— Если ты собираешься в Генсокай, я пойду с тобой!

— Конечно, мы отправимся вместе, лишь бы нам разрешили, потому что происходящее в последнее время мне не нравится. Особенно безосновательные ограничения твоей свободы.

Надо ли говорить, что и мне эти события совершенно не нравились. Просто совсем.

Грело душу лишь одно: мы с Хисокой в последние две недели проводили много времени вместе и при этом почти не ссорились. Так, совсем по мелочи и больше в шутку, чем всерьёз. Однако моего напарника что-то терзало с того самого дня, когда мы впервые стали близки.

— О чём задумался? — спросил я, когда мы, расслабленные и удовлетворённые, лежали, обнявшись, на диване в моей комнате. — Я уже наскучил тебе?

— Глупости несёшь, — Хисока улёгся затылком на моё плечо. — Просто я каждый раз чувствую: тебе хочется большего.

Я напрягся.

— Всё хорошо, — поспешно уверил я Хисоку. — Я вполне доволен тем, что есть.

— Ты обманываешь самого себя. Забыл про мои способности? Иногда мне удаётся поймать отголоски твоих фантазий, и они гораздо более красочны, чем-то, что в действительности происходит между нами. И твои сны …

— Не надо! — занервничал я.

— Надо, — упрямо продолжил Хисока. — Неужели я должен сделать вид, будто не замечаю ничего? Ты продолжаешь видеть сны, где между тобой и ним происходит всё то, чего тебе не хватает наяву со мной…

— Мне всего хватает, правда! А насчёт снов, — отчаянно пытался оправдаться я, — ты даже не представляешь, насколько они мне ненавистны! Я не лгу!

— Знаю. Ты пытаешься отвергать их, потому что боишься собственных желаний. Я думаю, образ Мураки в твоих снах — это просто фантазии, которые ты хотел бы реализовать. И если бы я был способен дать тебе то, чего ты хочешь, те сны исчезли бы. Но я пока не могу. Ты подождёшь ещё немного?

— Хоть целую вечность!

— Прости, — снова добавил Хисока, глядя в потолок комнаты. — Я не могу перестать ненавидеть этого человека. Он отравил мне не только последние годы жизни на Земле, но и существование после смерти, и даже отношения с тобой. Достаточно было одной ночи …

Я замер, подозревая, что сейчас услышу нечто непереносимо болезненное. Так и случилось. Хисока продолжал:

— В полнолуния по статистике совершается гораздо больше убийств, чем в другое время, но я этого тогда не знал, конечно. Светловолосый мужчина стоял под сакурой и держал в объятиях убитую им женщину. Заметив меня, он отшвырнул тело в сторону, словно ненужный хлам. Женщина рухнула на землю. Страх сковал меня, и я застыл на месте вместо того, чтобы бежать. Так решилась моя судьба. Убийца приблизился и, усмехнувшись, промолвил: «Как жаль. Такой красивый мальчик сейчас умрёт…»

Я хотел сказать Хисоке, чтобы он прекратил мучить себя, вспоминая это, но потом другая мысль посетила меня: а если ему надо выговориться? Он столько времени держал всё в себе, и, наконец, решил поделиться. Неужели и я не наберусь мужества выслушать его? В любом случае ему сейчас нужна моя поддержка, раз он заговорил о самом жутком эпизоде своей жизни.

— Скрутив мои запястья, убийца прошипел мне в лицо: «Знаешь, рука не поднимается искромсать такое восхитительное тело. Умирай же медленно, став моей марионеткой!» Я дрожал, но по-прежнему не мог и шевельнуться. «Извини, — сказал убийца, погладив меня по щеке, — длинный магический ритуал проводить некогда. А для сокращённого достаточно тесного физического контакта. Понимаешь, как проще всего подобное осуществить?» Я не понимал. Догадался лишь, когда он разорвал на мне юката, разделся, перевернул меня на живот и сам лёг сверху, крепко сжав мои бёдра своими. Его нож вспорол кожу на моей спине, нанося магические символы, и одновременно я почувствовал, как его пальцы, проникнув в моё тело, разрывают меня изнутри…

Я вскрикнул. Как я мог хоть одно мгновение испытывать влечение к этому недочеловеку, способному совершить такое с тринадцатилетним подростком?

— Он… изнасиловал тебя?!

«Господи, я кретин! Да разве то, что уже рассказано, не насилие?»

— Собирался, — медленно произнёс Хисока, — но потом заявил с циничной ухмылкой, что я его совершенно не возбуждаю. Затем заставил меня выпить своей крови, разрезав себе сгиб локтя и приложив рану к моим губам. Это было омерзительно, тошнотворно! Когда же нанесение узора на моё тело завершилось, Мураки прочёл какое-то заклятье. Символы вспыхнули и погасли, став невидимыми. А затем этот маньяк с усмешкой вытер руки моей одеждой, подобрав её с земли, и сказал, что я скучный мальчишка, и что он ожидал получить большее удовольствие от игры. Утром меня, бесчувственного, нашли под сакурой слуги и принесли в дом. Кажется, я так и не пришёл в сознание до дня смерти.

Я прижал Хисоку к себе, едва удерживая слёзы, готовые хлынуть из глаз.

— Как ты выдержал? — шептал я. — Как вообще можно после такого не утратить рассудок?!

— У меня выбора не было, — буркнул Хисока. — Я долгое время жил, как бесчувственная кукла. Потом попал в Мэйфу. К счастью, я сначала совсем ничего не помнил о той ночи. Память вернулась после расследования нашего с тобой первого дела в Нагасаки. Мне её вернул мой убийца. А сейчас я рассказал тебе всё, чтобы этот псих не имел больше власти над моей душой. Обещаю, однажды я сумею преодолеть себя, и у нас с тобой начнутся совершенно иные отношения!

— Я никогда не попрошу ничего, что причинило бы тебе боль, — уверил его я. — Не нужно себя мучить и принуждать к чему-то!

— Но я хочу узнать, что такое настоящая близость с тобой!

— Мы и так близки, — успокоил я его.

Хисока вздохнул.

— Ты по-прежнему воспринимаешь меня как друга…

— Разве это плохо? — улыбнулся я.

— Не плохо, но… Значит, не будь моей инициативы, ничего бы между нами не началось?

Я задумался. Кажется, Хисока был прав. Первым я точно никогда бы не решился изменить наши отношения.

— А если бы я сейчас передумал и решил снова стать тебе просто напарником, не объяснив, в чём дело? — Хисока повернулся ко мне. — Ты бы легко согласился?

— Я бы принял твоё решение. Разумеется, не сразу, но я бы согласился с тем, чего ты хочешь.

— Это слишком легко, — печально констатировал Хисока. — Ведь если бы я решил, например, завтра удрать на край света, предварительно сообщив, что не желаю тебя больше видеть, я уверен, ты бы нашёл меня и притащил обратно, чтобы выяснить, в чём дело.

— Притащил бы, — согласился я с его утверждением. — Но это естественно!

— Да, — в голосе Хисоки слышалась грусть. — И так же естественно не позволять запросто отбирать у себя то, что некогда было твоим. Ладно, давай отдыхать, — и он перевернулся на другой бок. — Завтра дел полно.

Я обнял Хисоку за плечи и уткнулся носом в его плечо. Если бы можно было просто лежать так рядом и ни о чём не думать… Но нет. Мысли невольно приходили одна за другой, принося в сердце боль, раскаяние и презрение к самому себе.

====== Глава 24. Паутина ======

Вопреки моим ожиданиям шеф не отказал Хисоке в его просьбе, и Вакаба открыла для нас врата Сузаку. Если не считать небольшой неприятности, заключавшейся в том, что в процессе перемещения мы разделились и прибыли в Генсокай порознь, а потом Хисока заблудился и попал под горячую руку Сорю, всё прошло, как по маслу.

В честь нашего появления шикигами закатили знатную пирушку, на которой я и Сузаку снова переусердствовали, выпив почти всё доступное сакэ. Результат был до боли предсказуем: наутро у меня раскалывалась голова, и я испытывал непреодолимое чувство стыда перед Хисокой.

Помню, как мой напарник стоял посреди комнаты и с молчаливым неодобрением взирал на мои неудачные попытки сползти с кровати и доковылять до ванной. Затем минут пять мне не удавалось понять, где искать воду. Наконец, Хисока сжалился надо мной, оттеснил в сторону, взял стоящий поблизости расписной кувшин и полил мне на руки со словами:

— Похоже, и с этим придётся мириться. Если ты не повзрослел за сотню лет, надеяться не на что.