открывай! — в голосе Сейитиро прорезались металлические нотки. — Впусти по-хорошему, а то я ведь могу войти и сам!

— Вокруг комнаты тройной защитный барьер.

— Не беспокойся, я справлюсь.

— Тогда я вызову шикигами. Всех. И что ты тогда станешь делать?

— Прекрати паясничать! Это приказ.

— Чей?

— Шефа.

Я холодно рассмеялся.

— С каких пор босса так сильно волнуют мои опоздания, что он прислал тебя?!

Оскорблённое молчание, после которого послышалось следующее:

— Коноэ-сан предупреждал, что ты сегодня не в себе, но я и не подозревал, что настолько. Выходи немедленно.

Я жадно отхлебнул сакэ, ничего не ответив. Тацуми продолжал увещевать.

— Цузуки, дело не в работе. Я волнуюсь за тебя. И Коноэ-сан тоже.

Бутылка выпала из моей руки на пол и покатилась к стене, расплёскивая жалкие остатки содержимого. Я несколько секунд мрачно наблюдал за ней, потом встал и, шатаясь, приблизился к двери. Долго ковырялся с замком. Наконец, раздался сухой щелчок, и дверь открылась.

Тацуми в своём неизменном костюме стоял в коридоре и осуждающе смотрел на меня. Когда я появился в проёме со всклокоченными волосами, в мятой рубашке, кое-как заправленной в брюки, в его глазах мелькнул ужас.

— Что ты творишь?! — вопрошал Сейитиро. — Сегодня не праздник, да и вроде не умер никто. В чём дело?

— Для меня умерли все, хотя лучше б умер я сам.

— Ты способен внятно объяснить, что с тобой происходит?

Я молчал.

— Хотя куда там, — вздохнул Сейитиро. — На ногах едва держишься. Сколько выпил?

— Не важно.

— Сколько?!

— Пропил всю зарплату. Что дальше?

— Где Куросаки-кун?

Через моё плечо Тацуми попытался заглянуть в комнату. Я повернулся и встал так, чтобы ему ничего не было видно.

— Уходи и передай шефу… Впрочем, не надо, я сам.

— Какой ты идиот! — сорвался вдруг Тацуми, хватая меня за руку. — Неужели тебе действительно наплевать на всех?! Хоть бы о Хисоке подумал!

— Именно о нём я и думаю, — произнёс я, отцепляя от себя пальцы Сейитиро.

— Не похоже. Ведёшь себя, как капризный ребёнок!

— А твоей опеки никто не просит! Я справлюсь со своими проблемами сам, просто дай мне время! — и, подумав, что бы ещё такого обидного сказать, чтобы заставить Тацуми уйти, я добавил. — Мы ведь больше не напарники.

Сейитиро вздрогнул и отступил на шаг.

— Да, разумеется, — он нервно поправил очки. — Но я здесь по просьбе шефа и не уйду, пока ты не впустишь меня, — он сделал ещё одну попытку проникнуть в мою комнату, но наткнулся на тот самый барьер, о котором я честно предупреждал.

Его отшвырнуло в дальний конец коридора. Тацуми встал и снова приблизился ко мне.

— Ты совершаешь ошибку. Я не желаю тебе зла, но ведь ты сам…

— Могу я побыть один? — резко прервал я его.

— Я оставлю тебя в покое не раньше, чем узнаю, что происходит!

— Да пустяки! Я внезапно осознал одну нехитрую истину: мне теперь даже черти из ада не помогут сдохнуть, а лучше бы помогли!

— При чём тут черти?! — изумлённо воззрился на меня Сейитиро.

— Их деятельность явно эффективнее работы Сёкан, как показала практика.

И, воспользовавшись растерянностью Тацуми, я захлопнул дверь перед его носом.

— Цузуки, прекрати заниматься самоедством! — продолжал кричать Сейитиро, перемежая слова отчаянным стуком в дверь. — Хочешь, я позову Ватари? Или поговори со мной! Будь мужчиной, хватит прятаться от проблем!