— Тяжело перенёс?

— Нелегко. На него всё кучей свалилось, как и на нас. Только мы провалялись в лихорадке, а Сейитиро остался в сознании. Он умолял, чтобы ты вылечил его. Решил, что может быть опасен для Ясуко. Ужас, чего наговорил мне тут!

Кадзутака только покачал головой.

— Надеюсь, когда проснётся, дело легче пойдёт. Расскажем ему всё. Медленно, постепенно. Он должен понять, что и мы с тобой помним, и нам всем предстоит это помнить вечно, такова плата хранителей. Ему станет легче, когда он поймёт, что не один удерживает в своём разуме и сердце больше, чем простому человеку возможно выдержать.

— Как пациентка? — в свою очередь вполголоса поинтересовался Асато, чтобы не разбудить Сейитиро и уйти от тяжёлой темы.

— Почти на грани поймал. У неё была ситуация, когда смерть возможна, но не неизбежна, — Кадзутака медленно опустился на татами. — Теперь с ней порядок. Выздоровеет скоро.

— Ты голоден? Я рис сварил и сделал сладкую пасту из фасоли. У меня даже стало вкусно получаться, клянусь! — похвастал Асато.

— С удовольствием попробую всё приготовленное тобой. И от чая не откажусь.

Асато гордо подвинул ближе к Кадзу чашку, наполняя её ароматным зелёным чаем из заварочного чайника.

— Я ждал тебя. Очень.

— Знаю, — с некоторых пор Кадзу обрёл способность даже не взглядом, а одним своим присутствием передавать чувства.

Впрочем, Асато знал, что и присутствие рядом не обязательно. Они могли ощущать один другого в глубине собственных сердец, на любом расстоянии. Целая вселенная, разделившая их, теперь не стала бы для них препятствием.

Отужинав, Кадзутака снова повернулся в сторону спящего Тацуми и тихо пробормотал:

— Отдыхай, древний Бог, заведующий временем. Впереди много трудной работы.

Исправлять будущее без помощи Властителя Вне Времени — безнадёжное занятие, но если последний пробуждён и вспомнил себя, то нет ничего легче. Изменить опасную ветку времени, чтобы спустя восемьдесят лет не возникло эпидемии, а сэр Олаф мог спокойно встречаться со своей Каролиной, не опасаясь за здоровье девушки? Без проблем. Ещё три года назад подросток, едва вспомнивший, кто он, сделал не только это, но и многое другое. Ведь если иных богов на Земле больше нет, то руки развязаны!

— Никакие страшные болезни миру в будущем не грозят, как и войны, — удобно устроившись на диване в доме Асато и Кадзу, отчитывался о проделанной работе ныне уже восемнадцатилетний Сейитиро, отрастивший себе волосы и завязывавший их сзади чёрной шёлковой лентой. — И этот человек, — он, вытащив из кармана, показал небольшую фотографию мужчины с горящим взглядом и тонкими усиками над верхней губой, — стал кем хотел в юности: знаменитым архитектором и талантливым писателем. Да и рисует замечательно. Разносторонняя личность! И зачем ему вообще воевать против всех в прошлом понадобилось?

— В прошлом у Земли не было такого ответственного бога, как ты, способного влиять не только на временные линии, но и на умы людей, — засмеялся Кадзутака, радуясь тому, что потоки времени теперь под надёжным контролем. — Божественная триада состоялась: контроль времени, контроль стихийной силы и контроль упорядоченных событий. Всё у нас есть.

— И верно. Отличная компания получилась, кто бы мог подумать!

— И ты с виду самый молодой, но при этом наиболее мудрый из троих, — подхватил Асато, шутливо ткнув кулаком в бок Сейитиро, порозовевшего от похвалы. — Земля теперь точно спасена от дурных вариантов развития событий. А твои планы на будущее каковы? Никто ведь не запрещает наслаждаться обычной человеческой жизнью. Где будешь учиться?

— Я собираюсь поступать в Тодай, — поделился планами Тацуми. — Стану потом преподавателем философии, истории и экономики. Всё равно я не синигами теперь, значит, надо искать свой жизненный путь.

— Хорошая идея, — одобрил Асато.

Как-то в начале пятидесятых они в очередной раз собрались провести совместный вечер у камина, и разговор зашёл о Ририке.

Асато поделился новостями о том, что его сестра теперь живёт вместе с Джорджем во Франции, воспитывая десятилетнего сына Тэмоцу и восьмилетнюю дочь Отоми. Коноэ Кеиджи тайком от Хакушаки-сама и коллег-синигами умудрялся по праздникам спускаться на Землю и навещать правнучку с детьми. Асато тоже несколько раз в год перемещался к сестре, используя свои магические силы. Владение телепортацией заметно экономило время на путешествия.

Ририка радовалась и угощала прадеда и брата изысканными лакомствами, а дети лезли обниматься и с присущей им непосредственностью выпрашивали «показать волшебное пламя» у дяди и «всякие интересные фокусы» у пра-прадеда. Немало удивляло то, что и мальчик, и девочка унаследовали не синие глаза Джорджа и не карие Ририки, а фиалковые Асато. «В меня пошли!» — шутил «бессмертный дядя», а Ририка только улыбалась.

— Я знаю, как в этом мире появился Джордж, — признался вдруг Сейитиро, дослушав новости семье Эшфорд от Асато.

— Но ты же не должен знать! — удивился последний. — Как это возможно, если Джордж выскочил в Англии из портала Замка Несотворённой Тьмы задолго до твоего рождения в Токио.

— Ты такого невысокого мнения обо мне и моих способностях? — Сейитиро знакомым жестом поправил очки, которые носил больше для солидности, чем по причине плохого зрения. — Властитель Вне Времени знает всё. В Джордже Эшфорде живут три части: мои воспоминания, принадлежавшие некогда только твоей сестре, крупица силы Замка Несотворённой Тьмы и страстное желание Ририки получить возлюбленного, коим я являлся весьма непродолжительное время. Прежний Тацуми Сейитиро знал: он не может сделать счастливыми сразу двоих, но для него было важно, чтобы Хисока и Ририка в новом мире получили желаемое. Тогда я отдал одну свою часть на волю времени-пространства, и вот что вышло. Скажешь, я ошибся и сделал не то? — закончил он, заметно огорчившись.

— Нет, ты не ошибся. Я благодарен тебе, — примирительно откликнулся Асато. — Ририка счастлива, её заветная мечта сбылась, а мне ничего другого и не надо.

Они втроём сидели у огня, слушая треск поленьев в камине. Пили вино, вспоминая о минувшем, строя планы на будущее, но стараясь не обсуждать старость родителей. Последнее являлось болезненной занозой в сердце каждого.

Если родители Тацуми всё ещё оставались сравнительно молодыми, то Кэндзиро и Аюми, ослабев и не имея возможности продолжать заниматься рыболовством и сельским трудом, покинули Суццу и жили теперь в доме у Руки. Асато приходил навещать их почти каждый день — один или вместе с Кадзу. Отец и мать удивлялись и радовались тому, что их сын и его близкий друг до сих пор выглядят не старше тридцати с небольшим. Как, впрочем, и Ририка, присылавшая свои удивительные фотографии с детьми из Франции, заставляла собственных мать и отца изумляться. Прекрасной супруге Джорджа Эшфорда на вид больше двадцати шести лет не дал бы и самый придирчивый наблюдатель.

Встречая у себя в гостях Асато и Кадзутаку, Кэндзиро и Аюми гладили обоих дрожащими старческими руками по волосам, обнимали, желая счастья и благополучия. Единственное, что заставляло вслух сокрушаться Кэндзиро — отсутствие жён и детей у сына и его друга.

— Что вы всё бобылями живёте, а обоим уж по пятьдесят стукнуло, — ворчал он. — Да, выглядите молодо, не спорю, словно время над вами не властно, но нельзя же так! — качал Кэндзиро головой, мягко укоряя обоих. — Берите пример с Руки и Ририки, а то помрём, а от вас двоих внуков не дождёмся.

Вскоре Аюми упросила супруга в беседе с сыном деликатно обходить тему наследников, изрядно смущавшую Асато, и Кэндзиро перестал спрашивать. Правда, он так и не понял того, о чём давно догадалась его внимательная жена.

— Когда-нибудь мы потеряем их. Боюсь, этот день всё ближе, — не выдержал как-то Асато, вернувшись от Руки. — И тётя Акеми всё чаще болеет, — добавил он. — И я вижу, как печально смотрит на меня Рука, когда я показываю фотографии Ририки. Всё очевиднее, что одна из кузин стареет, а вторая — нет.