Цузуки-сан приблизился к нам.

— Я не видел настоящей жизни, — заговорил он, мягко улыбаясь и обращаясь к моему Асато, — лишь жалкие её крохи. Но я всё равно был счастлив, именно это я хочу сказать тебе и Тацуми-сан, — я заметил, как вздрогнул ответственный секретарь, услышав, что о нём упомянул другой Цузуки. — Я без сожаления выбираю остаться воспоминанием и жить в тебе, чтобы ты мог быть рядом с тем, кого любишь, — он крепко обнял Асато и, конечно, получил ответные объятия.

— Я натворила многое, — промолвила Лилиан, виновато оглядывая собравшихся, и я отметил про себя, что жестокая леди переменилась на глазах. — Здесь нет никого, кто так или иначе не пострадал бы от моих рук. Да, я находилась под влиянием Ока, но это не оправдывает меня. Позволив амулету управлять собой, я пыталась уничтожить свою семью и даже себя в иной ипостаси. Пусть я стану воспоминанием, а живёт другая, не позволившая ненависти поглотить себя. Та, кто сумела полюбить и завести друзей.

Я видел, как вторая Ририка едва удерживается от рыданий. Её руки тряслись, но она быстро овладела собой и одними губами прошептала: «Спасибо», взглянув в глаза своему двойнику. Асато не удержался. Приблизившись, обнял сестру, нежно гладя её по волосам.

— Как же вышло, что едва обретя тебя, я снова вынужден терять? — одними губами спросил он.

— Не переживай. Впервые я поступаю правильно, — Лилиан прижалась к щеке брата, — и знаю об этом. С тобой останется другая. Она тебя не проклинала и не пыталась уничтожить. С такой сестрой, с нашими родителями и с Мураки-сан тебе непременно будет хорошо.

Я видел, что Асато не мог слушать её спокойно. Его душили слёзы.

— И для меня выбор прост, — Хисока из чуждого мира беспечно подмигнул Асато. — Если позволю себе остаться, то заставлю снова страдать двух отличных парней, которые уже выстрадали своё счастье. Нет, не будет такого! — и он доброжелательно перевёл взгляд с Асато на своего двойника, стоявшего возле Тацуми. — Только одна просьба, — он в упор посмотрел на второго Хисоку, — когда снова встретитесь с Цузуки в новой жизни, — а я в этом даже не сомневаюсь, — не позволяй этому охламону куролесить. А то Цузуки-болван такое делать ох как умеет!

Выпустив из объятий Лилиан, Асато метнулся к Хисоке и сжал его рёбра до боли.

— Дурачок… Какой ты дурачок, — дрожащим голосом зачастил он. — Я же никогда тебя не забуду. Ни тебя, ни Ририку, ни Мураки-сан, ни другого Асато! Каждый из вас будто отрывает от меня по куску этим прощанием… Ну зачем всё так?!

— Чего ревёшь? — строго спросил Хисока. — Глупый Цузуки в своём репертуаре. Никто ж не умрёт! Для меня это будет выглядеть, как трансформация души, — он кивнул на двойника. — Я просто открою глаза и стану им. Моё сознание перетечёт из одного сосуда в другой, и я буду рядом с тобой, как и раньше. Да, я получу чужой внутренний мир, а моя нынешняя жизнь станет будто бы предыдущим существованием. Эй, амулет синигами, ответь, я правильно понял? — Хисока возвёл глаза вверх, откуда чуть раньше слышался голос рубина.

— Да, правильно, — ответил мой болтливый кристалл. — Вы сейчас решаете, какую из двух личностей желаете сохранить как актуальную, а какую — как потенциальную, но фактически не умрёт ни одна.

— Сурово завернул. Даже я бы такого не намудрил, — Ватари из другого мира, как и Хисока, не собирался никому показывать собственной тревоги, пряча её за шутками. — Мой выбор очевиден, — он повернулся в сторону безутешного Ютаки, всё ещё не отходившего от Графа. — Я люблю только работу, а он полюбил достойную душу, и я желаю им счастья. Они его заслужили. А я могу и воспоминанием остаться. Вот это я и хотел сказать.

Когда Ватари умолк, случилось то, чего я ждал: второй Ютака быстро встал, торопливо приблизился к двойнику и порывисто обнял его. Два доктора-синигами стояли, не разжимая объятий, когда вдумчиво и спокойно заговорил Тацуми из здешнего мира.

— Я сухарь и зануда, забывший о чувствах. Пусть в новом мире останется Сейитиро, успевший научиться любви, ведь мне подобное незнакомо, — и, обернувшись, он сжал руку двойника. — Живи за нас обоих. Обещай мне это.

Наш Сейитиро сначала намеревался просто пожать руку двойнику, но потом, отбросив сдержанность, крепко прижал к сердцу того, кто являлся его частью.

— Заканчивайте! — торопил рубин. — Осталось пол-терции до окончания затмения, а по внутреннему времени — всего минута.

— Пусть мой дух-хранитель освободится от влияния амулета синигами, — твёрдо произнёс я.

— Желаю запечатать Око, чтобы оно никогда более не возродилось, — вымолвил лорд Артур.

— Желаю освободить Мураки-сан и Цузуки-сан от связи с Оком, — проговорила Лилиан из первого мира, и в тот миг я подумал, что этим намерением она искупила всё причинённое ею зло. Воспользовавшись тем, что Око снова стало единым амулетом, она оставила своему двойнику возможность загадать собственное желание.

— Пусть амулет синигами будет запечатан, а мир избавлен от влияния рубина, — сказал мой Асато.

— Желаю объединить миры, начав отсчёт нового мира с 1895 года! — выпалил второй Цузуки-сан.

— Пусть Джордж Эшфорд родится на свет и обретёт жизнь, независимую от Тацуми Сейитиро, — кажется, голос Ририки никто, кроме меня, не расслышал, но её желание воистину было самым невозможным.

Барьер пал, рассыпавшись брызгами ослепительных вспышек. Лучи смертоносной энергии полетели к земле, но не успели коснуться поверхности. Алый и серебристый свет, изливающийся из амулетов, превратился в прочную спасительную сеть, и плазменные остатки разрушенного барьера увязли в ней. Сияющие тенëта начали стремительно расширяться. Я видел, как маяк, побережье, весь близлежащий посёлок оказались охвачены ими. Мир из плотного стал прозрачным, свернулся гигантской белой спиралью и исчез в единственной точке. И мы растворились с ним.

Комментарий к Глава 60 (часть 3). Финальная схватка * Устаревшая единица измерения, равная 1/60 доли секунды.

====== Глава 61. Эпилог (часть 1). Третий мир ======

«Эх, красавица голубоглазая… Зачем подала мне ложную надежду?» — отбросив в сторону проржавелую кирку, с досадой пнув черенок лопаты, Кэндзиро уселся на пол тоннеля. Из земляных стен торчали кривые, высохшие древесные корни. С потолка сыпалась труха и мелкие камешки, пахло сыростью и гнилью. Слипшееся кружево паутины с погребёнными внутри мёртвыми насекомыми раскачивалось на холодном ветру, проникавшем через узкое отверстие в склоне горы. Хоть почва не сильно промёрзла, пробираться сквозь каменные завалы всё равно было тяжело, но Кэндзиро не сдавался. Он разобрал засыпанный вход и проник в тоннель.

«Ради чего, если так и не обрёл желаемого?»

Душой овладела горечь. Да, вероятно, здесь что-то хранилось много веков назад. Вон торчит странный восьмиугольный постамент. Изваянный из дерева дракон с распростёртыми крыльями кажется живым, того гляди взлетит. В разверстой пасти, подобной округлой чаше, похоже, давным-давно лежал некий предмет размером с яйцо, но сейчас ёмкость выглядела разочаровывающе пустой.

— Возможно, тут никогда ничего и не было? — пробормотал себе под нос Кэндзиро. — Или амулет забрал другой счастливчик?

«На склоне горы Тарумаэ в засыпанном тоннеле спрятано истинное исцеление. Тысячелетия назад боги скрыли там сильнейший талисман. Тот, кому удастся завладеть им, станет бессмертным и подчинит себе весь мир», — вспомнились ему слова, сказанные нежным девичьим голосом.

Мастер талисманов Цузуки Аюми, дочь Садако, проживавшая в Суццу, зацепила его сердце, и он ей поверил. Даже не усомнился ни на миг в истинности слов! Впрочем, на сомнения не оставалось времени. Кэндзиро тогда хватался за любую соломинку.

Парень встряхнулся. Пора уходить. Нечего делать там, где разбилась последняя надежда. «Скажу наивной девочке, искренне верящей в собственные сказки, что ничего не нашёл. Никакого талисмана, а тем более власти над миром я не обрёл!» — подумал Кэндзиро с досадой. Впрочем, зачем ему власть, если желанного выздоровления Сайюри так и не получит? «Прости, мама, — острым шипом толкнулась в грудь колючая боль. — Я проиграл».